Мулк Ананд - Гаури

Тут Панчи заметил, что волы, пользуясь его рассеянностью, совсем замедлили шаг. Вся его горечь обратилась в неистовый гнев, и он принялся колотить волов по спинам до тех пор, пока его бамбуковая палка не сломалась с громким треском.

— О, чтоб вы оба сдохли! Чтоб сдохла ваша мать, чтоб вас перекусали скорпионы!..

На его беду Мола Рам, спавший в рощице у родника, примерно в четверти мили от поля, услышал эти проклятия и треск. Щетинистые усы на его худом лице, казалось, встали дыбом, он даже вспотел от ярости, и по глубоким морщинам на его лбу потекли струйки пота.

— Не смей бить моих волов, нечестивец! — взревел он. — Дай им напиться, а потом накорми хорошенько. Нечего мучить животных в такую жарищу! Закончишь пахоту вечером, когда станет прохладней…

Панчи не мог расслышать всех слов, но отлично уловил гневные интонации в голосе дяди. Голос Молы Рама и его манера говорить всегда действовали на бесстрашного и необузданного Панчи подобно гипнозу. Так и на этот раз он оцепенел от его слов, как от шипения гадюки. Он ослабил нажим на рукоять плуга, посмотрел на непреклонных волов, несколько раз глубоко вздохнул и направился к источнику, прошептав:

— О мой Сона, о мой Чанди, гнев совсем помутил рассудок моего дяди…

Атмосфера в рощице у родника была поистине грозовой от раскатов брани Молы Рама, когда Панчи прибыл туда вместе с волами. Кроме дяди, он увидел чаудхри Ачру Рама, который лежал в тени, покуривая кальян, а также Раджгуру, сына Ачру, и Бачу, слугу чаудхри, которые сидели в глубоком молчании, лишь изредка нарушаемом бессвязным бормотанием то одного, то другого из них. Панчи привязал волов около кормушки, где лежало немного мелко нарезанного сена.

Голодные волы тотчас ткнулись мордами в кормушку, но тут же снова подняли их и недовольно замычали, давая понять, что сено они считают невкусным и просят напоить их.

— Видишь, они хотят пить, — зашипел на Панчи Мола Рам и, подойдя к кормушке, сказал уже громко, надеясь, что Ачру Рам не слышит его: — Какой же ты олух, племянник, что запряг волов в такую сумасшедшую жару, а потом заставляешь их жевать сухое сено, не дав ни капли воды. Или ты совсем потерял разум, сын свиньи?

— Добром прошу, дядюшка, отстань от меня, или я сам назову тебя свиньей! — ответил Панчи.

— Да как ты смеешь так разговаривать со мной? Я так много для тебя сделал! Я вскормил, воспитал тебя!.. Кем бы ты был, нищий сирота?

— Не горячись, хавалдар-джи! — вмешался чаудхри Ачру Рам: перебранка мешала ему безмятежно покуривать кальян.

— Пойдем, хавалдар-джи! — умоляюще проговорил Бачу, приблизился и потянул его за собой.

Мола Рам, который не считался ни с кем, кроме чаудхри Ачру Рама, потому что тот был его начальником в армии, а теперь самым уважаемым человеком в деревне, позволил увести себя.

— Покури кальян и успокойся, — сказал субедар чаудхри Ачру Рам. — Раджгуру, сынок, пойди и помоги своему другу позаботиться о волах. Бачу, наполни-ка нам трубки!

Перемирие, установленное Ачру Рамом, позволило Панчи без помех наносить столько воды, что ее с избытком хватило и напоить волов, и увлажнить корм, который они после этого стали уплетать вовсю. Потом он попросил Раджгуру вылить пару ведер воды на него самого, надеясь этим охладить себя и умерить свое негодование.

— Подойди-ка сюда, Панчи, сынок, — позвал его чаудхри Ачру Рам, когда он закончил омовение.

Панчи кинул взгляд из-под насупленных бровей в направлении рощи и продолжал выжимать мокрую рубашку.

— Тебя зовет субедар сахиб! — поторопил его Раджгуру.

— Ничего! — ответил Панчи. — Твой отец не бог! Подождет!..

— Панчи-лал, ну пойди же сюда! — с раболепством холуя поддержал своих хозяев Бачу.

Панчи понял, что ему придется предстать перед старшими и выслушать нотацию.

Придав своему лицу почтительное выражение, он подошел к ним и, потупив глаза, стал перед чаудхри.

— А ну, субедар сахиб, — вмешался дядя, — внуши этому мерзкому мальчишке, что он прежде всего обязан уважать старших и выполнять поручения, которые ему дают!

— Я не солдат, чаудхри-джи, чтобы меня гоняли на побегушках, оскорбляли и запугивали, — сказал Панчи.

— Нет, нет, сын мой, конечно, ты не солдат, — начал субедар мягко, — только, я думаю, если бы ты пошел в армию и прослужил несколько лет, ты мог бы показать свою отвагу в бою. Ведь ты такой сильный и ладно скроенный малый!..

— Если бы все молодцы из нашей деревни были под моим началом, — сказал Мола Рам, — я бы сделал из них людей.

— Своим вечным запугиванием вы сделали из них ослов, — отозвался Панчи.

— Скажите, субедар-джи, — начал Мола Рам, — слыханное ли дело, чтобы молодой человек так разговаривал со своим дядей? Я с таким трудом вырастил и женил его. Я отдал ему землю его отца, одолжил ему своих волов…

— Присядь, сын мой, — сказал субедар, поглаживая свою бороду. — Я думаю, ты должен быть благодарен своему дяде и не отвечать ему так грубо.

— Как бы он ни злил меня?

— Ты слышишь, субедар сакхиб? — опять вмешался в разговор Мола Рам. — Посмотри на своего благородного Раджгуру и сравни его с этой свиньей!

— Не смей называть меня больше свиньей, или я сверну тебе шею! — закричал Панчи.

— Наша религия проповедует уважение к старшим, — сказал субедар. — А ты…

Но прежде чем субедар закончил свои наставления, Мола Рам вскочил и ударил Панчи по лицу.

Тот ухватил дядю за ноги и повалил его. А потом своими сильными, молодыми руками, натренированными деревенским борцом Хархи Сингхом, он оттащил Молу Рама в сторону и, схватив за шею, принялся душить его.

— На помощь! Он убьет меня! — завопил Мола Рам.

Панчи еще сильнее сдавил горло дяди, чувствуя, что нервы его напряглись до предела и он и впрямь готов совершить убийство. Дьявольская сила, которая управляла его руками, отразилась и в его взгляде, горящем мрачным огнем ненависти и отчаяния. Сейчас в нем было что-то от того жесткого мальчишки, который всегда предлагает свои услуги, когда надо зарезать козла или убить птицу из рогатки…

Бачу и Раджгуру бросились к Панчи и попытались вырвать Молу Рама из его рук.

— Если он станет снова оскорблять меня, я прикончу его, если даже меня повесят, — сказал Панчи. — Он заложил Бирбалу мою землю. Он одолжил мне волов и заставляет меня, как раба, пахать его землю. И он еще требует какой-то благодарности!

Мола Рам хотел ответить, но слова застревали у него в горле. Вены на его лице и индюшачьей шее вздулись. Еще одно резкое движение — и он испустил бы последний вздох.

Видя, что дело принимает дурной оборот, почтенный субедар поспешно встал со своего топчана и, подойдя к Панчи, сказал:

— Перестань, сын мой. У нас так не делают! Так делают в нечестивых фильмах, которые показывают в Бомбее. Как бы ни был плох твой дядя, ты не должен поднимать на него руку.