Герман Воук - Марджори

— А почему бы и нет? Будет очень весело, — поддержала ее Марджори.

— Роза, я не хочу ехать на ночь глядя, — ответил отец безразлично, избегая взгляда Марджори.

— Ну хорошо, — сказала миссис Моргенштерн, — когда же будет бой быков? По-моему, в четыре часа? А до Сэт-кемпа только два часа езды. Мы посмотрим бой быков и еще дождемся выступления Самсона-Аарона. Ты просто умрешь со смеху.

— Неужели в дурачестве этого дядюшки ты находишь что-то новое? Я могу вполне обойтись без него.

Марджори стояла, не вмешиваясь в разговор. В таких спорах слово матери обычно брало верх.

— Прекрасно, встретимся позже, — сказала дочь, — идите на лужайку и займите хорошие места.

— А куда ты собралась? — спросила мать.

— Зайду в бунгало, мне нужно переодеть костюм.

— Я пойду с тобой. — Мать отодвинула стул. — Мне бы хотелось посмотреть, как ты живешь. — Они оставили отца за столом. Он мрачно перекатывал сигару между губ.

— Твой Ноэль вполне талантлив, — сказала миссис Моргенштерн, пересекая вместе с дочерью поляну. — Где он научился так петь?

— На самом деле не слишком хорошо.

Солнце нещадно пекло голову Марджори, но влажный бриз ласкал кожу, проникая сквозь материю. От усталости, головной боли и эмоционального напряжения выходного дня чувство реальности покинуло Марджори. Все вокруг нее происходило как бы в цветном, шумном и ярком сне.

— Его искренность производит более свежее впечатление, чем у большинства певцов, — уточнила Марджори.

— Но он действительно играет на пианино необыкновенно. Что ж, я уверена, он мог бы этим неплохо зарабатывать на жизнь, — задумчиво произнесла миссис Моргенштерн.

— В девятнадцать лет он уже создал свою музыкальную группу.

— Неужели? Поразительно! Этот молодой человек может все, не правда ли? О! Ты только видела бы его сегодня утром на репетиции с дядюшкой и быком. Он очень умен. А как он рассуждает!

Они вышли на тенистую аллею. Марджори искоса взглянула на мать, удивляясь, к чему она ведет речь.

— Однако, Марджори, меня беспокоит поведение дяди. Ты знаешь, он прыгает и танцует при такой жаре, как будто на свадьбе. Мужчине уже за шестьдесят, в нем тонна веса, а он ведет себя, как я не знаю кто… как школьник, как ненормальный.

— Мама, ничего не поделаешь с Самсоном-Аароном. Таков уж он есть.

— Но я пыталась кое-что сделать. Старик лежал и отдыхал перед выступлением, а я подошла к Гричу и сказала все, что думаю о нем. «Вам должно быть стыдно заставлять старого человека выделывать эти обезьяньи трюки». А этот Грич, он посмотрел на меня с дьявольским выражением на лице и не проронил ни слова. Он знал, что я права.

— Он ни к чему не принуждал Самсона. Дядя сам хотел быть тореадором. Это почетная и забавная роль.

— Это то, что тебе известно. Ему платят за это сто долларов.

— Кто тебе сказал такое? — удивилась Марджори.

— Это так. Вначале, когда его попросили выступать, он сказал «нет», и в конце концов Грич пообещал ему сто долларов, после чего он согласился. Старый дурак, ему нужны деньги, чтобы покупать вещи для ребенка Джеффри.

— Мама, он не получает деньги. Грич никогда не стал бы платить. Дядя делает это ради смеха. Он сам мне так сказал.

— Он сказал это тебе. Но меня-то не стоит кормить такими сказками.

— Вот мое бунгало.

Марджори быстро приняла душ. Закрывая воду, она услышала, как мать напевает слова из песенки «Поцелуи дождя». Обернувшись полотенцем, она выскочила из ванной.

— Но это же песня Ноэля. Ты говорила, что не слышала ее… — прошептала Марджори.

— Я знаю, что это песня Ноэля, — смеясь, ответила мать. Она полулежала, облокотившись на кровать дочери. — Он наиграл мне ее сегодня утром. Конечно, я слышала ее раньше. Просто я не помнила слов.

— Вы стали хорошими друзьями, не так ли? — осторожно спросила Марджори.

— Не стой мокрой на сквозняке, оботрись и оденься.

Взяв свежее белье и новый костюм, Марджори вернулась в ванную комнату. Через открытую дверь она спросила:

— Как это получилось, что он исполнил для тебя песню?

— После репетиции мы с Ноэлем разговорились. Он очаровательный мужчина. Я не виню тебя за то, что ты влюбилась в него. Если бы я была на несколько лет моложе, то смогла бы соперничать с тобой. — Миссис Моргенштерн засмеялась.

Придерживая на себе полотенце, Марджори подошла к матери и взглянула ей в глаза.

— Тебе действительно нравится Ноэль Эрман?

— Он в самом деле мог бы очаровать любую индейскую девчонку из табачной лавки. Ну и, конечно, он мне тоже понравился. Ничего не могу с собой поделать.

— Но ты же не одобряешь его.

— Я этого не говорила. Давай же одевайся.

Когда Марджори вновь скрылась в душевой, мать с любопытством спросила:

— Что у него с рукой?

Марджори почувствовала, как холодок тревоги пробежал у нее с головы до пят.

— У него с рукой все в порядке.

— Он как-то странно держит левую руку…

— Нормально держит.

— Ну хорошо, он научился работать рукой, держать ее и все такое, просто чудесно, но она слегка покалечена, не так ли?

Марджори стояла в проеме двери в нижней рубашке. Глаза ее горели на фоне белоснежных белков, под вздернувшейся губой блестели зубы. С хрипотцой в голосе она сказала:

— Если ты будешь изливать на Ноэля свою неприязнь из-за случившегося с ним при рождении, не по его вине, из-за того, что он сумел преодолеть за счет своей непостижимой силы воли, предупреждаю тебя…

— Почему ты постоянно говоришь, будто я имею что-то против него?

— Потому что это так, так, так!

— Да нет же.

— Да, так!

— Послушай, я же тебе говорила, что он нравится мне, в самом деле. Ну, в чем дело? Я должна поклясться на Библии? Что ты так смотришь на меня? Неужели я такая идиотка, что не могу оценить столь достойного молодого человека?

— Наверное, ты делаешь это впервые, — сказала Марджори, глядя на мать с выражением испуганного зверька.

— Неправда, первый раз это было, когда ты показалась с Сэнди Голдстоуном. Я сказала, что он прекрасный мальчик и выгодная пара… Правда, я никогда не утверждала, что он гений. А как же тот парнишка, Билли Эйрманн… Извини, но я не могу сказать, что Ноэль является важной личностью в своем бизнесе. Было бы глупо утверждать иначе.

Ухватившись рукой за косяк двери, Марджори старалась удержать равновесие. Даже после приема двух очередных таблеток аспирина она чувствовала себя все более разбитой и вялой. Она собралась с мыслями, чтобы разрешить неясное подозрение, которое преследовало ее, разрывая на части каждую ниточку сознания.

— Итак, Ноэль — просто щеголь? Не потому ли ты отправила сегодня утром отца ко мне, чтобы он в качестве взятки предложил мне поездку на Запад? С единственной целью: удалить меня на следующий день из «Южного ветра»? И это по той причине, что ты хорошо относишься к Ноэлю?