Джон Дири - Любовь и другие виды спорта

— И что?

— Тридцать пять, — повторил он.

— А мне уже тридцать пять, — напомнил я.

— Тебя это не удручает?

— С какой стати? Обычное число. Как все остальные — ни лучше, ни хуже.

Алекс вздохнул:

— Я помню родителей молодыми.

— Правда?

— Мне было семь, а им по тридцать.

Я посмотрел Алексу в глаза. Никогда у него не было такого тоскливого и пустого взгляда. Мне стало не по себе. Даже голова закружилась, будто свесился с крыши высотного здания. Ведь это я любил принять позу роденовского мыслителя. Это мой лоб пересекали ранние морщинки. И это я впадаю в хандру по любому поводу. Я, а не Алекс!

— Еще по бокальчику, мальчики?

Получив наше одобрение, официантка улыбнулась и ушла. Я так расстроился, что даже забыл оглянуться ей вслед.

Алекс всегда был солнечным мальчиком. Он воспринимал жизнь как комнату смеха и неизменно верил в лучшее. Что бы ни случилось, он лишь радовался. Все эти годы Алекс упорно не желал взрослеть, он цеплялся за юность с почти абсурдным упорством. И излучал абсурдный оптимизм. Сегодня не повезло, значит, повезет завтра. Удача подкарауливает за углом. Долой страдания, да здравствуют удовольствия. Смерти нет, а если есть, то очень далеко. Мне такая позиция казалась глупой и совсем не веселой. Даже наоборот.

Да и сам Алекс, хотя я его и любил, частенько меня раздражал. Да, с ним весело, он обожает роль затейника и кишит идеями. При этом не отличается сообразительностью, ничем особо не интересуется, не любит читать и слушает отстойную музыку. Главное его культурное достижение — умение есть китайскими палочками.

А эта его манера к месту и не к месту вставлять дурацкие присказки! А его коллекция женщин! Он мечется от одной к другой, как шар в лототроне, беспорядочно и бесцельно. Не помню, чтобы он хоть раз переживал из-за женщины.

И все-таки Алекс мне необходим. До сегодняшнего дня я даже не понимал, как он мне необходим. Я привык к его бестолковой жизнерадостности, я привык полагаться на его бьющий через край оптимизм. Алекс был как ребенок — приходишь с работы, мрачный и уставший, а он бежит тебе навстречу со своими глупостями, повизгивая от радости, и все твои дневные заботы рассасываются, словно их и не было. И где теперь этот ребенок? Что с ним сталось?

Я сидел напротив него в полной растерянности и не знал, что сказать. Внезапный приступ меланхолии — это что-то новенькое. И не в редеющей шевелюре тут дело. Но тогда в чем? Не могу даже предположить, что его так зацепило. Признаюсь, Алекс меня сильно напугал.

Вернулась официантка с очередными бокалами.

Алекс тупо пялился в пустоту. Затем неожиданно спросил:

— Тебя устраивает твоя жизнь? То, чем ты занимаешься?

— Вполне.

— Значит, если бы завтра ты сыграл в ящик…

— Алекс, что за хрень… я не собираюсь умирать.

— А ты доволен тем, что успел сделать?

— Нет, конечно. — Я нервно заерзал на стуле. — Всегда не хватает времени. Но я не так долго живу…

— Я не про это. Ты доволен тем, чем занимаешься сейчас?

— Сейчас я болтаю с тобой.

— Тебе никогда не кажется, — перебил он, — что время играет против тебя? Что ты не успеваешь сделать то, о чем мечтал? Найти ответы на самые главные вопросы? Забот с каждым днем прибавляется, ты крутишься, вертишься и распыляешь силы совсем не на то.

Я чуть в обморок не грохнулся от удивления:

— Алекс, ты здоров?

— Тебе никогда не хотелось… ну, не знаю… купить мотоцикл, взять отпуск на три месяца и объехать всю страну? Выкинуть что-нибудь этакое и не заморачиваться о последствиях? Научиться водить яхту? Или бренчать на гитаре в какой-нибудь группе, или… подойти к первой встречной девушке и сказать ей, какая она клевая? Сводить ее в самый классный ресторан и заняться с ней самым безумным сексом?

Я молчал.

— Почему ты до сих пор не написал роман?

— Роман — это огромный труд.

— Чувак, шестьдесят часов корпоративных слияний и поглощений в неделю — вот что такое огромный труд. А через полгода никому до этого дела нет. Посмотри, на что мы тратим свою жизнь! Тебя это не бесит?

Меня это бесило. И разговор этот тоже бесил.

— Конечно, я хочу написать роман, рискнуть, сделать что-то спонтанное. Но времени мало, все попробовать невозможно. Надо выбирать. Я мечтал о другой жизни. Но колледж, работа, аспирантура — все это отнимает время.

— Вот именно, отнимает , — подхватил он. — Заканчиваешь колледж, устраиваешься на работу, дерешь задницу, чтоб стать лучше всех, снова учишься, снова пашешь как вол, а потом вдруг понимаешь, что тебе уже тридцать пять и ты наполовину лысый!

Алекс распалялся все больше. Досталось и Нью-Йорку.

— Этот проклятый город! Посмотри, как мы живем. Жалкое зрелище. В других городах у наших друзей, даже тех, кто по соседству, в Джерси и Вестчестере, нормальная жизнь. У них свои дома. Жены. Дети. Один парнишка на работе — моложе меня, а у него уже трое детей. Причем старшему одиннадцать !

— А ты хочешь одиннадцатилетнего балбеса?

— Нет, не хочу. Но не в этом дело.

— Тогда в чем же?

— В этом гребаном городе невозможно жить! Это же дурдом! Джек, мы ведем себя как школьники. Только вместо лекций ходим на работу. Мы продолжаем пьянствовать. По-прежнему гоняемся за юбками. Живем в малюсеньких квартирках, смахивающих на комнаты в общаге. У тебя даже кровати нет! Тебе тридцать пять, а ты спишь на полу !

Я покраснел.

— Черт возьми, Джек, нам уже не двадцать один, не двадцать шесть и даже не тридцать!

Я не знал, что ему возразить. Поэтому просто безразлично пожал плечами:

— Мы сделали свой выбор.

Он сжался, словно обиженный ребенок, отвернулся и стал смотреть на улицу. Скорбным взглядом мой приятель провожал и одиноких пешеходов, и целые компании гуляк. Потом вдруг схватил со стола пиво и одним махом вылил в себя.

— Ты прав, — кинул он отрывисто. — Ты прав.

— Еще по одной? — Официантка, сияя улыбкой, тут как тут.

Я вопросительно посмотрел на Алекса.

— Не-е, уже поздно. — Он взглянул на часы. — Завтра надо в офис пораньше. Много дел скопилось.

Вот гад, только настроение испортил. Теперь свежий ветерок казался неприятно прохладным. Беззвездное небо раздражало. Домой идти не хотелось, но больше идти было некуда.

Вернувшись к себе, я долго стоял перед зеркалом, проверяя, не выпадают ли у меня волосы.

Назавтра мы обедали с Томом. Его медовый месяц закончился, и он на день вырвался в Нью-Йорк из своего Чикаго, чтобы позаботиться об одном капризном клиенте, который привык щедро оплачивать все свои прихоти.

— Фирма берет расходы на себя, — похвастался Том в телефонную трубку. — Как насчет хорошего местечка?

Я немного опоздал. Заметив меня, Том улыбнулся и поспешил навстречу. Выглядел он по меньшей мере необычно.