Терри Лоуренс - Мужчина достойный любви

— Я не собирался отпускать тебя, девочка, — заявил он. — Ни в коем случае. — Отказывая ей, он довел себя своим неутоленным желанием до самого края. Тело отреагировало жестко и быстро. Рот его наложился на ее рот, а язык проник внутрь. И когда он заговорил вновь, то голос его был резок и напряжен: — Ты и вправду меня любишь?

— Да. — Дыхание ее становилось слабым и прерывистым. — Уже столько недель!

Он постарался не вспоминать. Держать ее в объятиях и при этом сдерживаться становилось невозможно, стоило ему вспомнить, как ее тело извивалось под его телом в башне, а ее длинные ноги обвивали его талию.

Руки его начали гулять поверх ее одежды, а рот стал пробовать ее слабо надушенную шею. Все правила, установленные им для себя относительно женщин, разлетелись, точно прах. Одно из этих правил обязано было смениться на более гибкое. Если он не может на ней жениться, он должен любить ее, как если бы они были женаты. Возможно, она увидит в браке не просто ловушку, которую некоторые женщины расставляют на мужчин. Это просто свободно выдаваемое обязательство, как отдаваемое ею тело.

Он крепко ее поцеловал. Расстегнул блузку и захватил ладонями груди, проводя большими пальцами по атласной светло-коричневой поверхности, окружающей соски. Они встали, когда он стал брать их в рот. Тут в его голове завертелись всякие мелочи.

— Ребенок не вернется?

— По крайней мере, в течение часа.

Он поглядел ей в слегка перепуганные глаза, и кровь в его жилах закипела. Только подумать, что он это сделал всего лишь при помощи поцелуя!

— А твоя хозяйка?

— Дает официальный завтрак депутации жен местных политических деятелей. До чая я ей не понадоблюсь.

— А его сиятельство уехал в город на весь день. — Он стал гладить ей волосы по направлению к затылку, так что все ее тело охватила дрожь. — У нас есть время.

Возможно, только это у них и было. Так что он не собирался терять ни секунды.

Рейли подошел к двери и запер ее. Услышал, как у нее перехватило дыхание, когда щелкнул замок. Лицо мужчины, которое она увидала в зеркале, было каменно-твердым, а рот сурово сжат. Стянув с себя рубашку, он освободился от прочей одежды и велел ей сделать то же самое. Она повиновалась, но не без отразившихся в ее взгляде опасений. Ленточка из шелка скользнула на пол.

Он нашарил в комоде пакетик в обертке из фольги. Разбухшее дерево ящика со скрипом встало на место. Мелисса вздрогнула. Нервы ее были до предела обнажены, а голос надорван.

— Становись на четвереньки.

Вспышка внутреннего сопротивления сковала ее позвоночник. Она уселась на постели, подобрав под себя ноги.

— Что ты хочешь со мной сделать? — Ей следовало бы вначале подумать, а потом уж задавать этот вопрос столь призывным тоном.

— Это не план, а обещание. Каждый акт любви — это обещание.

Он намеревался ласкать ее всем своим телом, руками, всем своим существом. Он напитает ее желание до такой степени, что она станет до боли жаждать его, и это заведет ее еще дальше, чем они когда-либо заходили, когда его всего сотрясало от желания. Ее он тоже защитит.

И пока она смотрела, он облачил свой поршень в тонкий покров из латекса. Покончив с этим, он встал рядом с постелью и стал поигрывать с одним из сосков, пока тот не напрягся. Она прикрыла грудь ладонью.

— Для возлюбленных такого понятия, как скромность, не существует.

— Знаю, — проговорила она, едва дыша.

— Мы не обязаны жениться, если так тебе больше по душе. Но это не помешает мне желать всего, что у тебя есть и чем ты обладаешь. А начинается все с этого, Мелисса. — И он потянулся к ее талии и, приподняв ее, поставил на колени, так что ее тело расположилось параллельно его телу. И тут он сокрушил ее рвущим на части поцелуем, лишившим ее сил и воли.

Это не была уже известная ей нежность. Это была страсть, желание подчинять. И у нее внутри разыгралась вековая схватка между гордостью и повиновением, подстрекаемая захватывающим дыхание ощущением лежащих на теле его рук. Это был самый потаенный из невысказанных секретов и неисследованных желаний, сублимация и самоотдача. И в основе всего, на фоне потрясенных восклицаний и неумеренных желаний, находилось бесстыдное признание власти женщины над мужчиной.

Она целовала его везде, где он требовал. И когда она уже стояла на коленях, опершись на локти, то волосы ее распустились вокруг лица, словно шитый золотом занавес. Подняв руку, она откинула волосы на затылок, молчаливо предлагая ему поцеловать ее именно там.

Он послушался. Рот вбирал в себя ее ухо, ее затылок, ее позвоночник. Бедра его плотно прижались к ней сзади, а член соприкоснулся с ней. Когда он гладил ее по бокам, она дрожала, словно глубокий, молчаливый океан, потревоженный сильным волнением. Руки его вольно и по-хозяйски проникли между ног.

— Ты моя, — проговорил он. — Это наше свадебное ложе.

Легкие переполнялись воздухом. В горле все сжалось. Когда они раньше занимались любовью, то как бы пытались друг друга познать и друг друга соблазнить. Теперь все было примитивно и могуче, отброшены всякие намеки на цивилизованность.

— Хочу увидеть твое лицо.

Балансируя на локте, он перегнулся через ее спину. Она повернулась, чтобы его увидеть, пока не уперлась подбородком ему в плечо. Большего он ей не позволит. Глаза у нее закрылись, когда он поцеловал ее в ухо. Свободной рукой он обхватил ее тело, гладя ладонью налившиеся тяжелые груди, разглаживая живот, надавливая его, приподнимая ее и готовя.

Он резко подался вперед. Слишком потрясенная, чтобы издать хотя бы звук, она сжалась. Второе проникновение вызвало у нее стон, потек мед. Тело ее охватила дрожь, и оно готово было сдаться под натиском грубой силы. Он стал проникать до того глубоко, как никогда раньше она не испытывала.

Мир сотрясался и плясал, колебалась сама земля. Он обеими руками обхватил ее за талию и присел на пятки, увлекая ее за собой. Спина ее оперлась на его грудь. Она полностью лишилась чувств, прижимаясь к нему, а дыхание ее стало коротким и спазматическим.

Сидя, как на колу, она не могла убежать. Высвободившиеся его руки шарили по всему ее телу. Пальцы запутались в ее волосах. Он дотронулся до ее венерина бугорка и она вскрикнула, задергавшись и выгибаясь в его сторону.

Он прикрыл ей рот рукой. Она ее укусила. Он застонал: ему это понравилось. Он приподнимал ее все выше и выше, срывая с нее слой за слоем защитные покровы, внешние приличия и благопристойность и обнажая все, что под ними скрывалось. Они взорвались одновременно, и извержения сотрясли обоих, всепоглощающие волны чувственности дрожью пробежали по их телам.

И когда стих последний спазм, он убрал ладонь от ее рта.