Линда Дэвис - Гадюшник

Резкий голос Карлы начал выводить его из себя. Он схватил ее за руку.

— Не я, а ты. Отправляйся к Йенсен и к Мацумото. Ясно? — Эрнотт взял телефонный справочник и отыскал в нем адрес Сары.

«Мерседес» влетел на Карлайл-сквер. Эрнотт резко затормозил у тротуара, вытащил Карлу из машины и забарабанил в дверь дома Сары. Через десять минут ему пришлось сдаться. Ладно, до утра можно подождать. Разберемся с этой сучкой на работе.

Он повернулся к Карле:

— А Масами где живет?

— На Хэйз-Мьюз, — еле выговорила Карла.

Эрнотт свернул на Кингз-роуд и, нажав на акселератор, помчался в сторону Мэйфер. Через десять минут, нарушив тишину улицы, взвизгнули тормоза.

Эрнотт распахнул дверцу, хлопнул ею что есть силы, обежал машину и вытащил Карлу на тротуар. Рывками подтягивая к дому Масами ее обмякшее тело — начало сказываться действие виски, — он громко постучал.

Овеваемая легким ветерком, Масами сидела на диване, читала книгу и одновременно слушала Десятую симфонию Малера. Услышав стук, в котором потонули звуки музыки, она обеспокоенно подняла голову, встала, вышла в холл и, подойдя к двери, поглядела в глазок. Снаружи стояли побелевший от ярости Эрнотт и Карла. Она явно была пьяна. Масами почувствовала, как от страха у нее заныло в желудке. Некоторое время она молча стояла на месте. Эрнотт снова принялся барабанить, требуя открыть дверь. Прятаться нет смысла. Все равно он слышит музыку, стало быть, она дома, и, даже если не откроет, все равно он рано или поздно поймает ее. Так пусть лучше рано. И к тому же, убеждала она себя, доказательств у него все равно никаких нет. Она будет сохранять хладнокровие. Лгать. Это у нее хорошо получается. Она вся подобралась, открыла дверь и с гневным достоинством посмотрела на Эрнотта:

— Ну и как прикажешь тебя понимать?

Эрнотт грубо толкнул ее внутрь. Масами негромко вскрикнула. Он потащил ее в столовую, пихнул на диван, сел напротив и осыпал градом вопросов. Карла болталась где-то в стороне, пытаясь прислониться к стенке.

— Ты знаешь, почему я здесь. — Наконец-то Эрнотт выговорил нечто членораздельное.

— Напротив, понятия не имею, — сердито посмотрела на него Масами. — Ты вламываешься в чужую квартиру, поднимаешь крик, твоя девица пьяна. Хотелось бы услышать всему этому хоть какое-то объяснение.

— Речь идет о тебе, о Йенсен и о «жучках». — Эрнотт старался говорить медленно и четко. — Вы действуете на пару. И мне хотелось бы понять, что за этим стоит.

— Пить надо меньше, — засмеялась Масами. — Пойди проспись.

Эрнотт несколько секунд пристально смотрел на нее, затем медленно поднялся, взял за руку, рывком поднял на ноги, отвел правую руку, сжал кулак и изо всех сил двинул ей в челюсть. Масами отлетела к стене. Он подождал, пока она встанет на колени, снова поднял и снова ударил. Карла тупо наблюдала за происходящим. Несколько минут Эрнотт молчал, затем повторил свой вопрос и, не получив ответа, опять пустил в ход кулаки.

Через полчаса, сплевывая кровь в носовой платок, Масами заговорила:

— Это Сара придумала. Ей было страшно. Она думала, что ты ей завидуешь и постараешься сделать так, чтобы ее уволили. Ну вот и решила застраховаться — собрать на тебя «компру». На всякий случай и Карлу подключила — так соберется больше материала.

Эрнотт был настолько обозлен, что с трудом мог сосредоточиться, но тут он взял себя в руки.

— В этом, стало быть, говоришь, все дело?

Масами кивнула.

— И замешаны только вы двое? А полиция?

Масами никак не могла отдышаться.

— Полиция? Да при чем же здесь полиция? Нет, разумеется. Никто, кроме нас с Сарой, ни о чем не знает.

Эрнотт крепко сжал ей руку.

— Ну так ради собственного здоровья и не болтай лишнего.

Масами посмотрела ему вслед и калачиком свернулась на диване.

Эрнотт и Карла сели в машину и отъехали. Он испытывал чувство мрачного удовлетворения. Выходит, чутье его не обмануло, не зря он с первого же взгляда возненавидел эту шлюху. Сразу же понял, что верить ей нельзя. Слишком уж умничает. Завидует он, видишь ли, ей. Ладно, теперь она свое получит. Эрнотт даже улыбнулся, предвкушая возмездие. А с ним ничего страшного не произошло. Ситуацию можно держать под контролем, надо просто, чтобы Йенсен и Мацумото не болтали лишнего. Никто ничего не должен знать. И если у этих двоих хватит ума, они будут держать рот на замке. Впрочем, он и сам об этом позаботится.

Он отвез Карлу домой, дотащил ее по лестнице до квартиры, уложил в постель, включил автоответчик и велел никому, кроме него, не отвечать. Лишь после этого, вымотанный до предела, он отправился в Холланд-парк, к себе домой.

Ярость немного улеглась, и впервые за все это время он вдруг ощутил, как от страха у него закрутило в животе. Он лег в кровать и уставился в потолок. Заснул Эрнотт только на рассвете.

В предрассветной тишине Сара лежала в кровати у Скарпирато. Через узкий просвет в шторах в комнату проникали слабые отблески уличного фонаря. Лица в полутьме еще смутно угадывались, но выражения — нет. Укрывшись в этой полутьме, Сара могла задавать вопросы, выслушивать ответы, не боясь каким-либо образом выдать себя, если, конечно, не считать, что само ее присутствие здесь уже достаточно красноречиво. Правда, она и сама не могла понять, чего, собственно, опасается; и все-таки так ей было спокойнее.

Сара и Скарпирато вели беседу. Началась она давно. Сара буквально загнала его в угол бесчисленными вопросами. Скарпирато погладил ее по щеке.

— Ну сколько можно, дорогая? Скажи же мне наконец, в чем дело, что произошло?

Невидимая в темноте, Сара склонила голову набок.

— Да ни в чем, мне просто надо кое-что понять, вот и все.

— Да что тут понимать? — коротко рассмеялся он. — Я люблю тебя, я хочу тебя. — Он поцеловал ее. — А что еще нужно?

— О, много чего, Данте. — Сара отвернулась, пытаясь не выдать прозвучавших в голосе слез.

Он пожал плечами, и от Сары это не укрылось.

— Условности. Ты говоришь о них, не так ли? — Скарпирато добродушно рассмеялся; впрочем, Сара чувствовала, что добродушие может легко смениться презрением. — Вот уж не ожидал от тебя. Неужели тебя действительно заботит общепринятая мишура? И неужели тебе действительно нужно видеть меня каждый день? Лично мне и часа достаточно — у нас с тобой он проходит так, как у других целая неделя.

Сара невольно улыбнулась:

— Похоже, ты действительно веришь в то, что говоришь. Что ж, сейчас это и впрямь так, но пройдет несколько часов, и все будет иначе. Ты считаешь себя таким сильным, таким непреклонным, но на самом деле ты просто романтик. Ты сам придумываешь себе трагическую судьбу и демонстрируешь утраты публике. И после каждого очередного представления ты теряешь частичку самого себя, теряешь способность подлинного чувства. Ради того, чтобы в следующий раз переживание было еще острее. Ладно, тебе это нравится, ты сам выбрал эту игру. Но каково твоим жертвам?