Элизабет Питерс - Обнаженная дважды

Катлин взяла многое и из других источников. Кроме того, существовали параллели между ее жизнью и работой. Судьбой и внешностью она напоминала двух наиболее знаменитых из сестер Бронте. Катлин поразительно походила на Шарлотту: обе они были маленького роста, легкие, серьезные и милые. Но она назвала свой дом по имени воображаемого королевства Эмили, а не Шарлотты и, как Эмили, умерла в возрасте тридцати лет.

Ни одно из этих пленительных литературных соображений не повлияло на суждение соседей Катлин, которые были сбиты с толку и слегка задеты выбором такого имени. Если она хотела дать дому какое-нибудь необычное название, то почему бы не остановиться на «Приятном виде», или «Замке Дарси», или на чем-нибудь еще в этом роде?

Даже в существующих ныне формах дом явно не тянул на определение «замок». Но вид его был достаточно приятным; зеленые горы образовывали задний план для полей и лугов. Когда Жаклин ехала к Дарси, она видела много людей, стоявших, копавших и разбрасывавших нечто вокруг. Все они отрывались от своих занятий и с интересом глазели на машину, опираясь на разнообразные инструменты.

Невозмутимая оказанным ей вниманием, Жаклин вылезла из автомобиля и поднялась по ступенькам крыльца, блестевшим свежей краской. Было очевидно, что шел процесс подновления и ремонта. Заплачено деньгами, взятыми из прежних сбережений или из суммы недавно выданного кредита? Жаклин больше не нервничала, она только питала надежду и интересовалась тем, что будет впереди. Было похоже на то, как если бы она входила в дверь Темной башни или какого-нибудь другого легендарного замка. Кто — или что — ответит на ее стук?

Это был кто, а не что — женщина средних лет, в ситцевом переднике и ужасно хмурая. Она пристально посмотрела на Жаклин.

— Как он может ожидать, что его обед будет готов вовремя, если я то и дело бегаю к двери?

— Мне это кажется в высшей степени неблагоразумным, — сказала Жаклин с сочувствием. — Я извиняюсь, что помешала вам.

— Это не ваша вина, — последовал великодушный ответ. — Они все дома. Заходите. Похоже, я сказала глупость, но, черт возьми, мой суп выкипит, если я не вернусь к нему.

Она поспешила на кухню, ворча в праведном возмущении, а Жаклин двинулась по направлению к двери, на которую та указала. Прежде чем она смогла решить, стоит ли постучать, или же открыть сразу, дверь распахнулась сама.

— Марджори, сколько раз я говорил тебе… Ох! Простите меня.

Принцесса собралась поцеловать лягушку, но пошла на попятную. Превращение свершилось только наполовину. Широкий безгубый рот мужчины был похож на рот героя из «Войны мышей и лягушек», глаза были маленькими и выпуклыми, а лоб скошен назад. Его гладкие, блестящие черные волосы напоминали атласную шапочку. Он стоял прямо, но был похож на лягушку; даже безупречный крой пиджака и серые свободные брюки не могли скрыть бочкообразную грудь и короткие толстые конечности. Какой же он был щеголь! Этакий лягушачий джентльмен с пестрым шейным шелковым шарфом и гвоздикой в петлице. Фотографии, которые видела Жаклин, были старыми, однако она сразу узнала этого человека. Прошедшие годы не пошли ему на пользу.

Преодолев замешательство, он подошел к ней, протягивая руку.

— Миссис Кирби! Добро пожаловать. Я Сен-Джон Дарси.

Он произнес имя как «синджин», проглатывая гласные в жалкой попытке изобразить британский акцент.

Жаклин подала ему руку, которую он схватил обеими руками. Его ладони были гладкими, как у младенца, и слегка влажными.

— Я боялся, что Марджори не даст себе труда подойти к двери, — объяснил он. — Невозможно привить ей хорошие манеры, но она преданная старая служанка, которая едва ли… Но что же я держу вас в холле! Входите, входите. Нам так хотелось с вами встретиться.

Комната, в которую он поклоном пригласил ее, несла на себе следы обновления, сделанного Катлин, а также долгого, годами длившегося запустения, последовавшего за ремонтом. Все предметы обстановки были подобраны с безупречным вкусом, но синие дамасские шторы выцвели под солнечным светом, а обивка кушеток и кресел сильно поистерлась.

В комнате находилось пять человек. Молодая женщина, выпрямившаяся на краю своего стула, имела темные вьющиеся волосы и изысканный профиль, которые были знакомы Жаклин по многочисленным фотографиям Катлин Дарси. Она должна быть — да, она была младшей сестрой Катлин по матери — Шерри. Это имя не подходило ей; лучше бы родители назвали ее Джейн или Мэри, именем таким же чистым, открытым и сдержанным, как и она сама. Шерри что-то неразборчиво пробормотала в ответ на представление, но не взглянула на Жаклин. Ее взгляд оставался прикованным к старой женщине, сидевшей на диване рядом с камином, с накрытыми вязаной шалью коленями, другая шаль окутывала ее плечи.

Если бы Жаклин не навела справки об этом семействе заранее, то она могла бы предположить, что это бабушка Катлин, а не мать. Пожилая дама выглядела на восемьдесят лет вместо своих шестидесяти с небольшим, до которых она умудрилась дожить. Ее волосы были снежной белизны, на морщинистом розовом лице застыла довольно глупая улыбка, а голубые глаза блуждали, даже когда она ласково приветствовала Жаклин.

За диваном, в ряд, как оловянные солдатики, стояли трое мужчин. Одного из них, того, что был слева, украшали великолепная седая шевелюра и пышные усы. В каштановых волосах мужчины в центре пробивалась седина, а усы были скромнее, чем у соседа. Последний из троицы был гладко выбрит и имел безжизненные волосы тускло-каштанового цвета. Все они явно были членами одной семьи и в самом деле могли быть приняты за одного и того же человека в разные периоды его жизни. Они даже были одеты в одинаковые темные костюмы — тройки и белые рубашки. Дед и внук щеголяли в красно-серых галстуках. Галстук стоящего в центре был ярко-синий — проявление безудержного индивидуализма, привлекавшего внимание, как неоновая реклама.

Сен-Джон представил их Рональд Крэйг-старший, Рональд Крэйг-младший и Рональд Крэйг-третий. Адвокаты семьи.

Жаклин села и приняла бокал слишком сладкого шерри. Собрание было не столь внушительное, сколько раздражающее. Она надеялась пуститься на уловки, имея дело с Сен-Джоном и его страдающей старческим слабоумием матерью, которую характеризовали как приятную леди с мягкой речью. Адвокаты пока молчали, но Жаклин была уверена, что они заговорят, когда придет время. А где еще одна наследница? Было две сестры, отпрыски от третьего и, безусловно, последнего брака миссис Дарси. Три мужа… «Она более вынослива, чем я», — цинично подумала Жаклин.

Она посмотрела на кажущуюся восьмидесятилетней женщину, завернутую в шерстяные пледы, как в гигантский кокон, и по ее коже пополз холод воспоминаний, вызванный пришедшими на память цитатами из книжек. «Смерть наполовину закрыла глаза Хелен…». Ладно, хватит об этом, ведь старость приходит ко всем, и поэтому ее вполне можно переносить, пусть и с трудом. Но этот бесславный антракт между золотой юностью и финалом, этот спуск к гниению заживо… Не честно, не честно.