Сьюзен Льюис - Западня

Убедившись, что ей удалось завладеть всеобщим вниманием, Мадлен купалась в волнах восхищения и откровенной похоти. Окруженная сотрудниками «Фэр Плей», Дейдра не спускала с нее глаз, шокированная тем, что даже теперь, после произведенного фурора, Мадлен не удосужилась прикрыть наготу. Все объяснилось, когда возникло движение у двери и появился Пол.

В студии царил полумрак; осталась гореть только одна лампа. Пол стоял там, заложив руки в карманы, явно забавляясь устроенным Мадлен представлением.

Постепенно толпа разошлась. Пол остался потолковать с Роем и редактором «Фэр Плей», а Дейдра и обе ее подопечные поднялись в гримерную. Мадлен спешила: ей не хотелось заставлять Пола ждать, так что Дейдра успела только напомнить ей, чтобы послезавтра она не опоздала на самолет. И очень удивилась, услышав вопрос Мадлен о том, где, по ее мнению, на будущей неделе можно будет найти одного манекенщика. Она спрашивала об этом уже во второй раз, поэтому, спускаясь по лестнице, Дейдра позволила себе как бы между прочим поинтересоваться, в чем дело.

— Один приятель Пола положил на него глаз. Я обещала их познакомить. Так он точно никуда не уезжает?

— Точно.

— Оставлю Полу его телефон, пусть в мое отсутствие устроит им встречу.

— Не думала, Мадлен, что ты работаешь купидоном у геев. Так не забудь, отлет в…

— Одиннадцать утра. В девять тридцать как штык буду в аэропорту. Рейс номер…

— Хорошо, хорошо. Главное — приезжай вовремя.

— Обязательно.

Мадлен отдала Полу свою сумку, чмокнула Дейдру в одну, а затем другую щеку и пошла к «рейндж-роверу». Дейдру охватила грусть. Если бы она могла поделиться впечатлениями с Серджио! Созерцание. Пола с Мадлен, их страсти, обострило ее собственную потребность в любви.

После того как они скрылись из виду, Дейдра с улыбкой опустила в сумочку только что полученный от Мадлен чек.

Пол сидел в своем кабинете и любовался вставленным в рамку фотопортретом Мадлен. Теперь он повсюду натыкался на ее лицо. Третью неделю с беспрецедентным успехом продолжалась рекламная кампания косметических средств. Модели Филипы Джолли копировали в высших кругах, а фотографии, сделанные Дарио и его помощниками в Париже, красовались в каждой второй витрине. Все знали: вот-вот выйдут духи «Мадлен».

До ее возвращения в Лондон оставалось несколько дней, и хотя она каждый вечер звонила и взахлеб рассказывала Полу о своих сногсшибательных знакомствах, фешенебельных ресторанах и ночных клубах, а также о купленных для него подарках, Пол безмерно тосковал в разлуке. Ему нравилось слушать ее речь (хотя он и не забывал исправлять ошибки). Нравились восторженные эпитеты, которыми она щедро награждала все вокруг: «Блеск!», «Класс!», «Супер!» А больше всего нравилось, как она заканчивала каждый разговор: «Тоскую по тебе всем телом, обожаю всем сердцем!» Простые слова, а волновали как поэма.

Чем дольше Пол смотрел на портрет, тем тревожнее становилось на душе. Мадлен приобрела над ним мучительную, необоримую власть. Как будто он разобрал матрешку, а собирая, нечаянно упрятал внутрь самого себя. Он больше не мог относиться к Мадлен объективно — он словно был внутри нее, в западне, и хотя не собирался спасаться бегством, умом понимал, что это неизбежно — иначе его любовь, разбухнув до немыслимых пределов, задушит его желание писать.

Перед отъездом Мадлен сообщила телефон манекенщика и каждый вечер Допытывалась, осуществил ли он их замысел. Он отвечал — нет, хотя камера была уже установлена. Его не покинула воля к действию; листок с телефонным номером манил к себе. Но он не мог заставить себя набрать номер.

Соображения морали были тут ни при чем. Его останавливала интуиция, нашептывая: «Ты — накануне великого открытия». Не будь он так страстно влюблен в Мадлен, давно пустился бы в это плавание по волнам Неизведанного.

В одиннадцать часов вечера Мэриан вышла из временного пристанища Бронвен на Сидней-стрит, где они вместе уплетали купленные в кафе сэндвичи и изучали путеводитель по Флоренции. Бронвен очень не хотелось отпускать ее одну, пусть даже до квартиры Стефани — десять минут ходу. Однако Мэриан проявила настойчивость. После дневного зноя было приятно окунуться в ночную прохладу.

Загнав подальше мысли об Оливии Гастингс и о Флоренции, Мэриан сосредоточилась на предстоящем уикэнде. Она соскучилась по матери, но встреча будет нелегкой. Нельзя больше скрывать правду о Мадлен. Мэриан понимала: их разрыв станет для Селии ударом — и поэтому не призналась раньше. Но теперь, когда Мадлен сделала блестящую карьеру, было невозможно и дальше держать Селию в неведении. Мэриан печально усмехнулась. Мать содрогнется, узнав, что ее девочки даже не поддерживают отношения. Впрочем, она наверняка догадывается, что что-то произошло. Селия наивна и простодушна, но отнюдь не глупа. Беда в другом: как бы она не предприняла попытку связаться с Мадлен. Мысль о мамином унижении наполнила сердце Мэриан горечью.

Резкий автомобильный гудок привел ее в чувство. Что это она разгуливает одна по ночному городу? Мэриан поправила на плече ремешок сумочки и пошла быстрее.

Возле Бромптонской больницы у нее возникло ощущение, будто за ней кто-то идет. Она занервничала и пошла медленнее. На улице еще попадались прохожие; мимо проносились машины; видимость была отличная. Мэриан остановилась — человек шмыгнул в подворотню. Она снова двинулась в путь, однако дойдя до Олд-Черч-стрит, была вынуждена остановиться перед красным сигналом светофора. Ее преследователь приблизился и замер в тени афишной тумбы. Мэриан смотрела прямо перед собой, усиленно внушая себе, что это безобидный прохожий, совершающий моцион перед сном. Однако руки в карманах плаща непроизвольно сжались в кулаки; ногти впились в ладони. Мимо прошла пара; Мэриан почувствовала искушение пойти за ними, но тут как раз загорелся зеленый свет, и она начала переходить улицу.

Незнакомец двигался параллельно ей, а очутившись на другой стороне, подошел и дотронулся до ее руки. Мэриан подняла голову, но его лицо было в тени. Она открыла рот, чтобы позвать на помощь.

— Тихо! — прошептал он. — Не пугайтесь, пожалуйста, я не причиню вам зла. Все, о чем я прошу, это чтобы вы пошли со мной. Здесь неподалеку есть кафе, где мы сможем поговорить об Оливии.

У Мэриан округлились глаза; сердце в груди стучало подобно кузнечному молоту. Она не могла пошевелиться, словно ее загипнотизировали. Американское произношение ее преследователя, имя Оливии и сам факт преследования повергли Мэриан в состояние, знакомое ей по Нью-Йорку. Она словно снималась в боевике и забыла роль. Могла ли она раньше видеть этого худощавого мужчину с рыжими волосами в красной куртке и джинсах? Нет, она его не видела. Зато он отлично знал, кто она такая.