Каридад Адамс Браво - Моника (ЛП)

– Что с вами, хозяйка, вы плачете?

– Да, Колибри, я не могу этого избежать. Я плачу последними слезами Моники де Мольнар!

Приоткрыв от изумления рот, Ноэль остановился у порога комнаты отеля. Бесцветная обстановка, недостаток мебели, в центре стол, накрытый старой скатертью, на нем поднос с бутылкой, кувшином ананасового сока и стаканами.

– Проходите, Ноэль, проходите, – пригласил Ренато старого нотариуса. – Наконец мы получили точное извещение: Люцифер на Доминике, перед Портсмутом, и набирает груз у Сан-Хосе и Розо. Полагаю, вы приехали по просьбе матери, не так ли?

– Она чрезвычайно огорчилась, не застав вас в Кампо Реаль, узнала, что вы быстро оседлали коня и уехали. Почему вы сделали это? Думаете, ваша бедная мать недостаточно страдала?

– Я думаю, мы все много терпели, пока не лопнули. Но что поделать? Такова жизнь. Садитесь и выпейте, или по крайней мере выкурите сигару. Я, как видите, в ожидании.

Он посмотрел еще раз на карманные часы, которые лежали на темной скатерти. Затем подошел к окну. Различные торговые суда стояли на рейде Сен-Пьера, пассажиры, вернувшиеся из путешествия по Европе, спускались по трапу в богатую густонаселенную столицу Мартиники, смакуя детали тропического мира. Морской бриз не доходил до раскаленных улиц, а небо было странного красноватого оттенка, словно таинственная вспышка огня повисла над небом, будто предчувствуя космическое волнение над цветущими садами и роскошными жилищами.

– Поговорим серьезно, Ренато. Чего вы добиваетесь? Что делаете в Сен-Пьере? Что означает новость, будто Люцифер в Доминике и загружается в том или ином порту?

– Люцифер будет арестован, как только кинет якорь перед Розо, а капитан схвачен именем закона Франции. Вы можете вернуться в Кампо Реаль и сказать матери, что я верну Монику любой ценой.

– Вернуть Монику? Так значит, мне сказали правду? Вы забрали поручительство за Хуана и подали иск против него.

– У меня не было другого выхода, кроме как попросить губернатора согласиться выдать беглеца от правосудия.

– Но его посадят в тюрьму и конфискуют корабль. Минутку, минутку, мне кажется или я спятил. Когда Хуан приехал из последней поездки, он привез достаточно денег, чтобы заплатить вам, более того, он заверил меня, что сделает это, и я понял, что по крайней мере он попытается. Я даже могу поклясться, что видел кошелек с монетами на столе вашего кабинета. Да, я лично убрал его со стола в главном доме. Хуан добросовестно выполнил свои обещания!

– Но не сможет доказать, – твердо отверг Ренато. – К тому же я преследую его не из-за денег.

– Я уже понял, понял. Но обвинять его, повернуть все таким образом, пусть даже прозвучит сурово – но это низость. Это подлость!

– Поступки Хуана Дьявола хуже! – вспылил Ренато. – Любой путь хорош, если ведет к цели, которую нужно достигнуть любой ценой. Разве вы не понимаете, Ноэль? Моника невинна, ее не в чем упрекнуть. Я должен остановить этот корабль и вырвать ее из рук варвара, которому вручил ее. Я обезумел от ревности, ослеп от отчаяния и гнева, не имея права на безудержную злобу.

– И кто вам это рассказал?

– Тот, кто знает это лучше всех. Десять часов! Мне назначено на это время. Губернатор ждет меня, чтобы уладить последние детали. Я должен покинуть вас, Ноэль, и мне кажется, вам следует вернуться этой ночью в Кампо Реаль. Не знаю, сколько я пробуду в Сен-Пьере. Ваши усилия защитить Хуана Дьявола бесполезны.

– Вы проверили, губернатор?

– Можете прочесть телеграмму, друг Д`Отремон. Шхуна Люцифер загрузила ром, какао и соленое мясо в Портсмуте, часть в порту Сан-Хосе, другую часть в Розо, власти уже осведомлены. Первая формальность – вы должны отправить в Комендатуру Порта номер корабля, который будет выгружать мясо, и в этот момент он будет арестован.

– Хорошо, осталось прояснить лишь одно: что будет с Моникой де Мольнар.

– Ну, законно она жена задержанного капитана. В любом случае доверьтесь английским властям Доминики, которые не забыли манеры кабальеро. Все зависит от той позиции, что она примет.

– Ее поведение может быть лишь поведением освобожденной пленницы.

– У меня есть сомнения, хотя я читал и перечитывал письмо доктора Фабера.

– Я очень уважаю мнение Фабера, и ваше собственное, губернатор, но простите меня, я верю только собственным убеждениям. Когда выйдет береговая охрана?

– Через двадцать минут. Мой экипаж ждет внизу. Как и обещал, я повезу вас к пристани, чтобы иметь возможность поговорить с капитаном.

– Я не желаю облегчать себе путь, губернатор: я поеду на этом корабле.

– Вы? Самолично? – удивился губернатор. – Гражданские не путешествуют на военном корабле.

– Я прошу о большой услуге. Это особые обстоятельства.

– Ради них мне нужно удовлетворить вас, подчиниться вашей воле. Ваш пропуск оформлен. Еще вам совет: благоразумие и хладнокровие. По последним сообщениям Хуан Дьявол очень опасен.

– Еще одна причина, чтобы меня не останавливать, губернатор!

Люцифер бросил якорь возле английского городка Портсмут, это был полукруг маленьких цветных домов вдоль бухты Принца Руперта. Стояли первые часы звездной ночи. К борту шхуны подплыли три баржи, сгружая груз на изящный, сильный и узкий корпус богемного пиратского корабля, и осталось только зарегистрировать бумаги.

– Все в порядке, Сегундо?

– Все в порядке, капитан. Груз в трюме в целости и сохранности.

Хуан удалился твердым шагом. Сегундо с любопытством посмотрел на него, когда тот остановился перед запертой дверью каюты. За слабой перегородкой из досок была она, отданная ему в руки законами общества, послушная и нежная для этой странной и новой жизни. Хуан думал, что Моника де Мольнар, возможно, теперь не отвергнет его, думал, что, возможно, она совершенно изменилась. Но это было лишь искрой света в полумраке. Очень медленно он отвернулся и посмотрел на звезды, на их отражение в воде, такие чистые, такие далекие, с которыми невольно ее сравнивал, и прошептал:

– Нет, она не моя, и никогда не будет моей!

– Я его, его навсегда…

Трепещущая и восторженная Моника позволила слететь этим словам, которые перед ее совестью обнажали правду души. Долгое время она смотрела со страхом и желанием, со стыдливой надеждой на слабую дверь, что она откроется, а за ней окажется Хуан. Об эту дверь сталкивались их мысли и отскакивали в разные стороны, в бесполезном поиске своих потерянных сердец. Достаточно было нескольких шагов и слов, чтобы без смущения обнажить сердце. Но ни один не сделал ни шага, не произнес ни слова. Как Хуан, она тоже повернулась спиной, прислонив измученный лоб к иллюминатору, посмотрела на мерцающие над морем звезды. Если бы он посмотрел на нее по-другому, если бы пришел к ней нежный и страстный, если бы она могла произнести вслух его имя, безуспешно повторяемое: