Хавьер Моро - Индийская страсть

Сингх решительным движением сорвал покрывало, глаза Джагатджита расширились от изумления. Какое-то время он молчал, стараясь понять, что происходит. В постели никого не было — только одна подушка, положенная так, чтобы казалось, будто там кто-то спит. «Значит, это правда», — сказал себе махараджа, понимая, что всеобщие подозрения сейчас подтвердятся. Теперь до него дошло, почему Анита старалась держаться от него подальше и была холодна, почему она равнодушно отвечала ему, когда он хотел поцеловать или взять ее за руку. Он вспомнил ее отсутствующий взгляд и вздохнул… И все же худшее оставалось впереди.

У Джагатджита появилось ощущение, что у него так сильно бьется сердце, что вот-вот выдаст его присутствие. Он медленно приближался, теперь уже нетвердым шагом, к концу коридора, где находились комнаты его сыновей. Хушал Сингх указал ему на комнату Карана. Махараджа приложил ухо к двери и, должно быть, что-то услышал, потому что сразу же подал знак своему помощнику, который тактично постучал в нее костяшками пальцев. Через несколько секунд, которые показались вечными, Каран приоткрыл дверь и увидел своего отца, слишком разъяренного, чтобы говорить и слушать какие-то объяснения. Ни о чем не спрашивая, махараджа толкнул дверь, распахнув ее настежь. Постель была расстелена. Анита сидела в кресле перед зеркальным столиком, одетая так же, как и тогда, когда он видел ее несколько часов тому назад. Он хорошо помнил, в чем была его жена, придя просить у него позволения пойти в клуб «Падший ангел».

Наступило ужасное молчание. Анита не опустила голову и не отвела взгляда, продолжая смотреть на мужа широко раскрытыми глазами. Прямая, как статуя, она словно бросала махарадже немой вызов. Каран, в отличие от нее, стоял с поникшей головой и опущенными плечами — казалось, он был раздавлен под тяжестью своего собственного бесчестья. Махараджа, уязвленный ударом, который ранил его как отца и как супруга одновременно, не сделал больше ни шагу и оставался стоять на месте. Мертвенно-бледный, с горящим взором, как будто он хотел сжечь их огнем своих глаз, Джагатджит пристально смотрел на жену и сына.

После молчания, которое длилось бесконечно, махараджа обратился к Карану, не повышая голоса:

— Убирайся. Я не хочу тебя больше видеть. Не знаю, как у меня мог родиться такой подлый сын.

— Мы просто немного поговорили, — забормотал Каран. — Мы только что пришли… Не думай, что…

— Вон отсюда. Сделай это до того, как я прикажу тебя выгнать силой.

Анита закрыла глаза, ожидая своей очереди. Но она ничего не услышала — ни оскорблений, ни какого-либо звука борьбы. Она услышала только шаги Карана, уходящего по коридору, словно это были удары сердца, покидавшего ее. Снова открыв глаза, она увидела, что осталась одна. Все мужчины ушли. Во всяком случае, они не достали ножи, как поступили бы в Андалузии, подумала она. Не было ни ругани, ни возмущенных криков, ни насилия, кроме ярости, которую сдерживал в себе махараджа. В сумерках был слышен лишь приглушенный расстоянием гудок какого-то баркаса на Темзе и звуки музыки, доносившиеся из бара гостиницы, а может, с улицы. Драма закончилась? Ее преступление, поцелуи украдкой, ночи в храме богини Кали, проклятая любовь, которая владела ею несколько месяцев, завершилась таким образом: горько, бесславно и постыдно? Ее муж, переполненный презрением, даже не обратился к ней. А тишина обманчивого мира, воцарившаяся вокруг нее и изредка прерываемая сиренами кораблей, путала ее еще больше, чем шум скандала.

Повернув голову, Анита увидела собственный силуэт, отраженный в зеркале. Казалось, она удивилась, присмотревшись к себе, и сразу же забыла о Каране и о своем муже, пораженная видом странной женщины, которая стояла перед ней. «Я, вероятно, сошла с ума», — сказала она себе. Ее прическа — она постриглась по последней моде — показалась ей непристойной, морщины, появившиеся на лице, выделялись сильнее, чем обычно, бесцветные губы утратили свежесть, а глаза были мертвыми. Что за старуха! Как стыдно ей было за себя, какое бесконечное презрение она испытывала к своей персоне! Ей не хотелось лгать, она готова была признаться во всем и стать свободной как птица, раз и навсегда. Но Анита понимала, что ей придется защищать себя, что она вынуждена продолжать лгать хотя бы только для того, чтобы спасти Карана. Да, она будет защищаться, как львица!

Когда ее спросят, почему она оказалась в комнате Карана, ей придется сказать, что они собирались пойти выпить последний бокал в баре гостиницы, но, поскольку там было закрыто, они решили поболтать немного в комнате, и только.

Джармани Дасс, министр Капурталы и доверенный человек махараджи, который был в ту ночь в «Савойе», позже рассказывал: «Махараджа не спал всю ночь, а когда рассвело, велел позвать полковника Энрикеса, британского военного, который был наставником его сыновей и входил в свиту, и приказал ему в срочном порядке подготовить документы для развода с испанкой». Если бы невмешательство Али Джинны, мусульманского адвоката, впоследствии ставшего первым генерал-губернатором Пакистана, в то время жившего в этой же гостинице со своей женой Ритой, вполне возможно, что махараджа незамедлительно отправил бы Аниту назад, в Испанию, без денег и пенсии. Но Джинна и Рита были друзьями этой четы.

— Не торопись, — пытаясь образумить Джагатджита, сказал мусульманин. — Этот скандал повредит не только твоей репутации, но и репутации остальных принцев. Ты сейчас на грани безумия.

В эти дни в Лондоне завершался процесс против Хари Сингха, махараджи из Кашмира. Этот робкий и спокойный человек, женатый на индианке, владелец самолета с посеребренными крыльями и хозяин жемчуга размером с перепелиное яйцо, повел себя как настоящий простофиля, безумно влюбившись в одну англичанку, которая на самом деле хотела заполучить половину его состояния. Во время суда, чтобы избежать скандала, махараджа попытался спрятаться под чужим именем, но ищейки из британской прессы разузнали его настоящее имя. Это дело превратилось в светскую комедию, над которой потешались и в Лондоне, и в Калькутте. В результате махараджа был осмеян и унижен без сожаления, а враги принцев использовали этот случай, чтобы нанести ущерб репутации всех индийских монархов.

Кроме того, предупредил его Джинна, в Индии недавно стало известно, что раджа из Лимди, которого все восхваляли за то, что он истратил 150000 рупий из бюджета своего государства на образование, на самом деле направил эти деньги исключительно на образование наследного принца. Также был опубликован бюджет государства Биканер, высветивший странные приоритеты: свадьба принца — 825000 рупий; общественные работы — 30000 рупий; ремонт дворцов — 426614 рупий. При таком положении дел, предупредил Джинна махараджу, скандал в доме Капурталы стал бы роковым.