Сьюзен Льюис - Западня

Позднее он объяснил:

— Я попросил Дарио прислать мне снимок. Ты так восторженно отзывалась об этой девушке, что мне захотелось увидеть ее собственными глазами. Теперь, конечно, в этом нет необходимости: она постоянно мелькает в итальянских газетах.

— И журналах, — добавила Дейдра, тронутая интересом Серджио к ее работе. — А знаешь, продвигать Мадлен оказалось совсем не трудно. Правда, она красавица?

— Si, очень хороша. Ты к ней привязалась?

— Возможно.

— Из-за того, что я не осчастливил тебя ребенком? — осторожно спросил он. А когда Дейдра подняла лицо, нежно поцеловал ее в губы. — Ты ненавидишь меня за это?

— Иногда. Но ты предоставил мне свободу выбора. Я могла иметь детей от другого мужчины, но предпочла остаться с тобой.

— А теперь у тебя есть Мадлен.

— Временно, — грустно произнесла Дейдра. — В один прекрасный день Пол отнимет ее у меня. — Она украдкой покосилась на Серджио — как он воспринял упоминание о Поле? Но он продолжал спокойно созерцать лицо Мадлен.

— Почему ты так думаешь?

— Не знаю. Может, потому, что они очень любят друг друга. Это позволяет мне надеяться, что она будет счастлива, когда бросит работу.

— Думаешь, бросит?

— Если Пол велит.

— Ты говорила, она бредит славой?

— Да, но Мадлен уже прославилась. И потом, в ней поубавилось тщеславия, хотя временами ее заносит. В ней есть какая-то беззащитность, ее легко эксплуатировать — я сама это делаю, но оправдываю себя тем, что действую в ее интересах. Ты бы посмотрел на нее рядом с Полом — такое впечатление, как будто для них больше никого и ничего не существует. Иногда это немного раздражает: чувствуешь себя лишней.

— Он, должно быть, безумно влюблен в нее, раз ведет себя здесь как собственник.

Дейдра задумалась.

— Пожалуй. Вот именно: собственник — ты нашел точное определение. Он как будто жаждет целиком владеть ею, держать под контролем.

— Так бывает, когда люди сильно любят друг друга. Поцелуй меня, cara.

Она подставила ему губы и в следующий миг почувствовала упругую твердость его тела.

— О Серджио!

— Я люблю тебя, — прошептал он, когда оба, потные, лежали в постели.

— Правда?

Он поцеловал одну из ее маленьких грудей.

— Да.

— А у тебя не возникает, как у Пола, желания отгородиться вместе со мной от всего мира?

— Разве у нас не так?

— В каком-то смысле да. Но ты не делишься со мной всем, что имеешь.

— Я делюсь с тобой всем, чем могу.

— Почему ты не показываешь мне свою работу?

Серджио отвернулся.

— Зачем ты спрашиваешь, если знаешь ответ? Моя работа в bottega должна оставаться скрытой от всех вплоть до ее завершения. От всех — значит, и от тебя.

— А как же те мужчины и женщины, что работают с тобой?

— Молчи! — Он резко сел на кровати. — Я здесь, с тобой, я люблю тебя — этого должно быть достаточно.

— Но ты что-то скрываешь.

— Тебе кажется.

— Нет, скрываешь. Зачем делать из творчества тайну? Ты мне не доверяешь?

— Дейдра, речь не о недоверии, а о том, чтобы защитить тебя от… — Он запнулся, и она почувствовала: сейчас он солжет. — Оградить тебя от любопытных. И меня тоже.

— Но почему…

— Сколько можно говорить? — рявкнул Серджио и набросил на плечи черный махровый халат. — Никто не должен быть допущен в bottega, пока я сам не разрешу.

— Неужели ты не понимаешь, как меня оскорбляет твое недоверие?

— Не понимаю!

Темные глаза метали молнии. Серджио рванул ящик комода и выхватил пачку сигарет. Жадно затянулся. У него дрожали руки; смуглое небритое лицо потемнело от ярости. Дейдре вдруг стало страшно; в голове шевельнулось неясное подозрение, и она выпалила:

— Ты бывал там с Оливией, да? Брал ее в bottega?

На лице Серджио отразилось отвращение.

— С чего ты взяла? Я…

— Ты брал ее туда! А меня — нет! Почему?

— Прекрати, Дейдра!

— Ради Бога, неужели ты сомневаешься в моей любви? Не понимаешь, как мне важно твое доверие?

— О чем ты говоришь?

— Об Оливии. О том вечере…

— При чем тут Оливия? Она ушла и…

— Ушла, Серджио? Куда? — И сама же ответила: — Ты отвез ее в свою мастерскую. И с тех пор ее больше никто не видел.

Господи, хоть бы он доказал, что это не так, и положил конец пытке!

— Ты не понимаешь, что говоришь. Сумасшедшая!

— Нет. Я отдаю себе отчет в своих словах. Разве я могу забыть, как ты сидел тут и плакал — в ту ночь, когда она исчезла? И поспешил отправить меня в Англию. А перед этим велел сказать в полиции, что ты провел со мной всю ночь. Но это была неправда. Серджио, где ты был?

— Я был в мастерской.

— А Оливия? Она тоже?

— Нет!

— Тогда где же она?

— Не знаю! Никто не знает!

Дейдра зажмурилась, пытаясь отогнать сомнения и поверить ему.

— Почему же ты плакал? — спросила она шепотом и, услышав шаги, открыла глаза. Серджио стоял у окна. — Почему же ты плакал?

— Не помню. Это было давно.

— Из-за Оливии? Из-за того, что с ней случилось?

Он достал еще одну сигарету. Оперся обеими руками на комод и опустил на них голову. Дейдру охватил ужас.

Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем он снова подошел к кровати, сел, обнял Дейдру и положил ее голову к себе на плечо.

— Ты хочешь знать, почему я плакал в ту ночь? У меня есть много причин для того, чтобы плакать, но они все — в прошлом. Что толку терзаться прошлыми страхами?

— Если бы я знала, что тогда произошло… Если бы я только знала.

— Тс-с-с, cara, это не имеет значения. — Он укутал ее плечи простыней и поцеловал в макушку.

— Серджио, почему я так сильно люблю тебя?

Он улыбнулся.

— Сегодня ты задаешь слишком много вопросов, на которые у меня нет ответов.

— Но на один, по крайней мере, ты можешь ответить?

— Да.

Дейдра собралась с духом.

— Оливия была с тобой в мастерской?

— Нет. — Его голос не дрогнул, а в глазах светилась такая нежность, что все ее страхи смыло волной любви и счастья.

Плечом к плечу, закрутив роскошные волосы в очаровательные рожки, с щедрой россыпью золотых и серебряных блесток вокруг глаз, Шамира и Мадлен грациозно дефилировали по подиуму. На обеих были облегающие вечерние платья из переливчатого шелка из коллекции Филипы Джолли. Вокруг то и дело сверкали вспышки фотоаппаратов; в кинокамерах перематывалась пленка; шариковые ручки сновали по листкам блокнотов. Показ близился к концу; знаменитая кутюрье сама настояла на том, чтобы в финале к Мадлен присоединилась Шамира. Контраст влекущим фиалковым глазам Мадлен, ее коже цвета слоновой кости и золотистым волосам был чрезвычайно эффектен сам по себе, но еще более сильное впечатление создавали взгляды, которыми обменивались очаровательные манекенщицы. Даже Дейдра, прилетевшая под вечер после того, как провела утро с Серджио, была поражена загадочным, электризующим мерцанием двух пар глаз.