Ларри Макмертри - Вечерняя звезда

— Я понимаю, что Артур — это очень важное в жизни, но мысль о том, чтобы покинуть тебя, заставляет меня нервничать, — призналась Рози. — Ты все еще переживаешь из-за Джерри, ты не питаешься как следует, и ты теперь не так тщательно следишь за собой, как прежде. Я бы чувствовала себя просто предательницей, покинув тебя в тот момент, когда тебе так нужно что-то.

— Рози, я не голодаю, — прервала ее Аврора. — Меня просто больше занимает работа над проектом увековечивания воспоминаний, нежели еда. Я так много лет наполняла себя всякой всячиной, и ты-то лучше других знаешь об этом. Так почему бы мне не плюнуть на еду на некоторое время?

Рози оставила этот вопрос и перешла к следующему.

— Вот еще что. Артур богат, а я всю жизнь проработала, — сказала она. — Он хочет, чтобы мы с ним полетели в Париж, и он купит мне дорогие шубы и изумруды, и единственное место, куда он будет водить меня есть, будет ресторан «У Максима», а мой желудок не привык ко всей этой богатой еде. Я говорю ему все время, этому бедняге, что он хочет сделать из меня что-то такое, кем я быть никак не могу, но он и слушать ничего не желает.

— Конечно, ничего не получится, если ты займешься этим в подобном состоянии духа, — сказала Аврора. — Что плохого, если у тебя будет несколько шуб и изумрудов?

— Может быть, я просто уже не в том возрасте, чтобы переезжать с одной стороны улицы на другую, — предположила Рози. — А вот если бы он позволил мне работать у тебя, я бы справилась с собой. Но он ведь не позволит, как ты думаешь?

— Нет, Артур слишком чтит обычаи, чтобы позволить своей жене быть прислугой, — сказала Аврора. — Скорее всего, у тебя у самой будет служанка.

— Ну, уж этого-то никогда не будет! Да я скорее умру, чем хоть раз прикажу кому-нибудь.

— В это мне трудно поверить, потому что мне ты приказывала миллионы раз, — съязвила Аврора. — Сорок лет ты выгоняешь меня из собственной постели просто ради того, чтобы сделать что-то в соответствии с какими-то таинственными графиками, которых, ты думаешь, тебе следует придерживаться.

— Ах, это, — вздохнула Рози. Она и в самом деле иногда покрикивала на Аврору — немного, конечно.

— Себе скажи — «Ах, это»! — ответила Аврора. — Ты щелкаешь хлыстом, как заправский дрессировщик, когда чувствуешь, что тебе этого хочется. Уверена, я бы несколько лет назад уже дочитала своего Пруста, если бы ты не выгоняла меня из постели именно тогда, когда я устраивалась поудобней, чтобы заняться книгой.

За три недели, минувшие со дня смерти Джерри, Аврора часто запиралась в своей маленькой конторе над гаражом и наконец-то дочитала Пруста. Временами она откладывала книгу и размышляла, а порой плакала, но не потому, что потеряла свой Париж или свою любовь, а потому, что потеряла столько времени даром. Она словно позволила своей жизни ускользнуть от нее и ничего в жизни не добилась. В эти часы раскаяния и сожаления она начинала думать, что у нее все же была мечта достичь чего-нибудь в жизни, подобно мсье Прусту. Возможно, у нее никогда не было намерений поточнее определить такую свою задачу, но ей все же казалось, что у нее было достаточно устремлений. Она сама была достаточно развитой личностью и сумела бы добиться больше, чем добилась. Мать всегда надеялась, что она займется литературой или если из этого ничего не выйдет, то пением, но ни того ни другого она не сделала. В конце концов она просто жила, принимая на себя долю общечеловеческого опыта, впитывая его, но ничего не предпринимая для того, чтобы как-то воспользоваться им. Разумеется, так жить было проще всего, и вместе с тем понимание, что она не превзошла тех, кто тоже жил самой простой жизнью, беспокоило ее и лишало покоя. Она полагала, что, возможно, ее главной бедой было то, что она впитывала общечеловеческий опыт чересчур быстро и так жадно, что ей никогда не хватало времени, чтобы даже поразмыслить об этом.

Работа над сохранением воспоминаний была ее последней надеждой. Но она понимала: чего бы она ни достигла с помощью нового компьютера и своего гигантского архива — всех календарей и книг, где делались записи обо всех свиданиях, встречах и общественной работе, всех этих настольных книг, блокнотиков, путеводителей, собранных во время круизов, концертных программок, театральных билетов, включая и некоторые записи, сделанные Эммой, — все равно это не будет великим трудом по созданию или воссозданию памяти, как у Пруста, хотя это и смогло бы отразить более глубокие стороны ее натуры или же, по крайней мере, продемонстрировать, что она была глубокой натурой.

— Я не могу больше держать этого беднягу в ожидании, мне нужно ответить «да» или «нет», — сказала Рози, которую все еще терзали мысли об Артуре Коттоне.

— Извини меня за прямоту, но ты уже спала с ним? — спросила Аврора.

— Почти. Он разнервничался. Он говорит, что нервничает, потому что боится, что в последнюю минуту у него сердце может не выдержать. Но это неважно, он мне все равно нравится, — добавила она. — По-моему, он симпатичный.

— Тогда почему бы тебе не дать шанс Тео, прежде чем связать себя по рукам и ногам с этим богачом? — спросила Аврора. — Тео спит и видит, как бы назначить тебе свидание.

— Это просто потому, что он завязал с тобой, — сказала Рози. Ей и вправду по-прежнему нравился Тео, и он на самом деле назначал ей свидания, а в последнее время даже стал привозить ей разные подарки — обычно какие-нибудь особенно вкусные оливки, или какой-нибудь вкуснейший сыр, или еще что-нибудь, — но тут что-то было не так. Она понимала, что делает он это потому, что отчаялся найти дорогу к Авроре. Как и все, что с ней происходило, эти ухаживания Тео были сопряжены с невероятными осложнениями.

— И все же мы возвращаемся к тому, о чем я с самого начала и хотела поговорить с тобой, — сказала Рози.

— Ах да, мое состояние, — сказала Аврора. — Мне кажется, все живое во вселенной огорчено моим теперешним состоянием, хотя я и не знаю почему. Я здорова, веду себя ровно и занята делом. Неужели этого недостаточно?

— Нет, потому что теперь ты сама не своя, — заметила Рози. — Все эти годы, если одной из нас было плохо, мы как раз и выкарабкивались благодаря тому, что ты никогда не переставала пытаться добиться своего.

— Тогда все сводится к тому, что я — очень эгоистичная женщина, которая приложила немало сил к тому, чтобы утвердиться в собственном эгоизме, — сказала Аврора. — Я хапала всего понемногу, и вам это нравилось, хотя вы все постоянно на это и жаловались. Теперь я перестала тянуть все на себя, и никто из вас не знает, что делать.

— Вот именно, — согласилась Рози. — Когда ты снова начнешь тянуть все на себя?

— А что, если никогда? — спросила Аврора. — Годы пролетели, словно миг, и мы с тобой теперь две старухи — по крайней мере две женщины, которых молодыми не назовешь. Мне больше не хочется тянуть все на себя. По-моему, всех вас шокирует еще и то, что мне удалось достичь чего-то именно в развитии ума. Мне кажется, я прожила достаточно полноценную жизнь, и теперь мне бы хотелось поразмыслить о ней. Просто поразмыслить, понимаешь?