Ирина Тарасова - Не бойся, малышка

Ее губы заскользили по его груди, ощущая жесткость волос. Сердце забилось чаще, Максим крепко обнял ее.

— Ты не будешь жалеть? — спросил он.

Она ничего не ответила, продолжая сжимать его в объятиях. Он осторожно отстранил ее и, взяв за руку, повел за собой. В спальне он помог ей раздеться, уложил в постель и, раздевшись сам, лег с ней рядом. Его пальцы заскользили по ее телу, и она вдруг задрожала. Приподнявшись, обхватила его шею руками и тесно прижалась к нему. Их губы встретились, языки сплелись. Таня раздвинула ноги, словно приглашая, и он вошел в нее. Медленно он начал свое движение в ней, и она застонала, задвигала бедрами. Максим не хотел спешить, но она была слишком горячей и влажной, и он, не в силах больше сдерживать себя, кончил.

— Прости меня, — сказал он, ложась рядом с ней.

Таня лежала бездвижно, не открывая глаз. Максим наклонился над ней. По ее щеке медленно катилась слеза. Внезапно она открыла глаза.

— Я не знала, что так бывает, — прошептала она. — Догадывалась, но не знала.

Она опять прикрыла глаза. На ее губах играла улыбка. Максим положил ее голову себе на плечо.

— Я тоже не знал… — задумчиво сказал он, играя ее волосами. Некоторое время они лежали молча, прислушиваясь к дыханию друг друга. Потом Максим опять заговорил: — Я когда впервые увидел тебя — подумал… нет, просто почувствовал, что ты сможешь дать мне что-то новое… что с тобой можно жизнь заново начать. Мне кажется, что до тебя я еще никого не любил.

— Разве? — Она приподнялась на локте. — Ты же был женат.

— Был… Был брак. Лиля хорошая жена… Но знаешь… — Он немного помолчал, глядя куда-то вверх. Его взгляд затуманился, словно он мысленно нырнул в глубину своего прошлого. Таня не тревожила его, инстинктивно догадываясь, что сейчас она услышит нечто, что перевернет всю ее жизнь. Наконец Максим глубоко вздохнул и продолжил: — Я не знал, что бывает так. Я, наверное, перед Лилей очень виноват. Я не умел тогда любить. Главное, считал, верить друг другу, помогать, строить семью… Теперь я понимаю, почему она от меня ушла. — Максим повернулся к Тане, обнял ее. — Любовь — странная штука. И не всегда удобная… Как ты могла с этим выродком?.. Ты мне сделала больно, очень больно…

— Прости, — прошептала Таня и спрятала лицо на его груди. Даже запах его пота был ей приятен.

— Зачем ты мне солгала? — спросил Максим, чуть отодвигаясь.

— Я не врала… Я действительно никого, никогда… Все вышло случайно… Мне показалось, что Колька хороший, при живых родителях сиротой живет… А он мне наркотики подсунул. Я ведь не знала… А потом как курица… Выпотрошенная курица… — Она отвернулась. Слезы душили ее. — Почему люди бывают такими жестокими?! — Выдохнула она и опять крепко прижалась к Максиму.

— Если б знать все ответы, — вздохнул Максим и погладил ее по голове. — Если б знать, отчего люди бывают злыми.

— Я знаю… — вдруг сказала Таня.

Максим недоуменно посмотрел на нее. Она лежала, тесно прижавшись, пряча лицо у него под мышкой.

— Скажи мне. — Он отодвинулся, чтобы видеть ее лицо. Она лежала с широко открытыми глазами. Они казались бездонными, почти черными от расширившихся зрачков. — Мне баба Софа говорила, что все зло оттого, что люди не умеют любить. Она говорила, что сама — великая грешница. Она рано родила, ребенка бросила на мать, а сама поехала на дурацкую комсомольскую стройку, коммунизм строить. Чтоб всем хорошо было. — Таня вздохнула и, вытянув руку, провела пальцем по груди Максима. Максим накрыл ее руку своей ладонью. Таня услышала, как стучит его сердце. — Как ты себя чувствуешь? — спросила она.

— Нормально. Ты про свое детство…

— Ладно, — вздохнула Таня и продолжила: — Когда я с бабушкой жила, мы не так много разговаривали. Только когда она заболела, стала совсем другой… Доброй… впрочем, она всегда была доброй… В общем, она сказала, что не надо для всех счастье строить. Главное — любить тех, кто рядом. Если каждый будет любить тех, кто рядом, — вот и наступит коммунизм.

— Хорошая у тебя бабушка, мудрая. Жаль, что не смогу познакомиться.

— Жаль… — вздохнула Таня. — Вообще-то она мне снится. Ты веришь в вещие сны?

— Не знаю… — ответил он и почему-то вспомнил свой недавний сон и женщину с золотыми волосами.

— А я верю, — сказала Таня. — Как-то во сне бабушка мне сказала: «Сама люби», а кого — не показала… Но, я думаю, ты бы ей понравился. У нее муж был, как она сама говорила, шибко кучерявый. Ей нравились волосатики, — хихикнула Таня и взъерошила волосы на груди Макса.

— Какая она была? — взволнованно перебил ее Максим, машинально отстраняя ее руку. — Опиши. Какая она была в молодости?

— Фотокарточка у нее старинная есть. К сожалению, она дома осталась. Боюсь, мать выкинула… Там баба Софа на берегу реки стоит. Высокая, молодая, улыбается. Она очень красивая была…

— Волосы светлые, как пшеница? Немного вьются? Да?

— Да, я тебе рассказывала…

— Так… — Максим улыбнулся. — Я тут сон видел. Когда мы на Виталькину дачу приехали.

— На новом месте приснись жених невесте, — прыснула Таня.

— Я редко сны запоминаю, а этот такой ясный, как картинка, — продолжил Максим. Его голос звучал взволнованно, словно он хотел поделиться важным открытием. — Значит, стоит женщина, волосы летят по ветру. Лица не разглядел, а фигурой, как ты, и говорит: «Будьте счастливы!»

— Ой… — Таня прильнула к Максиму, обняла. — Я верю, что это она была. Я чувствовала, что это ты… Только я вся напуганная была.

— Разве я страшный?

— Нет-нет. Ты — настоящий. И Виталий Михайлович тоже хороший. Но его я все равно боюсь…

— Он такой, — вздохнул Максим. — Жизнь круто его колошматила, вот и пришлось толстую кожу нарастить, чтоб не так больно было. Но ты не боись. Виталька, как тебя за свою примет, помягчеет. Жена у него чудесная, ребята. Обязательно вас познакомлю. — Максим приподнялся на локте. — Знаешь, мы с Виталькой решили спортивный центр строить. Чтоб бассейн, тренажерный зал и прочее. Я парнишек тренировать буду. У меня, знаешь, черный пояс.

— Ух ты… — Таня повернула голову и улыбнулась. — А я хотела поступать в институт, но опять год пропустила.

— Ничего не пропустила. Жизнь впереди.

— Вообще-то мне работа нравится. И ребенка хочу. А ты?

— Сто штук.

Таня щелкнула его по носу.

— Я серьезно.

— Ну, если серьезно… — Максим лег с Таней рядом, обнял ее за плечи и твердо сказал: — Остановимся на пятидесяти.

— Ах ты… — Таня пощекотала его под мышками. Максим только повел бровью.

— Не проймет. А если я тебя. — Он приподнялся и, согнув руку в локте, пошевелил пальцами в воздухе.

— Ай. — Таня замахала руками.

— Коза-коза-коза. — Максим пощекотал Таню.

Она с криком вскочила: