Ольга Тартынская - Такое кино

— Нет, ты совсем больной!

— А то бы я тут сидел! — невозмутимо ответил Туринский и хулигански подмигнул ей.

— Тебя что, насильно держали? — не унималась Мордвинова. — Ты понимаешь, что с твоим сердцем опасны такие штучки?

Из-за угла показались какие-то люди.

— Женька, давай двигай за мной! — он дернул ее за рукав и потащил за собой к зеленым насаждениям, окружавшим кардиологический центр со всех сторон. Пока они пробирались по колючим кустам к лазу в заборе, Женя отчитывала беглеца:

— Ты хоть понимаешь, что делаешь, а? Ты же после инфаркта, тебе любое физическое напряжение противопоказано, потому что смертельно опасно!

— Жить вообще опасно, — ответил Туринский, деловито высовывая свой внушительный нос из лаза и оглядываясь по сторонам.

Одет он был вполне цивильно: в легкие льняные брюки и серую футболку, на ногах сандалии. Разве что легковато для начала сентября, но в глаза это не бросалось. Худощавый режиссер без труда просочился в дыру, а вот Мордвиновой пришлось попотеть, прежде чем она оказалась по ту сторону забора, на тротуаре.

— Ну, Женька, раздобрела на покое! Но ничего, я тебя теперь погоняю, — посмеивался Туринский, глядя, как она поправляет одежду и волосы.

— Еще издеваешься, граф Монте-Кристо хренов, — огрызнулась Женя. — У меня жилетка толстая.

— Жилетка! — фыркнул режиссер и направился к проезжей части.

Он поднял руку, останавливая машину. Попался частник, плохо говорящий по-русски.

— Прости, брат, — сказал Туринский. — Тебе не подойдет наш маршрут, заблудишься.

Таксист пожал плечами и отъехал. Еще две машины пропустил Виктор Алексеевич, прежде чем скомандовал своей спутнице:

— Садись!

Мордвинова послушно забралась на заднее сиденье, с наслаждением откинулась на спинку и закрыла глаза. Устала. Она не разобрала, что сказал водителю Туринский. Машина тронулась, и Женя внезапно провалилась в сон: сказался хронический недосып последней рабочей недели. Проснулась также внезапно, когда они остановились, и Виктор сказал:

— Вылезай, приехали!

Спрятав бумажник в карман, он открыт перед ней дверцу. Женя с трудом выбралась из машины: ноги затекли от неудобного положения, пока она спала. Такси тотчас отъехало. Мордвинова огляделась по сторонам. С одной стороны стеной стоял лес, с другой — вдали виднелись редкие строения, тянулись заборы. Женя удивленно спросила:

— Мы где?

— В писательском поселке Шишкино, под Москвой, — ответил Туринский и направился к воротам усадьбы, утопающей в зелени.

Женя шла за ним и растерянно бормотала:

— Мне же на работу надо…

— Какая работа, Жень? — обернулся Туринский. — Ты же не бросишь больного человека одного на даче!

В глазах его прыгали лукавые чертики. Мордвинова хотела было возмутиться, но воздух усадьбы был так упоителен, тишина так благотворна, что уже не хотелось ничего говорить. Они шли к дому по песчаной дорожке.

Дом был двухэтажный, старый, еще тридцатых годов прошлого века, но в отличном состоянии. Определенно ремонтировался недавно. Женя могла только мечтать о такой даче. Старые липы подступали к самому крыльцу, на участке росли огромные сосны, дом окружала застекленная терраса. Туринский пошарил в щели под крыльцом и достал ключи.

— Чья это дача? — полюбопытствовала Женя.

— Моя, — хвастливо ответил режиссер. — Досталась по наследству от хорошего писателя и отличного мужика… Царствие ему небесное.

Виктор занялся замком и, повозившись, открыл дверь.

— Прошу! — шутливо поклонился он.

В доме пахло деревом, сухими цветами и пылью. Туринский повел Женю по комнатам. На первом этаже располагались кухня, гостиная с камином, кладовые, туалет, веранда. На втором — две спальни, ванная, еще один туалет, кабинет с балкончиком. Виктор Алексеевич попутно рассказал, какие он сам внес улучшения, поменяв всю сантехнику, отопительную систему, кухню. Остальное старался не трогать, только ремонт-реконструкция.

— Здесь и зимой можно жить! — гордился Туринский. — И что самое важное: никто не знает об этой даче. Я приезжаю сюда работать и отсиживаться в одиночестве.

— Догадываюсь, как ты отсиживаешься тут! — не поверила Женя.

— Ей-богу. Женька! Никаких женщин, ты здесь первая! — Он смотрел такими честными глазами, что она поверила.

— Поселок охраняется, — продолжал режиссер. — Раньше зимой постоянно сюда лазили бомжи, местные. Все тащили, а больше гадили. Теперь надежная охрана. Впрочем, моя дача ни разу не пострадала: Борисыч, писатель, жил здесь круглый год.

Женя улыбнулась: сейчас Туринский был так похож на расхваставшегося мальчишку!

— Выбирай себе комнату, располагайся, а я пока пошарю на кухне: жрать хочется! Что там у тебя в пакете?

— Витька, мне же завтра к восьми на работу! Две смены осталось… — растерянно твердила Женя.

— Ничего не знаю! — спускаясь по лестнице, ответил хозяин.

— Интересное кино! — пробормотала Мордвинова и открыла дверь одной из спален.

Тут все было просто: удобная кровать с пружинным матрасом, тумбочка, зеркало, шкафчик для одежды, полки с книгами. Она заметила, что книг вообще много в доме. Еще картины. Книги занимали стену в гостиной, а в кабинете Туринского стоял огромный книжный шкаф, битком набитый фолиантами. В обществе книг ей всегда было уютнее. Разглядывая корешки на полке, Женя почувствовала вибрацию телефона в кармане жилетки. Это Аня.

— Мам, ты еще не освободилась? Я сегодня пораньше закончила, думала, в магазинчик один, секонд, тебя свозить…

Женя набрала побольше воздуху в легкие и — как будто нырнула:

— Ань, у меня к тебе просьба. Ты не можешь найти мне подмену на две смены?

— Что случилось? Тебе плохо, что-то с сердцем? — испугалась дочь.

— Нет-нет! — поспешила успокоить ее Женя. — Просто я сейчас не в Москве и пока не знаю, когда вернусь. Осталось всего две смены… Ты сама говорила, что мне отдохнуть надо…

— А где ты? — удивилась Аня.

— На даче, в писательском поселке Шишкино. Здесь так хорошо, Ань! А сентябрь будет просто рай. Ты же знаешь, как я люблю эту пору…

— Ты у Светки? — недоумевала дочь. — Хотя не помню, чтобы у нее была дача в писательском поселке…

— Нет, у Туринского, только это большой секрет. Он прячется здесь, и я думаю, для здоровья ему полезно пожить подольше за городом.

Мордвинова тараторила и при этом испытывала чувство вины перед дочерью.

— Ну вы даете! — только и сказала Аня. — Ладно, потом расскажешь. А костюмера я тебе найду.

— Спасибо. Пусть мне позвонят, и я направлю.

Женя присела на кровать, дивясь самой себе. Значит, все решила? А Анжелочка? Нет, дорогой граф Монте-Кристо, я, конечно, побуду здесь в качестве сиделки, но не рассчитывайте на большее!