Кэтрин Скоулс - Чужая жена

Однажды зимним утром она поднималась из хранилища в собственный закуток (если можно было так назвать отдельный стол в главном офисе) с коробкой геологических образцов под мышкой. Чтобы оттянуть неизбежную встречу с печатной машинкой, Мара решила сделать крюк и пошла в обход через главный выставочный зал. В такой ранний час она не ожидала здесь никого встретить и слегка опешила, завидев вдали силуэт высокого мужчины в легком костюме. Посетитель придирчиво рассматривал центральный экспонат зала — выставленного на постаменте слона. Не успела Мара приблизиться с обычным для таких случаев предложением небольшого рассказа о коллекции музея, как мужчина переступил канат ограждения и, присев на корточки, принялся изучать переднюю ногу животного.

— Извините, сэр, — бросилась к нему Мара, — но это запрещено!

Мужчина выпрямился во весь рост. Их взгляды встретились. У него были голубые глаза, сиявшие на загорелом лице, и выбеленные солнцем волосы.

— Да вот, хотелось поглядеть поближе, — очнувшись, вымолвил он.

Мара сразу уловила непривычный английский акцент. Удивительным образом он сочетался со старомодным, на ее взгляд, льняным костюмом. Мужчина пальцем указал на едва заметный неровный шрам, кольцом обвивавшийся вокруг серой ноги:

— Попал в браконьерский капкан.

— Бедняжка, — выдохнула Мара.

— Но это случилось еще в юные годы. Пока шрам был свежим, он сильно досаждал слону, и тот долгое время голодал. А погиб все-таки от пули. Вот этой. — Мужчина поднял руку и указал, где, по его мнению, было входное отверстие. — К тому времени он был уже немолод. Точнее, вышел из брачного возраста.

— Я вижу, вы хорошо разбираетесь в слонах.

Мужчина внезапно кивнул, одновременно измеряя взглядом длину изогнутых бивней.

— Можно сказать и так.

Мара попыталась вспомнить, не называли ли на последних собраниях имени какого-нибудь ведущего заезжего зоолога. Ученые выступали здесь довольно часто, используя музейные коллекции в качестве наглядного пособия. Но она готова была побиться об заклад: ни о какой знаменитости, прибывшей с лекциями об африканской фауне, речи не велось.

— Вы из какого университета? — не могла не поинтересоваться Мара.

На мгновение мужчина показался ей студентом, которого профессор озадачил неожиданным вопросом. Но в следующее мгновение в его взгляде мелькнула настороженность.

— Я вовсе не из университета. Я охотник.

Пришел черед Мары удивляться. Она знала, что где-то там, за стенами музея, должны быть настоящие охотники, которые время от времени выполняют заказы тех же музеев или зоопарков на отлов видов, понадобившихся для коллекции, но доставка, как правило, осуществлялась другими. Поэтому если Мара что-то и знала об охотниках, то только из книг. Видеть воочию ни одного из них ей не доводилось.

Она поймала себя на том, что невольно следит за каждым его движением. Вот он перебрался через канат обратно, затем подошел к задним ногам животного. Мару поразила кошачья плавность и легкость его движений. Она тут же представила себе, как осторожно он пробирается через джунгли с винтовкой наперевес.

Словно почувствовав ее взгляд, мужчина обернулся, и их глаза снова встретились. Мара смутилась. Ее поймали на том, что она вот так, в упор, глядит на незнакомца. Но он в ответ лишь улыбнулся.

Обмен взглядами затянулся. В торжественном безмолвии главного зала, глядевшего на них сотнями стеклянных глаз замерших, словно в ожидании, чучел животных, казалось, что-то должно произойти.

Но вот внизу, в фойе, хлопнула дверь, послышались детские голоса, и чары рассеялись.

Мара махнула незнакомцу рукой и поспешила назад. Ее шаги застучали по паркету, отдаваясь гулким эхом. Спиной она продолжала чувствовать его взгляд. Мара с трудом подавила в себе безотчетное желание разгладить сзади юбку или поправить выбившуюся прядь.

Они встретились вновь, когда она выскочила из музея в обеденный перерыв. С яблоком в одной руке и недочитанным романом в другой, Мара выпорхнула на солнечный свет и сразу увидела его. Незнакомец стоял неподалеку от входа, в нерешительности озираясь по сторонам на разные звуки и движения, которыми был полон город. На сей раз он поразил Мару своей почти детской беззащитностью. Казалось, что он, как ребенок, ждал, кто возьмет его за руку и поведет за собой.

Мара отчего-то почувствовала себя в ответе за него. Она сама подошла и улыбнулась по-дружески, как давнему знакомому:

— Потерялись? Или ждете кого-нибудь?

Слова уже слетели с ее губ, когда она, вспыхнув, подумала, что приставать к незнакомому мужчине с подобным вопросом равносильно тому, что напрашиваться на ответ: «Вас!» Но он, похоже, ничего такого не подумал и лишь улыбнулся в ответ:

— Ищу, где бы перекусить…

— Ниже по улице есть хорошее кафе. — Мара махнула рукой, указав направление. Незнакомец кивнул, но не сдвинулся с места. Наступила неловкая пауза, затем он вздохнул поглубже и сказал:

— Не сочтите это невежливым, но, возможно, вы согласитесь составить мне компанию? — Смутившись от своего предложения, мужчина покраснел даже сквозь загар и сделал неловкий жест, словно стирая с доски написанное. — Это, конечно, в том случае, если вы не заняты.

Мара снова улыбнулась:

— Нет, я не занята. И буду рада…

Только за кофе и сандвичами они наконец представились друг другу.

— Джон Сатерленд, — назвал свое имя охотник.

— А я Мара, Мара Гамильтон.

— Мара… — повторил он, и в голосе его послышалось удивление. — До чего необычное имя.

— Мама нашла его в какой-то детской книжке, — рассмеялась Мара. — Но имя, кажется, не очень счастливое. Я как-то проверяла его значение. На иврите оно означает «горечь».

— Что вы, — замахал руками Джон. — Это очень красивое имя. Для меня Масаи-Мара [14] Масаи-Мара — заповедник на юго-западе Кении. ( Примеч. ред. ) — одно из самых прекрасных мест на земле. Когда-нибудь вы обязательно там побываете.

Мара уставилась на него. В его словах была убежденность пророка, будто он вычитывал их в книге, где была написана ее судьба. Предопределенность, которой веяло от его слов, повисла в воздухе, и отмахнуться от нее Маре не удалось даже тогда, когда разговор перешел на другую тему.

Джон рассказал, что проделал дальний путь, чтобы лично доставить сюда из Восточной Африки коллекцию артефактов каменного века, которую всю жизнь собирал его старый друг и перед смертью завещал музею.

— Неужели нельзя было все переслать по почте? — спросила Мара. — Как-никак, а путь неблизкий.

— И то верно, — согласился Джон. — Но друг отметил в завещании, что я лично должен проследить за грузом. Наверное, хотел, чтобы я выбрался из Африки хоть на какое-то время и подумал, стоит ли туда возвращаться. Дело в том, что он оставил мне недвижимость. Охотничий приют в Танзании.