Ольга Тартынская - Такое кино

— Женька, иди есть! — донеслось снизу, и ей захотелось плакать.

Под утро стало совсем холодно и страшно хотелось спать. Едва дотянув до конца смены, Аня поехала домой, засыпая в метро и в автобусе. Дома приняла душ, свалилась в кровать как подкошенная и тотчас уснула. Спала без сновидений, глубоко, ни разу не поменяв положение тела. Проснулась как от толчка и, едва себя осознала, опять почувствовала беспокойство, которое не оставляло ее в последние дни.

Что-то должно произойти? Я с кем-то договорилась о встрече? Должна звонить кому-то, дать ответ? Что-то решить или, наоборот, с кем-то посоветоваться? Сделать важное дело?

Она пошлепала на кухню, всыпала кофе в кофеварку, набрала воды, включила вариться. Прикурив сигарету, забралась с ногами на диванчик. Было уже два часа дня. Хорошо, что сегодня им дали отсыпной, на смену только завтра в шесть вечера. И опять не знаешь, как распорядиться этим временем, а столько всего надо и хочется!

Аня налила в чашку готового кофе, разбавила молоком из пакета, взяла с подоконника книжку, раскрыла ее и попыталась сосредоточиться на сюжете. Не читалось. Мешало то самое чувство, будто она забыла что-то важное или должна что-то сделать. Аня еще раз попыталась проанализировать свои ощущения и не нашла причин для беспокойства.

Отогнав от себя сомнения, она приняла душ, оделась и вышла в магазин. С удовольствием прошлась не спеша по узкой дорожке между домами. Выбирая в магазине овощи, фрукты, крупы, усмехнулась, вспомнив список из журнала Оли-костюмера. Аня вовсе не была сторонницей здорового питания. Проходя по винному ряду, она натолкнулась на любимый кагор и зачем-то поставила бутылку в корзину. Точно так же, бессознательно, отправила туда помело, любимый фрукт Тима. «Поминки по любви?» — горько усмехнулась про себя.

Вернувшись домой, включила компьютер, чтобы закончить смету на новый съемочный блок. С улыбкой вспомнила, как Ренат сказал вчера линейному продюсеру:

— Костюмеры у нас работают лучше всех!

Его похвала дорогого стоила: он редко когда одобрительно отзывался о работе группы.

Пальцы Ани вдруг сами побежали по клавиатуре, открывая почту. В каком-то вдохновенном порыве она начала писать письмо Тимофею. И опять: ни слова упрека, ни намека на последний скандал, только впечатления и открытия последних двух месяцев, которые они провели в разлуке. Два месяца Аня ничего не знала о нем. Не знала и теперь, где он и что он.

Перечитав написанное, она задумалась. Надо ли отправлять? Опять я себя навязываю, зачем? Разумно ли напоминать о себе? Впрочем, письмо это ни к чему не обязывает. Она нажала «отправить», подождала немного, раздумывая. Да, там были непрочитанные письма, спам. Чтобы удалить лишнее, Аня снова открыла «входящие» и вздрогнула. Пришел ответ от Тима! Сердце ее бешено стучало, когда она открывала письмо. В нем была всего одна фраза: «Могу ли я тебя увидеть сегодня?» В ответ она написала: «Да».

И тотчас зазвонил мобильник. Это он! Аня и не глядя знала, что звонит Тим. Опять мелькнула предательская мысль: а не напиши я письма, увиделись бы мы еще когда-нибудь?

— Да? — сказала она в трубку.

— Здравствуй, Аня.

— Здравствуй…

— Я только что прилетел в Москву, открыл почту, и тут твое письмо. Знаешь, я даже еще не прочитал его, но сейчас прочту.

Аня неожиданно для себя предложила:

— Приезжай ко мне, я одна.

— А мама?

— Она сейчас на даче живет.

— Я приеду.

Аня кинулась на кухню. Идти снова в магазин? Ведь нужно приготовить ужин, а дома ничего существенного нет. Пошарив в холодильнике и заглянув в морозилку, Аня взялась вдохновенно сочинять ужин. Она любила экспериментировать, пробовать разные вкусы, сочетания. Найдя в холодильнике курицу, разморозила ее в микроволновке, разделала на мелкие кусочки. Порезала апельсины, перемешала с курицей, добавила специй и сунула все это в духовку. Занявшись делом, она спаслась от напряженного ожидания и безумного волнения. Теперь нужно было привести себя в порядок. Убавив огонь в духовке, Аня ушла в ванную.

К тому моменту, когда раздался звонок домофона, она уже была во всеоружии. Домашнее платье изумрудного цвета, бирюзовые украшения: серьги, браслет, бусы. Волосы в художественном беспорядке, взбиты при помощи пенки и каштановым ореолом обрамляют лицо.

Аня открыла дверь, и ноги ее подкосились. На пороге стоял Тим, потрясающе красивый, в светлой ветровке и светлых брюках. Золотисто-коричневая кожа, синие-синие глаза, губы алые, яркие.

— Проходи, — насилу выговорила она.

Он тоже волновался, руки его дрожали, когда он расстегивал ветровку. Аня предложила Тиму помыть руки, и пока он умывался, разложила по большим тарелкам курицу и овощи. Сверху украсила зеленью, расставила тарелки на кухонном столе, сервированном на две персоны.

Они ели, пили вино, смотрели друг на друга и говорили. Безумное волнение сменилось теплой радостью, нежным ликованием. Аня видела свое отражение в глазах Тима и понимала, что это единственные глаза, в которых она хотела бы отражаться всегда.

Тим рассказывал о съемках на Мальте, о фильме, о новых предложениях. После ужина они, захватив фрукты и вино, перебрались в комнату Ани, к компьютеру. Тим показывал фотографии с флэшки, которую принес с собой. Они не досмотрели их, охваченные обоюдным желанием раствориться друг в друге.

…Он соскучился, истосковался, как и я, я это чувствую, это нельзя не распознать…

— Скажи, почему ты меня так мучаешь? — она не хотела, вопрос естественно сорвался с языка, когда все стало хорошо и просто, когда она свернулась в его объятьях, как в колыбели.

Тим молчал, нежно целуя ее в затылок.

— Почему я вынуждена всегда бежать за тобой, цепляться, вешаться, чтобы ты меня не бросил по дороге?

— Это не так, — глухо ответил он.

— Я не нужна тебе? — голос ее начинал предательски дрожать.

— Нужна, конечно же, нужна.

— Тогда почему, Тим, почему?..

Он молчал, тяжело вздыхая. Аня высвободилась из его сильных мускулистых рук и села, завернувшись в покрывало. Тим потянулся к пачке сигарет и предложил сигарету Ане. Они закурили в молчании. Опять повеяло холодом и пустотой. Если он сейчас ничего не скажет, значит, все, конец.

— Я всегда считал, что мужчина не должен проявлять слабость, не должен перед женщиной обнаруживать свои болезни и другие несовершенства. Но, видно, мне придется тебе все рассказать, чтобы ты не придумывала всякой чепухи.

Аня не видела его лица, только чувствовала, как Тим напрягся и собрался весь. Она похолодела, ожидая какого-то страшного признания. Какого? Ну не убил же он человека? Или женат? Да плевать!

— Аня, я не могу брать на себя серьезных обязательств. Я не могу ничего гарантировать тебе. Как говорит герой одного американского сериала, я не имею права красть твой детородный возраст. — Тим замолчал на минуту, и Аня думала, что не вынесет этой зловещей тишины и закричит что есть силы. — У меня в голове уже давно обнаружена опухоль, из-за которой часто бывают сильнейшие головные боли. Видимо, сказались «проклятые девяностые». Никто не может мне сказать, отчего это и чего мне ждать в будущем. Бывает, я по нескольку дней мучаюсь приступами, никакие таблетки не помогают. Ты понимаешь, я живу только нынешним днем. У меня есть только «сегодня», «сейчас»…