Лайза Джуэлл - Винс и Джой

Винс взял ручку и зачеркнул слово «держа», заменив его на «схватив», и перечитал текст. Вздохнул, зачеркнул «маленькими, словно настоящими, пальчиками», исправив на «словно настоящими крошечными пальчиками». Взгляд Винса перешел от листа бумаги, лежащего перед ним, к станции метро «Тоттенхем» за окном, и на него навалилось привычное, но мучительное осознание: у Винса была самая глупая в мире работа.

Он был готов это признать. Нельзя работать в отделе маркетинга «Коллекций Коулфорд Сванн», если не можешь себе в этом признаться. Никто из сотрудников не воспринимал свою работу всерьез. «Коулфорд Сванн» – семейная компания из Эссекса, производящая приторных фарфоровых чудовищ вроде Беттани Белль уже сорок лет. Помимо легионов маленьких розовощеких пупсов в сшитой вручную одежде, они выпускали копии викторианских кукол с жутковатыми лицами, небольшой ассортимент ужасающе реалистичных новорожденных младенцев с опухшими веками и обрубками пуповины и даже целый очаровательный миниатюрный городок «Блиссвиль», где нужно было собирать домик за домиком и выставлять их на специальной подставке под красное дерево, которая бесплатно прилагалась к заказам, превышающим 100 фунтов.

«Коулфорд Сванн» рекламировала себя исключительно в тонких воскресных цветных журналах, но она все равно считала себя одним из самых высококлассных профессиональных игроков на рынке «современных коллекций». И Винс действительно не мог отрицать, что их товары были сделаны красиво и продуманно, с мельчайшими деталями и любовью. Если рассмотреть их кукол вблизи – вглядеться в маленькие стеклянные глазки, изящные шелковые платьица, крошечные кожаные ботиночки на пряжках, если прикоснуться к мягким шелковистым волосам – невозможно было не согласиться, что они стоят каждого пенни из своих 59,00 фунтов, но, несмотря на качество и мастерство, ничто не могло изменить тот факт, что куклы в целом были просто отвратительны.

Каждую неделю приходила большая посылка, обклеенная наклейками «хрупко» и адресованная начальнице Винса, двадцативосьмилетней Мелани. Каждый понедельник Мелани созывала с утра совещание, и они вчетвером являлись к ней в кабинет, чтобы посмотреть на очередное детище «Коулфорд Сванн», гордо восседающее на столе. И каждый понедельник с утра они покатывались со смеху, чуть ли не до слез, как минимум пять минут.

Задачей Винса было написать текст, сопровождающий каждый новый продукт в еженедельной рекламе. Всем было известно, что из всех глупых работ в отделе у Винса была самая глупая, и остальные члены команды не уставали восхищаться приторными литературными глубинами, которых он достигал, вооружившись лишь ручкой и листком бумаги.

Винс и сам не понял, как оказался на этой работе. После академического отпуска он получил диплом в сфере изучения средств массовой информации, после колледжа полгода проработал для получения опыта в рекламном агентстве и потом каким-то образом очутился в отделе копирайтинга. Агентство он покинул, не имея представления, что делать дальше, и, поскольку шестимесячный опыт в копирайтинге был единственным в эмпирической пустыне его резюме, три года спустя ему пришлось ступить на эту тропу. Так он оказался здесь, став агентом по рекламе в самой вульгарной компании на свете.

Каждые несколько недель его настигал мини-кризис, раздумья о своем вкладе в историю человечества, в будущее, в собственное развитие. Он забавлял себя идеями о благотворительной работе, волонтерстве, написании романа, работе сиделкой, но потом получал несколько насмешливых замечаний на работе, и подобные мысли тут же исчезали в его сознании, словно напуганные ярким солнцем кроты, заползающие обратно в свои черные норы.

Один из подобных кризисов испытывал он и в тот день, надрываясь над рекламным текстом о малышке Беттани Белль и ее розовом комбинезончике, но на этот раз на уме была не только работа. Любовные переживания волновали его не меньше. В предыдущий вечер они с Магдой поругались. Ее явно насторожило его беспокойство и растущая неуверенность потому что после продолжительного раунда секса, инициатором которого неожиданно выступила Магда (верный знак ее тревоги), она свернулась рядом с ним на кровати и так погладила по руке, что стало ясно – она хочет не погладить его руку, а начать неудобный разговор.

– Винс? – начала она.

– Да.

– Что ты чувствуешь по отношению ко мне?

– Что?! – рассмеялся он, внутренне застонав.

– Ну, что ты думаешь обо мне? О нас?

– Ну, – сказал он, поглаживая ее по руке, – я думаю, ты потрясающая. И ты это знаешь.

– Нет, ну правда . На самом деле. Ты понимаешь, о чем я. Ты меня… любишь?

О боже. И что ей ответить? Можно солгать. Сказать «да». Раньше он так и поступал. Но обычно это было до секса. Не после. И не с постоянной девушкой. Сейчас все по-другому. Просто Магда была другой.

Когда потрясающе красивая девушка, за вечер с которой многие мужчины готовы были бы заплатить хорошие деньги, девушка с упругими, оливковыми грудями и сосками, словно лепестки роз, сворачивается рядом с тобой после сорока минут самозабвенного, увлеченного секса, обхватывает тебя длинной, гладкой средиземноморской ножкой, смотрит на тебя огромными глазами цвета какао и спрашивает, любишь ли ты ее, каким надо быть мужчиной, чтобы не выбросить победоносно в воздух кулак и не закричать: « Да, да, да!»? Когда чудесная девушка, которая забирала за тебя постиранную одежду, подружилась с твоими друзьями, напоминала о дне рождения твоей мамы, сделала тебе как минимум пятьдесят божественных минетов, спрашивает, любишь ли ты ее, как вообще можно ответить «нет»?

Поигрывая с прядью ее волос, он обдумывал свой следующий шаг и печально, отчаянно улыбался. Она осуждающе на него посмотрела, и Винс почувствовал, как напряглось ее тело.

– Ясно, – сказала она, резко села и, словно защищаясь, прижала одеяло к груди.

– Магда…

– Нет, Винс. Все нормально.

– Но…

– Ты хотя бы не стал мне лгать.

– Но Магда, я не…

– Винс, просто забудь. Сделаешь только хуже.

– В смысле, я даже не знаю, что такое любовь.

– О б оже …

– Прости, – сказал он и легонько тронул ее за предплечье. – Со мной, наверное, что-то не так.

– О б оже , – Магда уронила голову на грудь и отчаянно провела рукой по волосам, – мужчины! Проклятые мужчины. Какие же вы все… жалкие.

– Нет, правда, – упорствовал он, – наверное, со мной что-то не так. Может, я… инвалид . Понимаешь. Я чувствую, что должен тебя любить. Может, даже люблю . Может, я слишком заморочен, и даже не могу разобраться в собственных чувствах. Может, отсутствие отца в детстве…