Анастасия Орехова - Вкус запретного плода

— Если тебе это неприятно…

— Еще как неприятно! Набросилась на меня, что твоя миссис Робертс или наша Катерина!

— Марина, прости меня, черт знает, что на меня нашло!

Аня произносила эти слова неохотно, но ей так не хотелось оставаться одной в этой пустой квартире! Марина представила себе, как бы она тут одна осталась, с этими уходящими ввысь потолками и бомжами за стенкой. Поздним вечером Марина и сама их боялась.

— Ладно уж, мир! Остаюсь, если будешь хорошо себя вести.

Обе девочки с явным облегчением засмеялись.

— У тебя найдется что-нибудь поесть? — снова спросила Марина.

Аня слегка смутилась:

— Всегда можно сделать бутерброды.

— Эх ты, бутерброды! — передразнила ее Марина. — Картошка у тебя есть? А крупа какая-никакая найдется? Пойдем, я тебе что-нибудь приготовлю, а то сдохнешь от этой сухомятки!

Через минуту Марина уже весело и ловко стряпала, а Аня наблюдала за ее действиями с восхищением и завистью.

Марина увидела Валерьяна издалека. Он стоял у фонтана, пытливо всматриваясь близорукими глазами в толпу, движущуюся от метро к «Макдональдсу». Марина сделала круг, обежала фонтан с другой стороны, подкралась к Валерьяну сзади и с размаху хлопнула его по плечу, благо он был не слишком высок ростом.

— Ай! — Он так и подпрыгнул.

— Не ждали?

— Ну ты даешь, мышь! Экая ты вдруг бойкая стала! А ну, поворотись, сынку! — Он, прищурившись, с улыбкой разглядывал ее, точно и впрямь отец — родимое детище, и наконец прищелкнул языком с восхищением: — Нет, мышь, что ни говори, а Москва тебе явно на пользу.

— Что, нравлюсь? — Марина видела, что нравится, ей было приятно это сознавать и еще приятнее об этом слышать.

— Что есть, то есть! Черт, я ведь думал, что ты сама мне первая позвонишь! Затоскуешь в Москве и позвонишь.

— Позвоню? Зачем?

— Ну как? Выбраться вместе погулять по старой памяти.

— Мне казалось, что ты в Крольчатнике. — Марина растерялась.

— Да ты разве не помнишь? Я в Москве больше времени провожу, чем у нас. Честно говоря, я думал, что ты успела мой график изучить.

— И вправду. Не сердись, Валечка. — Марина виновато потерлась щекой о его плечо. — Не до того было. Совсем я тут завертелась. Школа, потом еще к свадьбе надо готовиться…

— Как там со свадьбой? Вы уже встречались с Сергеем?

— Да. — Марина немного смутилась.

— Все обговорили?

— Да нет, не все еще. Еще сегодня встречаться будем.

— Вы давайте, а то времени в обрез. Не век же ты в Москве торчать будешь!

«И вправду, — холодея, осознала Марина. — Не век. А как мы с Сережкой? Впрочем, ему, наверное, можно будет все объяснить. Будет приезжать меня навещать… А если он не поймет? Тогда все полетит, не успев начаться. Ну и пусть себе летит! — подумала Марина, неожиданно обозлившись непонятно на что. — Если он такой дурак, что не сможет ничего понять, на кой он нужен!» И Марина решительно тряхнула головой.

— Мышь, ты чего такая смурная? — спросил наблюдавший за ней Валерьян.

— Какая?

— Ну… задумчивая, загадочная. Этакая незнакомая дива.

— Кто? Я дива? Да я тебя сейчас!..

Марина вдруг наклонилась, подобрала комок снега, ловкими, привыкшими лепить пельмени пальцами скатала снежок и кинула в Валерьяна. Снежок попал в шею, рассыпался, часть снега попала за воротник.

— Ах ты дрянь такая! — Валерьян запустил в Марину снежком, и они со смехом понеслись по Тверской, перебрасываясь снежками, а люди провожали их завистливыми взглядами.

Валерьян с Мариной отлично провели время, прошвырнулись по самым своим любимым местам, выпили кофе в маленьком баре при Литинституте, постояли во дворе бывшего Марининого дома, глянули, как движется ремонт в бывшем Валерьяновом. Они почти не разговаривали, правда, Валерьян успел выложить Марине последние новости: у Димыча все вроде бы в норме, и он счастлив, что снова дома; Ольга у себя в мастерской ухитрилась в дым напиться, из-за чего у нее был нешуточный скандал с Денисом (поговаривают, что без Володечки тут дело не обошлось, но доказать ничего невозможно); у Ильи приболела мать, и они с Машей и детьми перебрались в Москву; без них и без Марины в Крольчатнике стало тоскливо. Вот, собственно, и все. Да, Бруно передал Марине с Женькой записку, ее никто не читал. (Марина спрятала записку в карман, решив прочитать попозже, когда никто не будет мешать.)

Всерьез они с Валерьяном ни о чем не говорили. Все было похоже на тот вечер, в самом начале, еще до ее беременности и до Крольчатника. Валерьян даже не стал ее спрашивать, как она себя чувствует.

В Колокольном переулке они, повинуясь внезапному порыву, зашли в какой-то подъезд, поднялись там на пару лестничных пролетов вверх и, сев на низкий широченный подоконник, на несколько мгновений припали друг к другу. Валерьян нащупал под ворохом зимней одежды Маринин живот и в который уже раз попытался послушать, как оно там шевелится. Но ребенок, как только на Маринин живот легла Валерьянова рука, замер.

— Денис говорил мне, что так бывает, — сказал Валерьян, похоже, самому себе в утешение. — Они откуда-то знают, что это их отец, и перестают шевелиться, когда чувствуют его руку.

— Не расстраивайся, рано или поздно увидишь его целиком.

— Скорей бы уж! — Валерьян вздохнул.

— И что тебе так не терпится? Можно подумать, это твой первый ребенок!

— Да кто его знает? Вполне может быть, что и так.

— Да что ты говоришь? — возмутилась Марина. — По Крольчатнику детей бегает без счету!

— Так-то оно так, но откуда я знаю, который из них мой?

— А тебе надо обязательно знать точно? Между прочим, Сонька на тебя очень похожа. Я иной раз посмотрю на нее, вылитый ты!

— Ты что, и в самом деле так думаешь? — Валерьян недоверчиво покосился на Марину. — Или ты хочешь меня утешить?

— Утешить? Что за глупости? Честное слово, я всегда думала, что Сонька твой ребенок. А почему бы тебе прямо не спросить у Алены? Или она сама точно не знает?

— Не в том дело. Может, и знает, но ни за что не скажет. Принцип у нее такой — никто не должен знать, какой ребенок чей, чтобы ко всем было одинаковое, ровное отношение. Правда, так все равно не получается.

— Тогда плохо твое дело, — Марина вздохнула сочувственно. — А интересно, чей ребенок у Алены теперь? Вдруг тоже твой, а?

— Да все может быть. В таком случае я многодетный папа! Если с твоим считать, трое получается. Пустое все это, никогда я про это ничего не узнаю. Может, она и права: какая разница? Ту же Соньку я все равно люблю, просто потому, что ее невозможно не любить.

Но по всему было видно, что это для него очень важно.

Они простились в метро, поцеловавшись на прощанье.

— Я тебе позвоню на той неделе! — пообещал Валерьян.