Лариса Шкатула - Пленница французского маркиза (Книга 1)

- Но к нему не пойдет темный парик, - возразила Соня.

- И хорошо. Никаких больше париков! Накладных усов и бород! Мы выходим к противнику с открытым забралом.

- Но как же я оденусь, без горничной? - растерялась Софья, представив, сколько пуговиц на спине этого нового платья.

- Не волнуйтесь, я помогу вам одеться, - предложил Григорий без улыбки. - Что? Вы подбираете слова для отказа? Ничего странного нет в том, чтобы муж помог жене одеться.

- Но вы-то мне не муж!

- Сегодня не муж, а завтра... Шучу, шучу, экая вы темпераментная, Софья Николаевна! Я же помогу вам одеться, а не раздеться, как вы мне... Обещаю, я не буду смотреть на вашу спину и застегну эти восхитительные мелкие пуговички с закрытыми глазами.

- Вы опять смеетесь? - укоризненно сказала Соня, выходя из его комнаты.

- Так вы позовете меня?

- Позову, - проговорила она уже из коридора.

Может, Тредиаковский прав, и теперь не до церемоний? Кто знает, чем окончится их выход в свет? Но отчего-то рядом с ним ей совсем не было страшно. Она даже подумала, что ей было бы приятно... умереть в его объятиях. К примеру, если бы её ранили из такого револьвера, который она недавно держала в руках...

Григория все-таки пришлось позвать, хотя Соня и ухитрилась большую часть пуговичек застегнуть сама. Что за дурацкая мода!

Но Тредиаковский и вправду справился с пуговицами без проволочек и признался ей:

- Не сердитесь, - Софья Николаевна, - со мной это бывает. Волнуюсь перед решающим действием, вот и шучу невпопад. Давайте, я вас причешу.

- Причешите? - изумилась Соня.

- Ничего странного в этом нет. Лет пять назад, как говорится, на заре моей юности, мне пришлось изображать из себя цирюльника.

- Работая в посольстве?

- Тогда я ещё не работал в посольстве, - уклончиво проговорил он и вправду ловко управляясь с её волосами. Вам говорили, что у вас красивые волосы? Тяжелые, блестящие, - золотые! - они струятся, как живые, их хочется расчесывать без конца!

- Разве вы не говорили, что проголодались, - насмешливо напомнила Софья.

- Увы, человек несовершенен! - с сожалением проговорил Тредиаковский, заканчивая сооружение прически.

Теперь она оглядела себя в зеркале во весь рост, улыбаясь отражению обоих - Григорий нарочно подошел и стал рядом.

- По-моему, мы с вами похожи на супружескую пару, - довольно кивнул он.

- Всякие мужчина и женщина близкого возраста, идя рядом, могут походить на супружескую пару, - возразила Соня просто из чувства противоречия; она из всех сил противилась чувству, которое с некоторых пор стала овладевать ею.

Тредиаковский - её случайный попутчик, а теперь и помощник, и даже соучастник происходящих с княжною событий притягивал её к себе, заставлял о себе думать. Причем, даже чаще, чем она вспоминала, например, о своем женихе Разумовском. Почему-то она вообще почти забыла о нем!

А между тем, Тредиаковский был разодет так, что на его фоне Софья... Она чуть было не подумала о себе - терялась! - но ещё один мимолетный взгляд в зеркало сказал ей, что они и вправду выглядели, как бы это поточнее сказать, слаженно.

- К этому бы платью, да ещё и бриллианты!

Григорий одобрительно оглядел её и предложил руку.

- Револьвер у вас с собой? - спросила Соня, таким образом признаваясь, что открывала его саквояж.

- С собой, - кивнул он и, словно невзначай, приложил руку к левой стороне камзола. Но не удивился её вопросу, а посмотрел на её напряженное лицо и добавил. - Не думайте, что нападавшие прямо-таки ждут нас за дверью. И навряд ли вся полиция Дежансона в руках маркиза де Барраса. Даже наверняка не вся. Значит, они не могут совсем уж ничего не бояться. Но это не значит также, что они оставили нас в покое. Будем настороже.

При последних словах он состроил такую зверскую мину, что Соня расхохоталась. Григорий тоже улыбнулся.

- Такой вы мне нравитесь куда больше. Улыбаться. Прямо смотреть вперед и не давать врагам повода думать, будто мы их испугались.

- Да, а как мы станем обращаться друг к другу на людях? - спохватилась Соня. - На "вы" или на "ты".

- А как вам удобнее? - поинтересовался Тредиаковский.

Она замялась.

- Обычно, мне странно наблюдать, как супруги общаются друг с другом, будто на торжественном приеме, да ещё и с малознакомыми людьми. Давайте попробуем на "ты".

Он одобрительно кивнул.

- Хочу признаться, Софья Николаевна, чем больше я вас узнаю, тем больше вы мне нравитесь. Я бы хотел и впредь работать с вами в паре...

- В посольстве? - удивилась она.

Он засмеялся, и Соня опять заметила, какая славная у него улыбка.

- Зачем же в посольстве? Для начала - по спасению молоденьких девушек вроде вашей горничной, попавшей в руки негодяев.

- Вы что-то узнали об Агриппине? - с надеждой спросила Соня.

- Пока только то, что она все ещё в Дежансоне. Наверное, сынок де Баррас не хочет рисковать своей долей золота. А ну как не сегодня-завтра помрет старик-отец? Тогда вы останетесь единственной обладательницей тайны, и с вами не стоит вконец рассориться.

- Значит, Флоримон надеется, что никакой ответственности за свое злодеяние не понесет?

- За то, что он сделал с вашей служанкой? Конечно, нет. Французы вообще порой держат нас за варваров. У них ведь крепостного права нет. А доверчивость русских людей вообще вошла в притчу.

- Почему?

- Разве вы не слышали, как четверть века назад к нам в Петербург приехали полтора десятка французов. Все они представились баронами, маркизами, шевалье - то есть, аристократами, которым чинят всякое препятствие неблагодарное правительство. А как раз в это же время французская полиция разыскивала двадцать пять беглых каторжников, в связи с чем дала задание советнику французской миссии Мессельеру, поискать этих людей в России. Что вы думаете он установил?

- Неужели эти люди прятались у нас?

- Прятались - это слишком громко сказано. Они служили воспитателями в богатых дворянских домах Петербурга.

- Это было на самом деле? - не поверила Соня.

- Вы об этом не знаете, потому что вас ещё не было на свете.

- Точнее сказать, я этого не помню, потому что тогда только родилась.

- Ничего этого не было бы, если бы, благодаря нашему императору Петру Первому, Россия так слепо не преклонялась бы перед иностранцами. В цивилизованных странах никогда так не принимают чужаков, как у нас. Я читал, что в Древнем Риме на боях гладиаторов иностранцы сидели на последних скамьях. Там же, где и рабы... Простите, я сел на своего любимого конька. Всегда обидно за соотечественников, которые мало в чем уступают иностранцам...

Хотя Григорий и говорил, что пока бояться им некого, но прежде, чем выйти из номера, он выглянул в коридор, внимательно осмотрелся, прислушался, и только после этого выпустил Соню. Дверь на ключ он закрыл одной рукой, чтобы не поворачиваться к коридору спиной.