Лиза Альтер - Непутевая

Водители «Сноу Кэт» выстроились у двери. Крошечные, почти невидимые за забралами глазки с вожделением смотрели на полуобнаженных женщин.

Мы, как стадо глупых овец, сбились в кучу. Один мужчина протянул руку и схватил первую попавшуюся женщину в низко спущенных джинсах. Она хотела выцарапать ему глаза, но ногти только скользнули по пластиковому шлему; хотела ударить, но он перехватил ее руку и потащил к двери. Мы хотели помочь ей, но темные фигуры сделали шаг вперед, и мы отступили.

У них на уме было одно: схватить нас, швырнуть в свои дьявольские машины и умчать в ночь. Я чуть не упала от страха, увидев, как ко мне шагнула одна фигура. Под забралом, да еще в полумраке, невозможно было рассмотреть лицо, но я готова была поклясться, что это Айра. Выражение его глаз не было злым, наоборот, в них читалась тоска. Мне стало жаль его, как Джульетте, смотрящей на Ромео, окруженного ее родственниками. Эдди выскочила вперед.

— Вы соображаете, что делаете? — крикнула она голосом, от которого завяли бы весенние цветы. Шум стих, строй вражеских фигур дрогнул. Рядом с Эдди встала Этель. Она многозначительно вытащила из кожаного футляра свой топор, провела лезвием по большому пальцу и безмятежно уставилась на привидения в шлемах, будто это были молодые деревца, которые нужно срубить.

— Вот из нашего дома и с нашей земли! — приказала Эдди таким тоном, будто под словом «наши» скрывалось по меньшей мере тридцать восемь процентов американцев-избирателей, а не несколько дюжин перепуганных женщин.

Строй замер. Наконец тот, кто шел ко мне — Айра, поднял забрало и робко сказал:

— Мы просто услышали музыку и решили составить вам компанию.

— Вас не приглашали, — отрезала Эдди. — Разворачивайте свои задницы и убирайтесь! — Она отвернулась и сделала знак рок-ансамблю. Оркестр мгновенно грянул «Великолепного мужчину».

Непрошеные гости скрылись за дверью. Эдди выскочила на крыльцо и торжествующе крикнула:

— И не возвращайтесь, пока вас не позовут. Чего никогда не будет!

Они угрюмо пошли к своим снегоходам. Я услышала, как кто-то крикнул: «Поганые шлюхи!» Проходя мимо голубоватой ледяной скульптуры, они поддали ее плечами и швырнули на снег.

На следующий день Эдди сочиняла приглашения тщательно отобранным кандидатам присоединиться к коллективу нашей фермы Свободы. Дойдя до слов о «третьем мире», она подняла голову и небрежно обронила:

— Моя подруга частично индианка из племени черокезов, а ее родители — из шахтеров с Аппалач.

— Неужели? — засмеялась преподавательница из Бостона.

Я бессовестно подбоченилась.

— А мой отец был пуэрториканцем, — безмятежно добавила Эдди. Я удивленно воззрилась на нее. Когда женщина вышла, Эдди примирительно объяснила:

— Откуда мне знать? Он вполне мог им быть.

В тот день нам не удалось обратить в свою веру многих, но семена сомнений мы все же посеяли и предложили сестрам с соседних ферм встретиться как-нибудь за кофе или партией в бридж и обменяться опытом.

После отъезда гостей мы навели порядок и отправились кататься на лыжах — все, кроме Лаверны, соскучившейся по своему вибратору.

После суматохи фестиваля разговаривать не хотелось. Мы молча ехали через луга и заснеженный лес, пробирались сквозь заросли тсуги и любовались зимними птицами и тусклым солнцем, просвечивающим насквозь облака и вершины деревьев.

— Как хорошо, что все уже позади! — не выдержала я. Все посмотрели на меня неодобрительно: снова я оказалась буржуйкой. — Но разве вы не находите, что было слишком шумно и скученно? И все эти тела нужно было накормить, уложить и черт знает что еще!

— Эти «тела», — скромно заметила Мона, — наши сестры.

— Сестры или нет, хорошо, что они уехали, — не сдавалась я.

Мы продолжали кататься. Под лыжами скрипел сверкающий снег, солнце било в глаза. Если не Бог, то кто-то такой же всемогущий создал эту красоту. В мире все гармонично, и как хорошо это чувствовать после приступа хандры, обуявшей меня вчера среди восьмидесяти сестер. Мы «елочкой» поднялись по склону холма и полетели вниз. Неожиданно окрестности огласились оглушительным ревом.

— Выпь, — уверенно заявила Эдди, и в этот момент мы едва не наскочили на колючую проволоку.

— Что за черт?

Мы повернули на юг, поехали вдоль забора и ярдов через пятьдесят уперлись в знак «Назад! Испытательный полигон».

Интересно! Мы проехали несколько миль и не встретили ни единой души. Какой полигон, ради Бога? Кому там стрелять? Из-за высокого колючего забора доносились отзвуки выстрелов. Забор повернул, мы — тоже. Через несколько сотен ярдов мы очутились перед запертыми воротами, на которых тоже было написано «Испытательный полигон. Дженерал Мэшн, Вермонт».

Мы заглянули в щель: несколько военных возились с огромными орудиями.

— Господи! — прошептала Эдди. — Они везде! Пока нас всех не перестреляют, не успокоятся.

Я никогда не видела ее такой испуганной: она дрожала, наверное, за всех нас. «Война с горожанами лишила ее мужества», — решила я и взяла Эдди за руку. За другую руку взяла Этель, и так, держа ее между собой, мы заскользили обратно в лес. Там Эдди стала сама собой: успокоилась, а потом крикнула в сторону стрельбища: «Чертовы суки!»

На полпути к флигелю нас оглушил рев. Мы воткнули палки в снег и поспешно заткнули уши руками в перчатках. Прямо на нас низко летели три реактивных самолета: плоские, треугольные, похожие на серебристых птиц.

— Бог мой! Они достали меня! — Эдди бросилась головой в сугроб.

Самолеты пролетели прямо над нами. Мы вытащили Эдди из снега, но она не встала, а закрыла лицо руками и затряслась от страха.

— Эдди! Что с тобой? — Мне стало не по себе: ладно, я — трусиха, но Эдди?.. Моя надежная опора?

Она успокоилась, и мы поспешили домой.

На следующее утро я осталась дома одна. Эдди с Лаверной отправились в клинику. Этель и Мона — на старую ферму одолжить бобов.

Я с удовольствием грела на плите ноги, смакуя, как истинная контрреволюционерка, свое одиночество. Что ни говори, а мне до смерти надоело делить себя с «сестрами». Неожиданно на лугу раздался рев снегохода. Я опустила ноги и подошла к окну. Подпрыгивая на своем роскошном «Сноу Кэт» и подняв забрало, ко мне приближался Айра. Я почувствовала радость, но тут же подавила ее в себе. В конце концов, если бы не Эдди, он утащил бы меня в темноту…

— В чем дело? — холодно спросила я, выйдя на крыльцо. Айра был в стеганой куртке, из-под шлема беспорядочно торчали темные кудрявые волосы.

— Привет, — сверкнув в улыбке белыми зубами, сказал он. — Айра Блисс. — Он снял громадную черную перчатку и протянул мне руку.

Я отвела глаза.

— Что вам угодно, мистер Блисс?