Каридад Адамс Браво - Дикое Сердце (ЛП)

– Для этого вы завоевывали его доверие? Для этого выказывали ему жалость и привязанность? Мир не меняется, Святая Моника, он одинаков в тавернах и во дворцах. Даже улыбка имеет свою цену!

Моники осеклась от удивления, неожиданного появления Хуана, который отодвинул мальчика и встал перед ней, с горящими от гнева глазами, высокомерно бросая вызов. В конце концов, с усилием Моника ответила:

– А что вы предположили? Что подумали? Вы неправильно истолковали мои намерения.

– Ваши намерения я прекрасно знаю. Пошли со мной, Колибри, никому не важно, куда ты ходил, никому ты не должен отвечать. Пойдем.

– Минутку, Хуан.

– Минутку для чего? У меня нет времени слушать ваши просьбы! Ни ваши, ни чьи-либо. Вон идет тот, который также, как и вы любит улаживать чужие жизни и проповедовать в пустыне, – заметил Хуан, увидев, как Ноэль направился к ним. И удаляясь, он заявил: – А еще у меня нет времени, чтобы терять его рядом с ним!

– Хуан, Хуан! – позвал старый нотариус. И увидев Монику, извинился: – Ах, сеньорита Моника, простите меня. Я думал, что Хуан был здесь.

– Он только что был здесь. Он сбежал, заслышав вас. Сказал, что у него нет времени, чтобы терять его с вами и со мной.

– В таком случае буду сожалеть душой, что беспокою его, если дело только в этом. С вашего разрешения.

Опустив голову, Моника осталась одна, слишком встревоженная, чтобы думать, слишком беспокойная, чтобы оставаться неподвижной. Она чувствовала оскорбительные слова Хуана, его глубоко презрительный взгляд, но что-то более сильное, чем все это, поднималось у нее в груди. Ее слишком волновало то, о чем могли говорить двое мужчин, слишком велико было ее страдание, и она забыла обо всем, зашагав за ними, как автомат.

– Хуан, Хуан, послушай меня на минутку!

Ноэль догнал Хуана возле дальнего строения, где находились конюшни и каретные сараи. Капитан Люцифера остановился, посмотрел на благородное лицо старика – с ним связывали его единственные хорошие детские воспоминания, и он, скрестив руки, ожидал удивленных и взволнованных слов нотариуса:

– По правде, не знаю, чего ты добиваешься. Ты выглядишь, как безумный; избегаешь перекинуться словами и дать объяснение, обижаешь сеньориту Мольнар, которая, насколько я знаю, ничего тебе не сделала, не говоря о вежливости. Прекрасно понимаю, что ты переживаешь, иначе бы повернулся бы к тебе спиной и попросил Ренато отослать тебя в Сен-Пьер, чтобы запретить ступать на его земли.

– Делайте, что хотите. Если хотите и можете. Хотя не думаю, что стоит беспокоиться. Очень скоро я буду далеко от всего этого. Не этого ли все хотят? Так я их порадую. Уеду насовсем.

– Могу я спросить, чему обязано такое внезапное изменение твоего решения?

– Не думаю, что вас это заинтересует. Я мешаю, поэтому уезжаю, вот и все.

– Хуан, никому не ведомо, как тебя понимать, – признался Ноэль мягко и любезно. – Я просил, чтобы ты уехал, это правда. Всячески просил, чтобы ты вернулся в Сен-Пьер, но не в таком тоне и манере. Твое место не в этом доме.

– Знаю, – колко подтвердил Хуан. – Мое место в море, туда я и возвращаюсь.

– Это правда? Ты снова будешь плавать? Это для блага всех.

– Кого волнует благо всех? Для вас и Моники де Мольнар нет ничего, кроме блага Ренато, – уверил раздраженно Хуан. С плохим и скрытым умыслом он продолжил: – Не знаю, до какой степени будет плоха или хороша моя поездка для этого важного человека. Конечно, он оскорбится, но это будет к лучшему. Естественно, к лучшему.

– Ничего не понимаю.

– Я не хочу, чтобы вы понимали, Ноэль, достаточно, что вы обрадовались. Для чего вы побежали за мной? Наверняка для того, чтобы снова попросить меня уехать.

– Нет, Хуан. Я хотел тебе сообщить об очень важном разговоре, который имел с доньей Софией пару часов назад. Разговор о тебе и твоем будущем. Мой дорогой Хуан, люди совершают ошибки, они неуступчивые и жестокие, но иногда раскаиваются и оплакивают их, пытаясь исправить. Если бы ты спокойно выслушал, то тебя бы удивило, что Бог тронул сердце доньи Софии.

– Удивило? Нет, Ноэль, ничего в этом мире не может меня удивить. Не слушая вас, я мог бы догадаться, что сказала вам донья София, что вы пришли сообщить мне самую приятную и удивительную новость на свете, и тем не менее, я жду ее с тех пор, как приехал. Хотите, угадаю? Скажу одной фразой: сеньора Д`Отремон предлагает мне денег.

– Что? – испугался Ноэль, искренне пораженный.

– Много денег, чтобы я ушел. Ей мешает призрак, который я собой представляю. Я, рядом с ее сыном, как дурная тень. Она бы заплатила золотом, чтобы увидеть, как я исчезну, она отказала мне в последнем уголке этого дома, ей причинял боль даже кусок хлеба, который мне бросал тот, кто должен был дать мне все, у нее не было ни капли жалости к брошенному мальчику и сироте. Наверняка она вложит сейчас состояние в мои руки, чтобы не выносить мое присутствие. А вы ее посланник.

– Хуан, не так обстоят дела. Выслушай меня.

– Зачем? Чтобы вы обернули их в хорошие слова? Результат будет тот же. Я не жалуюсь, стоило мне сделаться ненавистным и страшным, как я увидел перемену в людях. Я угадал, что вы хотели мне сказать, не так ли? Ну хорошо, скажите донье Софии, чтобы она не расстраивалась. Я скоро уеду и не нужно будет платить за это. В роскошном доме Д`Отремон есть лишь одно сокровище, которое меня интересует, и его я заберу с собой.

– Хуан! Что ты сказал? Что собираешься делать?

– Ничего, только уехать. Успокойте донью Софию, успокойте также сеньориту де Мольнар. Попрощайтесь от меня с Ренато, скажите, что я возвращаю ему должность, она меня не интересует. Если он заметит отсутствие его любимой лошади, пусть не волнуется, я лишь займу ее. Я отпущу ее, и та вернется. До свидания, Ноэль.

Он удалился в ближайшую рощу, но старик Ноэль на этот раз не последовал за ним. Как вкопанный, он стоял на месте, глядя в глубоком смятении ему в след, настолько растерянный и сомневающийся, каким никогда не был в своей долгой жизни.

– Боже, Боже, что же это? – обеспокоенно взывал он. И вдруг изумился: – Сеньорита Мольнар…

– Я все слышала, Ноэль, следила за вами. Простите, но меня слишком интересовало то, что скажет вам Хуан, и то, что вы ему ответите.

– Если вы все слышали, то мне нечего добавить, кроме того, что Хуан уплывает. В конце концов, он во многом прав, и угадал, что хотела предложить ему донья София, чтобы тот уехал. Откровенно говоря, меня печалит его отъезд, он исчезает, будто убегает. Однажды он уже это сделал. – Он прервался и спросил: – О чем вы думаете, дочь моя? Почему ничего не говорите? Почему так смотрите на меня?

– Не из-за чего, Ноэль, – еле слышно ответила Моника. – Не спрашивайте. Оставьте меня. Полагаю, то, что я думаю – это безумие.