Паскаль Брюкнер - Парадокс любви

Не будем впадать в заблуждение: потеря сексуального аппетита, о которой мы говорим, определяется относительно установленного порядка. Мы далеки от монаха III века Оригена, который поразил нас своим пониманием кратчайшего пути, так как оскопил себя, желая скорее заслужить рай. Ничего общего не наблюдается и с воздержанием большинства знаменитых философов (Кант, Кьеркегор, Ницше), этих великих концептуальных девственников, неудовлетворенных холостяков, непримиримых женоненавистников — они переживали во плоти идеал аскетизма, даже когда утверждали, будто с ним борются, принуждали свое тело к молчанию, чтобы всецело служить мысли [126] Ср. у Ницше: «У философа вызывает отвращение брак и все, что может к нему привести, — брак как роковое препятствие на пути оптимума. Кто из великих философов был женат? Гераклит, Платон, Декарт, Спиноза, Лейбниц, Кант, Шопенгауэр — никто из них не вступал в брак. Более того, их просто невозможно представить себе женатыми. Женатому философу место в комедии — таков мой тезис. Сократ, единственное исключение, лукавый Сократ, сдается мне, женился по иронии, именно чтобы доказать истинность этого тезиса» ( Friedrich Nietzsche. Généalogie de la morale. Troisième dissertation. 7. Gallimard: Idées NRF, 1966. P. 159). . Ничем не доказано, что превознесение «чистоты» некоторыми североамериканскими христианами, требующими от женихов и невест не только воздерживаться от близости до свадьбы, но даже избегать рукопожатий, не является уловкой желания, которое отсрочивает свершение, чтобы сразу не умереть. «True love waits» [127] Истинная любовь ждет (англ.). — таков, например, девиз движения, основанного одним американским пастором в Нэшвилле в середине 1990-х годов. «Девушки — розы, и всякий раз, когда они вступают в сексуальные отношения до брака, они теряют свои красивые лепестки» [128] Здесь следует отличать, с одной стороны, приверженность традиционализму, когда, например, уроженки Северной Африки, готовящиеся к замужеству, прибегают к гименопластии, чтобы восстановить плеву и поддержать престиж в первую брачную ночь, а с другой — североамериканскую реакцию на либерализацию нравов, проявления аллергии на унаследованный от 1960-х годов промискуитет. В первом случае ирония заключается в том, что самые изощренные методы микрохирургии позволяют молодым женщинам делать вид, что они соблюдают самые вредоносные предписания патриархального порядка. Так они «показывают нос» религиозному обскурантизму! Когда потребуют свидетельство о девственности в день свадьбы от мужчин? .

Вспомним — в той же Америке — «балы чистоты» (ритуал, где явно присутствует коннотация инцеста), когда девочки, порой в возрасте лишь девяти лет, дают перед своими отцами обет сохранять девственность до брака, а отцы обещают не изменять матерям и хранить чистоту души! [129] Согласно консервативному христианскому союзу Abstinence Clearing House, только в 2007 году в США состоялось 1400 «балов чистоты». Эта церемония включает все элементы настоящей свадьбы: длинные платья, свадебный торт, лимузины и даже обручальные кольца. Около 80 % девушек нарушают свой обет до свадьбы. Многие, стремясь избежать дефлорации, очевидно, практикуют анальный и оральный секс и по невежеству заражаются различными болезнями. Даже некоторые замужние женщины восстанавливают хирургическим путем девственную плеву, стремясь омолодиться и повторно испытать ощущение «первого раза». Существует также церемония посвящения во «вторичные девственницы»: девушка, в минуту слабости утратившая невинность, имеет право получить второй шанс, но она должна поклясться перед друзьями, что такое не повторится. Секс нельзя опошлять: он должен быть следствием, а не предпосылкой союза. Флирт разрешен, поскольку он позволяет испытать способность к самоконтролю и понять, где проходит граница между дозволенным и недозволенным. Эта проповедь нравственной гигиены основывается на представлении, будто физическая непорочность гарантирует подлинность чувств, а преждевременная близость низводит брак до уровня опыта, отнимая у него сакральный характер.

Ту же навязчивую идею девственности мы встречаем у некоторых европейцев с мусульманскими корнями — они сочетают обе модели, потребительскую и традиционалистскую. «Когда я иду к дилеру, я не ожидаю, что мне продадут подержанную машину по цене новой», — тонко заметил, к примеру, один лицеист с парижской окраины, пояснив, что он крутит романы с девушками из квартала, но когда решит жениться, то поедет на родину за невестой-девственницей, чтобы родители были довольны. Жена, с точки зрения ее потребительной стоимости, должна представлять собой новую вещь, еще не бывшую в употреблении, а с точки зрения символической — ее «чистота» означает верность обычаям предков [130] См .:Reportage de Caroline Fourest et Fiametta Venner, France 2. — Envoyé spécial. 28 février 2008. . Двойной регресс, напоминающий, по крайней мере в экономическом аспекте, нравы классической Европы, когда корова в деревне ценилась выше, чем жена, которая была легко заменима, тем более что жены приносили с собой в дом немного денег и кое-какую мебель [131] См .: Edward Shorter. Op. cit. P. 74–75 (о Шаранте в XVIII веке). .

Идеал самоконтроля до брака связан с парадоксальной эротизацией, это нечто похожее на обряд посвящения у трубадуров, называемый «assai» («довольно, хватит»). Он включал несколько ступеней: нужно было присутствовать при утреннем туалете дамы и ее отходе ко сну, наблюдать процесс ее обнажения, созерцать ее тело как микрокосм, подобие природы с долинами и холмами, наконец, лечь в ее постель и предаваться ласкам, не доходя до конца [132] См.: René Nelli. L’ Erotique des troubadours, a также комментарий Октавио Паса (Octavio Paz. La Flamme double. Gallimard, 1994. P. 84–85). См., кроме того, анализ Дени де Ружмона ( Denis de Rougemont. L’Amour… P. 78 sqq). . Долгое паломничество имело целью возбудить жар желания и довести его до кульминации. Отсрочить удовлетворение, умножить преграды, чтобы сублимировать жажду: быть может, именно это возрождают «новые чистые», сами того не зная. Возвращение под сурдинку тенденций аскетизма, вероятно, лишь хитрость либидо, мобилизующего резервы путем странного взаимопроникновения двух противоположных начал: изощряясь в запретах, можно стимулировать утонченное наслаждение.

Истинную угрозу представляет в наше время не мерзость Эроса, а попросту его банкротство. Сколько мужчин отступают перед требованиями подруг, ссылаясь — в свою очередь — на мигрень, изображая оргазм, лишь бы поскорее закончить, сколько женщин отказываются от наскучившего секса? Европейцам свойственно героическое представление о желании как бурном потоке, который все сносит на своем пути, поэтому для его укрощения требуется возводить дамбы. Древние японцы, более дальновидные, представляли его как зыбкий «пловучий мир»: его воплощением были куртизанки, ожидающие путешественников в лодках на реке [133] См. об этом прекрасную книгу Жаклин Пижо : Jacqueline Pigeot. Femmes galantes, femmes artistes dans le Japon ancien, XI–XVIII siècle. Gallimard: Bibliothèque des histoires, 2003. . Вода как метафора желания: колебание и неустойчивость. Ничто его не сдерживает, но достаточно пустяка, чтобы оно исчезло. Желание непостоянно даже в своем непостоянстве, ему присуща не алчность, а способность улетучиваться. Чтобы уменьшить опасность краха, совсем не лишнее — призвать на помощь былое ханжество и тем самым повысить ставки.