Джудит Гулд - Творящие любовь

Миссис Голдстайн рассмеялась.

— Я и правда была несколько сконфужена вначале, — доверительно сообщила она, — но ко всему быстро привыкаешь. — Они снова свернули за угол. — Вот мы и пришли.

Первый кабинет принадлежал миссис Голдстайн. Его украшал большой стол в стиле ренессанс, а кресла затягивала искусно вышитая ткань. Смежный с ним офис занимала Элизабет-Энн Хейл. Гости остановились перед высокими французскими дверями с полированными зеркальными стеклами и матовыми голубыми портьерами.

Миссис Голдстайн постучала и широко распахнула одну из створок. Дороти-Энн остановилась на пороге, ладони Нэнни придерживали ее за плечи, и смотрела через комнату на свою прабабушку.

Элизабет-Энн стояла около дивана и говорила по телефону. В тот момент, когда ее взгляд упал на дверь, она произнесла короткую фразу и повесила трубку.

С той самой минуты, как Дороти-Энн помнила себя, она всегда была под огромным впечатлением от Элизабет-Энн. Прабабушка казалась такой сдержанной, она так владела собой, и ни один волосок не выбивался из ее серебристо-седой прически. Она оставалась высокой и стройной и выглядела намного моложе своих семидесяти пяти лет в персиковом шерстяном костюме классического покроя. Единственная нитка бесподобного жемчуга обвивала ее шею.

— Прабабушка! — воскликнула Дороти-Энн и бросилась со всех ног в объятия Элизабет-Энн.

— Миссис Голдстайн, — попросила миссис Хейл, обнимая правнучку, — пожалуйста, не соединяйте меня ни с кем.

Секретарша кивнула и улыбнулась.

— Я подожду в приемной, — скромно сказала Нэнни.

Французские двери бесшумно закрылись, и Элизабет-Энн и ее правнучка остались в комнате одни. Какое-то время они продолжали обнимать друг друга. Потом прабабушка отодвинула девочку на расстояние вытянутой руки и внимательно посмотрела ей в глаза.

— Неужели весь этот офис твой, прабабушка? — мечтательно спросила малышка.

— Да, — ответила та. — Тебе нравится?

Дороти-Энн оглянулась. Огромные, от пола до потолка, окна гигантской комнаты выходили в парк. Внизу выстроились жилые дома Вест-Сайда, протянулась широкая серебряная лента Гудзона и панорама Нью-Джерси. За окнами все было серым от дождя, но мрачная погода не смогла нарушить мягкий комфорт офиса. В комнате было тепло и уютно. Мебель походила на обстановку в приемной, только здесь преобладали ярко-синие оттенки и теплый цвет дерева. Стол Элизабет-Энн представлял собой резной шедевр итальянского искусства, перед ним расположились два бархатных кресла. Дороти-Энн все показалось очень красивым, и чувствовала она себя в кабинете как дома.

Аквамариновые глаза Элизабет-Энн скользнули по залитому дождем стеклу.

— Все еще льет, — заметила она. — Но ничего страшного. Нас ждет машина, так что мы не промокнем.

— Хорошо, гром больше не гремит, — тихонько сказала Дороти-Энн. — А то мне было страшно.

— Я тебя понимаю. Я тоже боялась, когда я была того же возраста, что и ты.

— Правда?

— Конечно. — Элизабет-Энн подошла к телефону и набрала номер. Она не назвала собеседника по имени и не представилась сама. Ее ясный резковатый голос невозможно было не узнать.

— Теперь я готова отправиться на ленч. Встретимся здесь, в моем кабинете. — Женщина повесила трубку и заговорщически подмигнула Дороти-Энн.

— Кто это был?

Элизабет-Энн загадочно улыбнулась:

— Скоро увидишь.

— Нэнни сказала, что мы отправимся в какое-то особое место.

— Так мы и поступим. — Элизабет-Энн подошла к девочке и похлопала ее по плечу. В этот момент дверь открылась, и прабабушка повернулась на звук.

Дороти-Энн сделала то же самое. Ее глаза недоверчиво округлились. Увидеть отца во плоти и крови было не просто чудом. Хотя она и жила с ним под одной крышей, их пути редко пересекались. Девочка была слишком мала, чтобы понять, что это не случайно, но в отличие от нее многие дети ежедневно видели своих отцов, а ее отец старался по возможности избегать встреч с ней. Откуда было знать малышке, что, нанимая Нэнни, Генри Хейл сказал ей, что в ее обязанности будет входить не столько забота о ребенке, сколько роль сторожа. Он объяснил гувернантке, что хочет видеть свою дочь так редко, насколько это вообще возможно. Нэнни все это очень не понравилось, но, увидев нежное личико Дороти-Энн, похожей на эльфа, она не нашла в себе сил отказаться от места. Ребенку явно был нужен кто-то рядом.

Хотя Дороти-Энн и огорчалась из-за постоянного отсутствия отца, к счастью, его поведение не казалось ей странным, потому что ничего другого она никогда не знала. Девочка просто любила его всем своим маленьким сердцем и не задавала никаких вопросов. Для нее Генри Хейл был самым красивым мужчиной на свете. И сейчас, когда она смотрела на него через комнату, ее переполняла любовь к нему.

— Папочка! — взвизгнула Дороти-Энн и побежала к нему по темно-синему ковру. Ее ручонки обхватили его за ноги, и малышка повисла на отце.

Генри тяжело вздохнул и словно сжался. Он крепко прижал руки к бокам, его лицо потемнело. Он посмотрел на бабушку.

— Это и есть свидание за ленчем? — спросил он недоверчиво.

Элизабет-Энн вздернула подбородок.

— Да, Генри, — подтвердила она. — Следует ли мне напомнить тебе, что сегодня день ее рождения? — Глаза Элизабет-Энн с вызовом смотрели на внука.

Но он не моргнув встретил ее взгляд.

— Смогу ли когда-нибудь об этом забыть? Сегодня пятая годовщина…

— Генри! — В голосе Элизабет-Энн слышалось предупреждение, и это заставило его замолчать. Она подошла к Генри, обняла Дороти-Энн и увела ее от отца. — Будь умницей, дорогая, подожди нас в приемной вместе с Нэнни и миссис Голдстайн, — попросила Элизабет-Энн правнучку напряженным голосом, ведя ее к дверям. — Нам с твоим отцом надо кое-что обсудить наедине. Это займет всего минутку, обещаю тебе. — Элизабет-Энн постаралась улыбнуться. Ей оставалось только надеяться, что малышка не увидит, насколько фальшива ее улыбка.

Личико Дороти-Энн вытянулось. Она не могла до конца понять, что происходит, но чувствовала, как напряжена прабабушка. А этого девочка никогда раньше не видела.

Узенькие плечики Дороти-Энн опустились, когда она вышла из комнаты, и дверь за ней закрылась. До нее донеслись гневные голоса. Дороти-Энн беспомощно посмотрела на Нэнни, сидящую на одном из вышитых кресел перед столом миссис Голдстайн. А секретарша яростно стучала по клавишам сверкающей красной машинки, явно пытаясь, хотя и впустую, заглушить тирады, доносящиеся из кабинета Элизабет-Энн.

— Черт побери, бабушка! — резко заговорил Генри Хейл. — Неужели ты не можешь не вмешиваться? Неужели ты все время будешь совать нос в мои дела?

— Ты мой внук, — спокойно возразила Элизабет-Энн. — А Дороти-Энн — моя правнучка. Кроме того, она еще несовершеннолетняя, и кто-то должен защищать ее интересы. Мне кажется, мне не стоит напоминать тебе, Генри, что она еще и твоя дочь. Твоя дочь, на которую ты совсем не обращаешь внимания.