Ольга Тартынская - Такое кино

Женя кивнула.

Весь вечер она жила каким-то тревожным ощущением. И дело было не в Светке. Просто ныло сердце то ли на погоду, то ли от дурного предчувствия. Капая сердечные капли под встревоженным взглядом дочери, она пошутила:

— Вредно не работать! Сразу расклеиваешься.

Собирая с сушилки высохшее белье, слушала новости из телевизора, и вдруг сильная боль ударила в ее хлипкое сердце. Женя услышала:

— Сегодня в одну из московских клиник был доставлен известный режиссер Виктор Туринский. Предварительный диагноз — обширный инфаркт.

Женя, схватившись за сердце, опустилась в кресло.

Ане с утра было грустно и беспокойно. Перебирая костюмы на вешалках, помогая одевать актеров, того же Антона Васильева, она мысленно раскладывала по полочкам события последних дней. Что могло вызвать тревогу и грусть?

Конечно, в первую очередь, состояние Туринского. Узнав об инфаркте, Аня решилась рассказать маме о встрече с ним на проходной «Мосфильма» и о разговоре за столиком буфета.

— Почему ты мне раньше не сказала? — ахнула Женя.

— Ну, прости, я дура: думала, так будет лучше! — каялась дочь. — Ты жаловалась, что он не дает тебе жить.

— Ну да… — Женя сидела бледная, обессиленная, и у Ани сердце дрогнуло от жалости. — Значит, он нас считал своей семьей, а ушел потому, что ему было слишком хорошо?

Она горько усмехнулась:

— Витька, Витька, что же ты наделал с собой?

— О чем ты? — встревожилась Аня.

— Да так! — Мама качнула головой. — Если человек всю жизнь лжет себе, это не проходит бесследно.

— Если бы я знала, что так будет… — начала Аня.

— Ты ни в чем не виновата, — остановила ее Женя. — Ну, рассказала бы мне раньше, что бы изменилось? Он ведь не разводится со своей Анжелочкой, а хочет и невинность соблюсти и капитал приобрести.

— Зря ты так про Виктора Алексеевича, — не согласилась Аня. — Он действительно тоскует по тебе, это же очевидно.

— Все пятнадцать лет? — усмехнулась Женя, но тотчас спохватилась. — Ой, и вправду, зря я так. За него молиться надо, а мы…

И все-таки что-то еще томило и угнетало Аню. Артем? Нет, она чувствует облегчение от того, что наконец вернула ему долг, пусть и с основательной задержкой. Они сидели в ресторане на Пречистенке. Ненашев пригласил Аню для «делового разговора», как он выразился. Она воспользовалась моментом и вручила ему деньги, которые задолжала в Италии. Раз уж «деловой» ужин. Заняв столик на открытой террасе, они с удовольствием озирали окрестности. Вид с крыши на город открывался просто фантастический. Храм Христа-Спасителя, Кремль… Аня засмотрелась, задумчиво куря сигарету. Артем вывел ее из оцепенения:

— Аня… — он замолчал, а глаза его излучали зеленый свет.

Что это было? Она так и не научилась понимать его, так и не смогла читать его по глазам. Чужой. Рядом с Артемом она чувствовала себя пожилой усталой матроной, хотя моложе его на несколько лет. Всегда ровное, хорошее настроение, брызжущий оптимизм, какая-то щенячья подвижность. Так я и не разгадала загадку его глаз. А может, и не хотела? Я ведь не нужна ему, по большому счету, он абсолютно самодостаточен. Все время его распланировано далеко вперед и занято работой. Он с головой погружен в кинопроцесс и только в свободные минуты вспоминает обо мне. Он неделями может ждать встречи, а если я занята, то и больше…

— Аня, хочешь поехать со мной в Париж? В ноябре? — снова заговорил Ненашев. Это, собственно, и было его деловое предложение.

К ноябрю съемки сериала закончатся, подумала Аня. А кто же не хочет в Париж? Конечно, она мечтала о Париже, как всякий художник. Но… Она вспомнила Италию и непроходимую тоску от постоянного насилия над собой. Артем нравился, но он был чужой. И я с ним не я, а вредная старая грымза. Ненавижу себя такой…

— Я подумаю, Артем, — не сразу ответила она.

— Но думай быстрее, — предупредил он. — Не меньше чем за месяц надо подать документы.

Аня кивнула и отпила вина. Ей не нужно было думать. Я не поеду с ним, пусть лишусь Парижа, но не хочу больше так. Удивительный человек! Его не обескураживают мои отказы и даже не обижают, кажется.

Деньги он взял без всякого стеснения. Конечно, за полгода он ни разу не напомнил о долге, но когда Аня вернула деньги, он принял без сомнений…

— Ы-ы-ы! — Васильев вернулся с площадки, потный, несчастный, сунулся Ане в плечо, но она отстранилась, насилу удержавшись от брезгливой гримасы. — А-ань, выходи за меня замуж, а?

— Антон, успокойся, это у тебя стресс: тяжелая сцена, страшная, — машинально уговаривала его Аня, а сама силилась понять, что же все-таки беспокоит ее.

Васильев переоделся, отправился к буфету расслабляться. Ренат все же застукал его однажды за курением травки и под угрозой увольнения поставил ультиматум: будет «дуть» — вылетает из проекта. На этот раз актер внял и теперь спасался в буфете.

Ренат все больше нравился Ане. Он, конечно, страшный ругатель, постоянно орет, легко увольняет проштрафившихся (режиссера, кстати, тоже прогнал, сам взялся снимать), но дело горит в его руках. Он профессионал высокого класса, знает о кино абсолютно все, попробовал себя во всех ипостасях: каскадером, постанцом, актером, режиссером. Начинал с самых азов, работал с мастерами, учился всему на практике, так как образование у него совсем не киношное. И чувством юмора не обделен.

Вчера, к примеру. В кадре — кипящий кулер. Ренат дает команду:

— Грим-костюм поправили!

Конечно, костюмеры и гримеры вскинулись, поспешили исполнить, и не сразу дошло: кому поправлять, кулеру? Это Ренат так шутит.

— Ань, смотри, что пишут! — Костюмер Оля сидела на диванчике с журналом и пила кофе. — «Для того чтобы хорошо выглядеть, женщина должна есть следующие продукты: квашеную капусту, авокадо, киви, шампиньоны, твердый сыр, устрицы, пшено и грецкие орехи». Это что, все полезно?

— А ты не знала? — без интереса спросила Аня. — Тоже мне, бином Ньютона!

— А я ем все это, ну, кроме устриц, конечно, но что-то не вижу особых изменений, — наивно рассуждала Оля.

— Так ты, наверное, еще и сладкое любишь, и колбаску, и пирожки?

— Ну да, как все.

Аня усмехнулась:

— А попробуй только продуктами из этого списка питаться, вот тогда и посмотрим.

— Да ты что! — возмутилась Оля. — Я же ноги протяну. — И она аппетитно захрустела вафелькой.

Аня налила себе кофе и вышла покурить. Стоя на балкончике костюмвагена, она вдруг почувствовала одиночество и неприкаянность. У меня нет подруг, никого кроме мамы. Была бабушка, давно уже. Бывают приятельницы, с которыми перестаю общаться, как только заканчивается проект. Были одноклассницы, однокурсницы из колледжа, но с ними тоже связь давно прервалась из-за полного несовпадения жизненных целей и ритмов. Без подруги плохо. Да и вообще вся моя жизнь — сплошная суета, как на вокзале или в дороге. Никаких привязанностей, все временно. Работа, работа, работа и больше ничего… Разве в этом смысл моей жизни? Я даже рисовать не успеваю. Сценарий забросила, а его надо доделывать. Серию кукол задумала, на них тоже времени нет.