Наталья Калинина - Месть женщины

— Привет, малышка, — сказала Сьюзен голосом охрипшего тенора. — Посмотри, что у меня есть. Нравится?

Она взяла двумя пальцами свой фаллос за кончик, потянула вверх, приложила к животу и отпустила.

Это было забавное зрелище, и Сью-младшая (а это была она), громко расхохоталась.

— Нравится? — обрадовалась Сьюзен. — Я еще не так могу. Ну-ка иди сюда — я ненавижу эту мокрую синюю жидкость.

Сью-младшая оборвала внезапно смех и спросила:

— Ты тот самый тип, которого привезла из Танзании эта старая дура Джонсон? Но почему тогда ты белый?

— Это мимикрия, — сказал Сьюзен. — Сегодня мне захотелось быть одного цвета с тобой. Завтра я могу стать черной женщиной.

— Фантастика! — воскликнула Сью-младшая, вылезла из воды и, не спуская глаз с фаллоса Сьюзен, медленно к ней приблизилась. — А он у тебя работает или игрушечный? — спросила она. И добавила, нисколько не смущаясь: — Можно мне потрогать?

— Можно, — сказала Сьюзен. — Ты первая женщина, которой я позволяю потрогать мой новый фаллос.

— Надо же, какая честь. — Сью-младшая взяла фаллос в обе руки и стала рассматривать со знанием дела. — Похоже, он у тебя на самом деле новый. А еще мне кажется, он сшит из кусочков. А где твой старый фаллос?

И она подняла на Сьюзен свои насмешливые зеленые глаза.

— Это секрет. Но я открою его тебе, если ты откроешь свой. Идет?

— Идет. Только давай сядем под тент — здесь уж больно жарко, — предложила Сью-младшая и направилась к пестрому зонтику, под которым стояли два пластмассовых кресла.

— Чур, сперва я спрошу про твой секрет! — воскликнула Сьюзен. Она села в кресло и положила ногу на ногу. Фаллос встал торчком, и Сью-младшая прыснула со смеху. — Ты видела фаллос этого… нейрохирурга Эдварда Тэлбота?

— Моего братца, что ли? А зачем мне смотреть на его штуковину? Других, что ли, мало? — искренне удивилась Сью-младшая. — Ну, предположим, видела — он иногда купается голый в бассейне. Он чокнутый немного, наш Тэдди, а так в общем ничего. По-моему, он все еще девственник. Ну, да это не мое дело. Теперь давай выкладывай свой секрет.

Сьюзен молчала, усиленно соображая.

— Эй, ты же обещал. — Сью-младшая подтолкнула этого странного типа под локоть. — Так куда же делась твоя старая игрушка?

— Я подорвался на мине, и ее разнесло в клочки, — говорила Сьюзен, закрыв глаза и чувствуя с облегчением, что она наконец-то стала настоящим Эдвардом Тэлботом — духовно, физически и во всех других, каких только возможно, отношениях. — Это была немецкая мина.

— Бедняжка. — Сью-младшая протянула руку и погладила Сьюзен по плечу. — А новый у тебя нормально работает? — серьезно спросила она.

— Так ты говоришь, у этого нейрохирурга еще не было женщин? Это правда?

Сьюзен открыла глаза и с нескрываемым интересом уставилась на Сью-младшую.

— Похоже, что правда. Хочешь, спросим у него? Вон он идет купаться.

Сьюзен вскочила и подпрыгнула вверх на целый метр, что окончательно убедило Сью-младшую в том, что этот тип и есть та самая диковинка, привезенная миссис Джонсон из Танзании.

— Я убью этого ублюдка! — взвизгнула Сьюзен и издала боевой клич в регистре колоратурного сопрано. Она кинулась было наперерез Тэду, но вдруг, споткнувшись обо что-то, растянулась лицом вниз на траве и застыла в этой позе как мертвая.

— Эй, вставай, что же ты… — Сью-младшая наклонилась над ней и увидела ручеек крови, вытекающий из-под левой ляжки. — Тэд! — окликнула она брата. — Скорее сюда! Кажется, этот тип повредил свой новый фаллос. Бедняжка. Господи, да сколько же крови… — Она попыталась перевернуть Сьюзен на спину, и когда ей наконец удалось, громко вскрикнула и в ужасе отшатнулась.

Фаллос сломался пополам, и из него торчали неровные обломки пластмассовой трубки.

Детство Синтии Маклерой прошло в одном из больших южных поместий, помнящих о войне Севера с Югом. Она была романтична и темпераментна от рождения. К тому же ей рано попался в руки роман Маргарет Митчелл «Унесенные ветром». Прочитав его за один день и ночь — Синтии было в ту пору двенадцать — она мгновенно вообразила себя Скарлетт О’Харой, а обширное поместье отца называлось мысленно не иначе как «Тарой».

Их сосед, прыщавый балбес Томми Голдсмит, сын банкира, оказался вовлеченным в эту пышную постановку знаменитого романа, где ему отвели роль Эшли Уилкса. Он об этом не догадывался, но с удовольствием целовался в залитом лунным светом саду со своей очаровательной, взрослеющей не по дням, а по часам соседкой.

Южная кровь начинает закипать раньше крови северной, однако за Синтией следили в оба. До поры, до времени, разумеется. В частном женском колледже в Атланте, где девушка проучилась пять лет, преподавали исключительно старые девы и ветхие мумии, лет эдак пятьдесят назад бывшие существами мужского пола.

Зато здесь можно было без помех мечтать об Эшли-Томми и представлять его таким, каким он, разумеется, не был и не мог быть.

В то лето Синтии исполнилось семнадцать. В ее жилах текла капля креольской крови, жар которой не смогли охладить несколько пинт холодной крови выходцев из Глазго, Шотландия. Она изнемогала от любви к своему Эшли, которого не видела почти два года — он учился в Далласком техническом колледже, а на каникулы ездил по делам отца в Европу.

Семейство Маклероев устраивало самое настоящее барбекю [40] Пикник, во время которого жарят на вертеле тушу быка, барана или свиньи, мясом которых угощают гостей. . Это была идея матери Синтии, очаровательной Луизы Маклерой, обожавшей наряжаться в парижские туалеты и твердить при этом, что она до мозга костей дочь старого плантаторского Юга.

Синтия не могла позволить себе надеть платье, которое было на Скарлетт О’Хара в момент ее знакомства с читателем, — мода середины прошлого века была нелепой и невыигрышной для красивой молодой девушки, а потому Синтия вырядилась в широченные, тоже зеленые и тоже в цветочек, брюки из жоржета и такую же блузку, под которой был узенький лифчик телесного цвета. Она уже разговаривала по телефону с Томми и даже видела его из окна своего «ягуара», подаренного родителями по случаю окончания колледжа. Правда, издали и со спины.

Сейчас Синтия сидела в качалке под цветущим кизиловым деревом и лениво следила за приготовлениями к празднику.

— Привет, Син, — услышала она мужской голос и вздрогнула. — О, да ты стала настоящей красавицей.

Из-за ее спины появился высокий юноша в белой батистовой рубашке с жабо и кремовых бриджах.

— Эш… Томми! — воскликнула она и, вскочив, бросилась к юноше. — Как я рада!

— Моя прелесть, если ты думаешь, что я Томми Голдсмит, ты здорово заблуждаешься. Этот увалень вряд ли сумел бы засунуть в мои бриджи даже одну свою жирную ногу. Но если ты собралась меня поцеловать, я не возражаю. — Он заключил девушку в объятья и, прежде чем она успела прийти в себя, расжал ей губы языком и проник им глубоко в рот, почти до самого горла. — Нравится? — спросил он, слегка отстранившись и глядя в ее потемневшие от наслаждения глаза. — Томми так наверняка не умеет. Может, прокатимся на моей рыжей Львице? Или ты предпочитаешь свой желтый «ягуар»?