Кэрол Мэтьюс - В радости и в горе

Он неторопливо повернулся вокруг оси, осматривая кричащие картины, потом указал на одну из них: «Твоя?»

Холли пожала плечами: «Я училась в школе искусств».

— Они и впрямь неплохи.

— Но недостаточно неплохи, чтобы обеспечивать мне уровень жизни, к которому я привыкла.

— Так вот почему ты подрабатываешь пиаром.

Она кивнула и неторопливо направилась в кухню.

— Надеюсь, временно.

Для Мэтта это было откровением. Он любил беспорядок. И женщины, любящие беспорядок, были земными и сексуальными, в отличие от его бывшей жены, которая была просто помешана на мешках для мусора, «Мистере Пропере» и «туалетном утенке». Он поклялся никогда больше не влюбляться в чистюлю и лелеял надежду, что по части бытовых удобств Джози была непривередлива.

В углу валялась куча небрежно брошенной одежды — коктейль из шмоток, прихваченных по случаю на благотворительных базарах, и едва ли не эксклюзивных вещей «от кутюр». Всю эту кучу венчали кроссовки и лайкровые шорты. В книжном шкафу выстроились в ряд книги по эзотерике; они выглядели так, как будто их то ли купили на букинистических развалах, то ли когда-то взяли из библиотеки, да так и забыли вернуть. Он взял одну из них и провел пальцем вдоль пыльного растрепанного корешка, внезапно осознав, как в сущности мало он знает о Джози. Вокруг зеркала располагалась беспорядочная коллекция фотографий, на одних была изображена Холли с людьми, которые, по предположению Мэтта, были школьными друзьями, родственниками и, возможно, родителями, на других — широко и не слишком широко известные поп-звезды, включая Headstrong.

Мэтт проследовал на кухню.

Это помещение выглядело по-своему обжитым, а кроме того, здесь в хаосе проглядывал едва различимый порядок в строю кухонной утвари и кастрюль. На полу у плиты стояла бутылка хорошего бальзаминового уксуса и банка с крупными оливками, а стопка замусоленных поваренных книг давала понять, что хозяйка не опускалась до условно съедобной стряпни на скорую руку. Для равновесия производимого впечатления вокруг тостера валялось немало подгоревших крошек, а раковина была завалена посудой.

Холли открыла холодильник, извлекла бутылку и помахала перед носом у Мэтта:

— «По маленькой» или «по-взрослому»?

— Ну, можно продолжить, как и начал, — сказал Мэтт. — «По-взрослому», а курс лечения от пристрастия к выпивке из 20 этапов можно начать и с понедельника.

Холли налила смертельную дозу и вручила ему стакан. Потом наполнила свой и чокнулась с ним: «Твое здоровье!»

Мэтт подержал ледяную жидкость во рту, наслаждаясь обжигающим вкусом.

— Что-то ты выглядишь слегка растерянным, — Холли вопросительно подняла бровь.

— Да вот, ожидал чего угодно, только не этого, — он прислонился к буфету и скрестил ноги. — Ты не так проста, как кажешься на первый взгляд, Холли Бринкман.

— О, я готова за это выпить! — она выдержала испытующий взгляд Мэтта и осушила стакан одним махом. — Чтобы узнать меня получше, надо провести со мной больше времени.

— Именно это я и собираюсь сделать, — сказал он.

— Тогда устраивайся, — предложила Холли, потащила его за собой в гостиную и подтолкнула в направлении огромного видавшего виды дивана выцветшего кремового цвета, который, казалось, заполнял собой большую часть комнаты. На диване виднелись небрежно затертые следы краски.

Не чуя под собою ног, Мэтт тяжело плюхнулся на подушки. Ног он не чуял не от переполнявших его чувств, а от усталости, и сейчас в полной мере ощутил двусмысленную справедливость этой фразы, хотя тетушка Долли могла бы с ним не согласиться: состояние «не чуя под собою ног» не мешало, а помогало ей носиться по всему свадебному залу, как полоумной наяде.

Холли потянулась назад, чтобы включить CD-плеер, — кажется, это был уже отработанный ею прием соблазнения. Мягкие звуки джаза заполнили квартиру. Она сбросила туфли гораздо более театральным жестом, чем следовало бы, поджала под себя ноги и, облокотившись о спинку дивана, принялась теребить густую копну белокурых кудряшек.

— Ну, теперь, когда ты полностью в моем распоряжении, не хочешь ли рассказать мне историю своей жизни? Или мне рассказать свою?

Мэтт уставился на дно стакана.

— История моей жизни — маловдохновляющее чтиво: несчастлив на работе, невезуч в любви, мечтаю жить в хижине на берегу где-нибудь на Багамах и писать бестселлеры, хотя, скорее всего, все это так и останется мечтой. Ну а ты как?

Холли поджала губы:

— То же самое. Выкладываюсь на работе, чтобы платить за квартиру, слишком легкомысленная для серьезных отношений, поэтому понятия не имею, что такое настоящая любовь, мечтаю выставиться в лучших салонах Манхэттена и стать «открытием года», но, скорее всего, все это так и останется мечтой.

— Но ты-то понимаешь, чего стоишь?

— Ах, у вас, англичан, всегда найдется доброе слово.

Оба снова приложились, и Мэтт обратил внимание, что его стакан опустел пугающе быстро. Заметила это и Холли, снова наполнив его до краев. Она выгнулась на диване так, что ее губы были всего в нескольких миллиметрах от губ Мэтта.

— Ну, теперь мы знаем друг о друге все, что нужно знать.

— Похоже на то…

— Но что слова — пустые звуки, пока за ними не стоят дела…

— Да уж, куда как лучше лазить в карман не за словом, а за чековой книжкой…

Холли пододвинулась еще на дюйм, опустила руку ему на бедро и поглядела на него из-под полуопущенных ресниц. Святой Боже, ну почему он всю свою жизнь гоняется за женщинами, за которыми невозможно угнаться, вместо того чтобы просто расслабиться и плыть по течению? Между тем с Холли жизнь бурлила вовсю. Ее пальцы уже добрались до воротничка рубашки, играли с ним, ласкали и дразнили его кожу. Он почувствовал, как сердце ускоряет бег, а по груди засновали мурашки. Ее губы наконец-то встретились с его губами, они оказались нежными и теплыми, на вкус напоминали спелое киви. Ее язычок пробежал по его верхней губе, и он вдруг начал задыхаться, чего не случалось уже давно. Последний раз это было, когда он на прошлой неделе бежал за автобусом по набережной Темзы, пытаясь его догнать, — тогда у него точно так же перехватило дух. Ну и, пожалуй, еще когда он покорял статую Свободы.

Мэтт был в ужасе: «Даже и не смей вмешиваться, Джози Флинн! У меня раньше никогда не было женщины, которая меня так отчаянно бы желала! Убирайся прочь и оставь меня в покое! Я уже пытался найти тебя, но так и не нашел, так что давай на этом и закончим!»

Он закрыл глаза и стал представлять себе, как его любимый футбольный клуб выигрывает чемпионат Европы, а также прочие прекрасные, но маловероятные моменты жизни, тем временем все более и более сдаваясь на милость Холли.