Роберта Ли - Мой любимый враг

Найджел провел Джулию по дорожке, открыл дверь и ввел ее в холл, в котором стояли скамья и стол темного дерева и лежал прекрасный персидский ковер. Все еще придерживая ее за локоть, он вошел с ней в комнату, которая проходила поперек всего дома.

Миссис Фарнхэм, сидевшая в кресле, поднялась и пошла им навстречу. Даже если бы Джулия не знала об их родстве, она бы догадалась: сходство между ними было удивительным, только губы матери были полнее и подбородок более округлый.

Она поцеловала Джулию в щеку.

- Милая, я рада наконец с вами познакомиться. Я так много слышала о вас от Найджела. - Она засмеялась не наигранным звенящим смехом, а глубоким, горловым смешком, полным радости и тепла. - По правде сказать, он ни о чем другом и не писал!

- Не выдавай моих секретов, - предупредил ее Найджел, наливая три рюмки хереса. - Письма должны оставаться конфиденциальными.

Его мать расхохоталась:

- Ты и твоя юриспруденция!

Он подал им рюмки, и они сидели, ожидая, пока пожилая горничная не объявила, что ленч подан.

- Этель служит у меня с того времени, когда Найджел был еще младенцем, - призналась миссис Фарнхэм по дороге в маленькую, но очень приятную столовую. - Уверена, что ей хочется познакомиться с вами, Джулия. Она будет разочарована, если ее не представят невесте мистера Найджела.

Найджел поднял глаза в притворном ужасе.

- Уволь меня, мама. Если ты собираешься вести Джулию после ленча на кухню, я пойду в сад. По крайней мере мне краснеть не придется. - Он бросил Джулии смущенно-шутливый взгляд. - Трудно представить более невыносимого ребенка, чем я, но Этель уверяет, что я был просто чудо.

После ленча они втроем отправились в сад и лениво нежились на солнце, сонно переговариваясь, пока Этель не принесла чай. Солнце медленно клонилось к закату, удлиняя тени. Легкий ветерок шевельнул листву и раздувал юбки Джулии.

Преувеличенно зевая, Найджел встал и потянулся.

- Я сделаю это, не дожидаясь твоего приказа, старушка, - сказал он матери и пояснил Джулии: - Каждый раз, когда я здесь бываю, мама просит, чтобы я полил ее розы, так что я пошел, пока она не начала меня пилить.

- Я никогда не пилю, - невозмутимо отозвалась его мать. - Просто повторяю, что надо сделать, до тех пор, пока ты это не сделаешь.

Усмехнувшись, он исчез, а миссис Фарнхэм достала вышивание из стоящей рядом корзинки. Иголка с длинным хвостом цветного шелка быстро сновала по материи.

- Вы с Найджелом скоро поженитесь?

- Не знаю. Он хочет, чтобы это было скоро, но...

- Я его понимаю, - сказала миссис Фарнхэм. - Вы очень красивы, Джулия. Любой человек, влюбленный в вас, испытывал бы нетерпение, а Найджел особенно. Терпением он никогда не отличался. - Она хохотнула, вспоминая. Он был таким порывистым ребенком. Однажды я дала ему посадить несколько луковиц, и он каждое утро измерял ростки линейкой.

- Он дождался, пока они зацвели, или бросил?

- Вы не знаете Найджела, если думаете, что он может что-то бросить! Она помолчала, а потом сказала: - Я всегда мечтала, как встречу девушку, на которой он женится.

- Наверное, у него было много возможностей сделать это?

- Да. Но он не хотел. Вы первая, кого он познакомил со мной. В прошлом он встречался с несколькими девушками, но никогда не привозил их сюда. Он все говорил: "Подожди, пока я встречу ту самую. Тогда ты ее увидишь". - Она пристально посмотрела на Джулию. - Я рада, что он выбрал вас.

- Правда?

- Конечно. Почему вы удивляетесь?

- Потому что он наверняка мог жениться на ком-то гораздо более подходящем... на ком-то, кто мог бы помочь в его карьере.

- Найджел без всякой помощи достиг вершин своей профессии и не нуждается в помощи. Если вы любите его и сделаете его счастливым, вы дадите ему все, что нужно.

- Да? - с сомнением спросила Джулия. - Он такой... такой независимый.

- Это внешнее. В глубине души он очень раним. Он пытается бороться с этим и, наверное, поэтому производит противоположное впечатление.

- Это точно! - капризно подтвердила Джулия.

Пожилая дама засмеялась.

- Когда вы лучше узнаете его, то поймете, что у него твердые понятия о добре и зле. Если он кому-то верит, то будет защищать его всеми силами. Но если нет, то будет добиваться осуждения.

Джулия чуть не сказала, что слишком хорошо это знает, но ее спасло появление Найджела с лейкой в руках. Он упал в кресло, утирая лоб, и, наблюдая за ним, Джулия ощутила страстное желание крикнуть, что ее присутствие здесь - жалкая комедия.

Найджел перевел глаза с нее на свою мать.

- Не говорили ли вы ради разнообразия обо мне?

- Я только что предупреждала Джулию, что ты можешь быть упрямым как осел.

Он ухмыльнулся:

- Ты так думаешь, дорогая?

- Думаю, что можешь, - ответила она.

Он застонал.

- Женщины! Всегда друг за друга держатся! Ну, мама, любовь моя, что я сделал, чтобы ты так обо мне думала?

- Временами ты бываешь слишком жестоким, - спокойно ответила миссис Фарнхэм. - Твои принципы недостаточно гибки.

- Гибкость ведет к нечестности, - отозвался он. - Ты, наверное, все еще думаешь об этом несчастном деле Хьюго Трэффорда?

При упоминании имени отца Джулия замерла, но Найджел, не заметив этого, объяснил:

- У мамы пунктик насчет этого Трэффорда. Не знаю, помнишь ли ты это дело, дорогая: он был связан с аферой на фондовой бирже.

- Я не верю, что он был мошенником, - прервала его мать. - И всегда утверждала, что он послужил ширмой каким-то нечистоплотным дельцам, оставшимся в тени.

- Ты прочла слишком много детективов, мама. То, что он из хорошей семьи и был настолько невежлив, что умер через несколько недель после суда, не может убедить меня в том, что он невиновен.

- Вот именно: "Ничто не может меня в этом убедить!"

Найджел встал.

- Давай не будем надоедать Джулии всем этим. Трэффорд был мошенником, я в этом совершенно уверен. Пойду приведу себя в порядок. Ты не хочешь умыться перед обедом, Джулия?

Девушка молча пошла за ним, благодаря Бога, что он не заговорил с ней по дороге к дому. В этот момент она была не в силах вести осмысленный разговор, а все тело ее так дрожало, что даже идти было неимоверно трудно.

Найджел остановился у двери в ванную.

- Я оставлю тебя здесь и пойду в свою комнату. Когда будешь готова, дорогая, постучи мне.

Джулия была рада остаться одна и села на край ванны, ожидая, пока успокоится. Она никогда раньше не задумывалась о том, что другие люди думают о ее отце, пока сегодня не услышала, как о нем говорят - равнодушно, как бы между прочим. Для нее он был папочкой, рассеянным неудачником-папочкой, но для тех, кто его не знал, - простым жуликом. Если ей порой и хотелось отказаться от своего плана, эти последние минуты укрепили ее решимость, поколебавшуюся было из-за сентиментальности. Но теперь всякая чувствительность была забыта. Она станет такой же жестокой, такой же безжалостной, как человек, заклеймивший ее отца как преступника.