Линда Дэвис - Гадюшник

Сара нежно погладила подругу по волосам. Масами глубоко вздохнула и обхватила себя руками, словно стараясь вернуть ребра на место.

— Не волнуйся, Сара. Мэттью Эрнотт и его компания свое получат. Так или иначе. В этом я совершенно уверена.

Сара мягко сжала ее руку:

— Можешь на меня рассчитывать.

Всю вторую половину дня Сара провела, стараясь избегать общения с Эрноттом. Всякий раз, когда он попадался ей на глаза, она с трудом удерживалась от того, чтобы не вонзиться ногтями прямо ему в лицо. Она отправилась на целый час в библиотеку, закопавшись в газетные подшивки, и делала вид, что читает «Экономиста».

Вернувшись к себе, Сара принялась слоняться по залу, болтать с коллегами, курить и поглощать кофе в немыслимых количествах. К четырем ей сделалось совсем скверно, она с трудом держала себя в руках. Надо уходить. Она вернулась на место, выключила компьютер, подхватила сумочку и, вымученно улыбнувшись, попрощалась со всеми. Поспешно продвигаясь к выходу, она едва не столкнулась с Карлом Хайнцем Кесслером, который как раз делал один из нечастых своих обходов торгового зала. Бросив на ходу «извините», Сара обогнула его и продолжала свой путь. Кесслер недовольно посмотрел ей вслед, затем перевел взгляд на часы.

— А я и не знал, что мы здесь заканчиваем работу в четыре, — обратился он к Эрнотту.

— Ну как же, она выше всего этого. Правила существуют для всех, только не для нее.

Кесслер пристально посмотрел на Эрнотта:

— И чего это она вам так не по душе? Да что там не по душе, иногда даже кажется, что вы ее боитесь.

— Что за ерунда. Просто она действует мне на нервы, вот и все. Знаете, сидеть бок о бок с такой особой восемь часов в день, пять дней в неделю… Да тут никакого терпения не хватит. — Эрнотт глубоко вздохнул и пожал плечами, стараясь всем своим видом продемонстрировать полное равнодушие.

— Ладно, я пришел сюда не за тем, чтобы обсуждать эту Йенсен, — негромко сказал Кесслер. — С курсами сегодня, похоже, творилось что-то очень любопытное. Неплохо бы посплетничать. Как насчет завтрашнего вечера? Скажем, в половине восьмого, у «Марко»?

Эрнотт кивнул в знак согласия.

Сара вернулась домой в половине пятого и сразу позвонила Джейкобу. Через час тот был у нее. Бегло оценив ее сумрачный, подавленный вид, он сел за кухонный стол.

— Насколько я понимаю, тебя разоблачили.

— А как ты узнал?

— Ну, это просто. Вчера вечером мне позвонил приятель и сказал, что с одного из «жучков» сигналов больше не поступает. Разумеется, тому могло быть и вполне невинное объяснение: скажем, уборщица случайно задела за проводок. И, честно говоря, я надеялся на что-то в этом роде… пока не увидел тебя. Так что там произошло?

Сара посмотрела на спокойное, участливое лицо Джейкоба в тайной надежде обнаружить хоть какие-нибудь следы тревоги. С Джейкобом всегда так — по мелочам он чуть не в панику впадает, а когда речь идет о вещах действительно серьезных, хранит полное спокойствие.

— Эрнотт обнаружил «жучки» на работе и у Карлы. Он избил Масами. Лицо у нее — как подушечка для булавок, и сломаны два ребра.

Джейкоб поморщился, как от боли. Сара продолжала:

— Мне надо было убедить Эрнотта, что моя единственная забота — участие в доле. По-моему, мне это удалось. — Сара мрачно улыбнулась. — Итальянцы подняли сегодня курс лиры. Эрнотту об этом сообщили. Через Катанью. И знаешь что? Он явно считает, что мне известно куда больше, чем это есть на самом деле. А иначе почему он открыто назвал это имя? Так и сказал: «Катанья советует скупать лиры». Вот я и накупила лир на пятьдесят миллионов, потом продала и заработала таким образом три миллиона. — Сара пожала плечами. — Можно считать это моими верительными грамотами. По-моему, у Эрнотта исчезли последние сомнения. Вопрос теперь заключается в том, доложит ли он о случившемся номерам Третьему и Четвертому и поверят ли мне они. Раньше я считала, что Третий — это Скарпирато, но теперь вижу, что это не так. Но если продержусь в ИКБ еще какое-то время, наверняка все разузнаю.

За маской хладнокровия в глазах Джейкоба мелькнул испуг.

— Послушай, Сара, эти люди — чистые безумцы. По-моему, тебе пора завязывать со всей этой историей. — Говорил Джейкоб негромко, запинаясь, и было сложно понять: то ли он просто боится за нее и Масами, то ли сердится.

— Ни за что, — упрямо замотала головой Сара. — Ради Масами, и, разумеется, не только. И не волнуйся ты, ради Бога. Эрнотт на крючке. Он считает, что я на его стороне, да и в любом случае я сказала: если со мной что-то случится, пленки окажутся в отделе по борьбе с экономической преступностью. Он побледнел как смерть. Да и верит, верит он мне, с чего же ему выводить меня из игры?

— Не смей даже и шутить так, — сердито сказал Джейкоб.

Какие уж тут шутки, грустно улыбнулась про себя Сара.

Джейкоб почувствовал, как на него наваливается усталость. Он старый человек и давно уже не играет в эти игры. И не думал, что снова придется играть.

— Слушай, Сара, — тяжело вздохнул он, — надеюсь, твой Баррингтон понимает, что происходит, потому что лично я — нет. Как думаешь, он-то что на все это скажет?

Сара задумчиво посмотрела куда-то в сторону.

— А вот сейчас и выясним. — Она перелистнула записную книжку, подняла трубку и набрала номер Баррингтона. — Господин президент, это Сара Йенсен.

— Добрый день, Сара, как дела? — Голос на другом конце провода журчал свободно и даже весело.

— Спасибо, все нормально. Звоню доложиться. Происходит кое-что интересное — и хорошее, и плохое. Я установила подслушивающие устройства на квартире у Карлы Витале и в ИКБ. Эрнотт их обнаружил, вычислил, что это моих рук дело, и налетел на меня как сумасшедший. Я сказала, что пошла на это из боязни. Он, дескать, мог устроить так, чтобы меня выгнали из банка, и, чтобы застраховаться, мне нужно собрать на него какой-нибудь материальчик. И далее: мне все известно про аферу, и я хочу своей доли. Он проглотил этот крючок и запел. Сказал, что информация поступает от Катаньи.

Сара остановилась. На том конце провода тоже наступило молчание. Наконец Баррингтон заговорил.

— Да, действительно интересно, — задумчиво протянул он и тут же добавил уже вполне деловито: — Слушайте, сейчас я опаздываю на совещание, перезвоню попозже.

— Хорошо, буду ждать. — Она повесила трубку, потянулась за сигаретой и посмотрела на Джейкоба. — Боюсь, ты прав. Баррингтон говорит, что сейчас очень занят, позвонит попозже. По-моему, он просто тянет время. Не знает, что сказать. Но если не знает он, тогда кто же?

— Между прочим, — Джейкоб покачал головой, — ты так и не сказала ему, что и сама…

— Действительно. Ну да ладно, с этим успеется.