Сьюзен Льюис - Одержимость

— Да, если хочешь знать. Уехал. Но…

— Ты же не дура, Аннализа. Ты знаешь, что бывает всякий раз после его возвращения. И ты там сидишь…

— На этот раз ничего не случится, — уверенно заявила сестра. — Он изменился. Он уезжал подумать. Теперь он точно знает, что ему нужна именно я. Он поехал закончить с Сиобан.

— Что закончить?

Аннализа молчала.

— Вот видишь! Ты даже не знаешь, — закричала Кори в бессильной ярости.

— Кори, перестань на меня орать, я не ребенок.

— Нет, ты выслушай, черт побери! Он объяснил тебе, почему пытался себя прикончить? А?

— Из-за меня. Он думал…

— Нет, Аннализа, ничего подобного. Он просто больной. Он…

— Люк предупреждал, что ты несешь какой-то бред. Я же молчу насчет твоего Кристоса, хотя могла бы высказаться. Так что прекрати поносить Люка!

— Ну и зачем я это говорю, Аннализа? Мне что, от этого какая-то польза?

— Да, откровенно говоря, я так думаю. И Люк тоже.

— Какая же, интересно знать?

— Ты ревнуешь. Люк-то ведь снова со мной, а Кристос уехал.

— О Боже, помоги мне, — прошептала Кори. — Что с тобой, Аннализа? Ну как же этот человек заморочил тебе голову!.. А ты знаешь, в чем он обвиняет твоего отца? В кровосмешении!

— Кори, я больше не стану слушать эту ложь. У Люка, конечно, есть недостатки. Но ты заходишь слишком далеко. Увидимся завтра на работе. К тому времени, надеюсь, ты остынешь.

— Аннализа, не смей бросать трубку! — Но Аннализа уже повесила, и Кори со вздохом бросила Филиппу:

— Я знаю, о чем ты думаешь, это бесполезно.

Наутро Люк и Аннализа вошли в офис с таким видом, будто только что вернулись после отдыха на Карибах. Синяков на Аннализе не было, и Кори немного успокоилась. Она, как и все остальные, делала вид, что не замечает перевязанных запястий Люка, в глубине души желая объяснений, но наедине. Наконец перед ленчем она выпроводила секретаршу и, захлопнув дверь в его кабинет, накинулась на босса:

— Не знаю, в какую игру ты играешь, Люк Фитцпатрик, но прошу объяснить свою субботнюю выходку. Сейчас же!

Нехотя нажав кнопку на пульте дистанционного управления, Люк выключил телевизор, развернулся в кресле, долго смотрел на Кори, ничего не говоря, потом перевел взгляд на облака за окном и наконец произнес:

— У тебя ведь не будет особой работы пару недель, так?

Кори заморгала:

— Что ты хочешь этим сказать?

— Да вот, Аннализа собирается взять отпуск, чтобы привести себя в порядок, и я хотел бы перевести тебя к другому режиссеру на это время.

— Нет, я буду счастлива заняться своими собственными проектами. Спасибо. А теперь я хотела бы…

— Я знаю, чего бы ты хотела, — он улыбнулся.

Именно улыбка, а не слова вызвали у Кори смятение. Он так и сиял, предвкушая грядущее, в его желчном пронзительном взгляде Кори почудилась угроза. Внезапно голова закружилась, как будто из легких выкачали весь кислород. Она попыталась отвести взгляд, но его глаза приковывали какой-то странной силой. Он, наслаждаясь, улыбался все шире, все порочнее. Кори отступила на шаг, словно увидела, рассмотрела в Люке ту же развращенность, которую всегда ощущала в Октавии. И вдруг все разом кончилось, Кори выскочила из западни, прислонилась к стене, едва держась на ногах.

— Люк, — пробормотала она. И умолкла, когда он поднялся и, обойдя стол, направился к ней.

— Если ты не против, — он широко распахнул дверь, — я должен позвонить.

— Нет. Я не уйду, пока…

— Нет, ты уйдешь, и немедленно! — И, схватив ее за руку, вытолкал из кабинета.

В тот вечер Кори рассказала Филиппу о странном поведении Люка и спросила, говорил ли он с Октавией. Как оказалось, ничего нового.

Следующие несколько дней Кори собиралась с духом и наконец снова встретилась с Люком. Все ее слова отлетали от него, как дождь от оконного стекла. Он держался так спокойно, так пугающе собранно, что иногда казался неживым. Кори пришла в голову мысль, что это уже не Люк, и она испугалась за собственный разум. А то, что Аннализа без конца твердила об их замечательных отношениях, только усиливало беспокойство. Дело времени, вот-вот начнется… Но что именно начнется — она и предположить не могла.

Прошли три невероятно трудные недели. Кори каждый день говорила с Кристосом по телефону, ни капли не сомневаясь, что он скучает так же сильно, как и она. Порой Кори казалось, что она живет только ради того, чтобы услышать голос Кристоса. Он рассказывал про монтаж фильма, расспрашивал о ее делах. Она неустанно работала, но все ее усилия лишь отдаляли их друг от друга. Она впадала в депрессию, хотя в душе понимала, стоит ей протянуть руку, Кристос вытащит ее, но почему-то не могла себя заставить. Эти бесконечные слезы после телефонных разговоров! А потом беспричинный смех и ожидание признания в любви.

— Сначала ты, Кори, — говорил он. — Всего три слова, Кори. Зачем себя так мучить, я же знаю, ты любишь меня.

— Ненавижу самоуверенность.

— Придется смириться.

— До того, как поженимся?

Он засмеялся:

— Видимо.

— Ненавижу.

— Не сомневаюсь.

От этих разговоров Кори охватывала смертельная тоска. Она часто встречалась с Филиппом, который снова и снова пытался поговорить с Аннализой, и даже отважился подтвердить, что Люк обвинял его в кровосмешении. Аннализа лишь посмеялась — отец взялся за палку не с того конца!

— Никто его не понимает, кроме меня! — выпалила она как-то.

Однажды вечером — Кори уже собиралась уходить — вошла Октавия. Не обращая на Кори никакого внимания, она ринулась прямо в кабинет к Люку и закрыла дверь.

Кори из любопытства приблизилась к двери, сделав вид, что ищет что-то на столе секретарши. Через несколько минут девушка в ужасе отпрянула.

— Ну и о чем они говорили? — поинтересовалась Пола.

— Даже повторять страшно, — ответила Кори. — Люк назвал ее развратной бабой, исчадием ада, а она расхохоталась, а потом завернула такое… Якобы он трахает свою мать.

— Да ну! Уж не думаешь ли ты всерьез…

— Что она его мать? — закончила Кори. — Никоим образом — она всего на пять лет старше его.

— Но это слово используют…

— Да после всех этих обвинений в кровосмешении…

— Кори, — издалека начала Пола. — А разве не ты мне говорила, что она делала пластическую операцию? И довольно эффектно.

— Но ей же сорок семь, я недавно узнала от Филиппа. У него есть ее свидетельство о рождении. И не только это, они вместе росли.

— Ты рассказала Филиппу об этой сцене?

— Да, конечно… Подожди-ка… Слушай, мне только что позвонила Аннализа и сообщила, что они с Люком и Октавией уезжают на две недели в Испанию отдохнуть.

— Боже мой! — выдохнула Пола. — А что же Филипп?

— Он в неописуемом ужасе, как и я. Правда, отец считает, что если именно так Аннализе суждено узнать про собственную мать, пусть так и случится. Просто потом придется собирать ее по кусочкам.