Кэрол Мэтьюс - В радости и в горе

— Привет. Извините, но меня нет дома. Оставьте свой номер телефона, и я перезвоню.

Сообщение. Сообщение. Сообщение. Да придумай же ты наконец какое-нибудь сообщение, Мэттью!

— Я, э-э-э… Привет, э, Холли. Это, э, Мэтт. Мэтт Дж…

Автоответчик заскрежетал, прерываясь, и на другом конце провода ответили.

— Привет, — сказала Холли, тяжело дыша.

Подъехало такси, и Мэтт знаками показал мужчине, стоявшему за ним, что пропускает свою очередь.

— Это, э, Мэтт.

— Я надеялась, что ты позвонишь.

— Ты запыхалась.

— Я бежала обратно по ступенькам, когда услышала телефонный звонок. Я уже собиралась уходить.

— А-а-а. Ну… хорошо, тогда ладно.

— Что «ладно»?

— Я, ну… Того…

— Ты свободен?

— Я, э… Я, э… Мои планы пошли прахом, — сказал он трусливо. — Я, э-э…

Холли резко прервала его неумелые объяснения:

— Приходи прямо сейчас.

— Хо-о-орошо.

И что только она себе думает? Что он всерьез ею заинтересовался? Наверное, это было очень неудачной идеей. Хотя, впрочем, отнюдь не более неудачной, чем найти Джози Флинн в городе, по сравнению с которым пресловутый стог сена с затерявшейся иголкой казался плевым делом.

— Если хочешь… — добавила она с уже меньшим энтузиазмом.

— Я не хочу ломать тебе планы, — сказал Мэтт.

— Считай, что ты сегодня в фаворе.

— А-а-а.

— Так ты придешь?

— Приду, — сказал он — сейчас это было пределом его мечтаний.

— Ты помнишь, где я живу?

— Я записал адрес.

— Где ты сейчас?

— Недалеко от Шестой авеню.

— Увидимся через пять минут.

На том конце положили трубку, а Мэтт остался стоять, уставившись на телефон. Подъехало следующее такси, и Мэтт всунул в руку швейцару чаевые, пока тот помогал ему усесться на заднее сиденье. Швейцар приложил руку к фуражке, закрывая за Мэттом дверь и запечатывая его в жарком, окуренном благовониями такси. Мэтт уютно устроился в уголке. Да, есть работа и похуже, чем рок-журналист.

— Куда, парень?

Мэтт развернул бумажку с адресом Холли. И с чего это вдруг способность внимательно относиться к маленьким бумажкам вот так неожиданно проявила себя? Она что, не знала, что опоздала ровно на три дня?

Он назвал таксисту адрес Холли, и, подпрыгивая на колдобинах, они двинулись по Шестой авеню: водитель, угадывающий направление каким-то внутренним чутьем и обладающий инстинктами камикадзе, и Мэтт — с необъяснимым ощущением душевного подъема и тревожными предчувствиями.

Пусть Дэмиен и ухитрился обеспечить себе транспортировку в представительском классе и его кошелек полегчал на несколько тысяч, он чувствовал себя неадекватно затраченным средствам. Самолет был забит грузными управленцами, тратящими деньги своих компаний. Мужчина в соседнем кресле всю дорогу до Нью-Йорка хрюкал и храпел с подвизгиванием, как боров в период брачных игр, не обращая внимания на попытки Дэмиена разбудить его пинками в бок. Все фильмы были романтической белибердой. А стюардессы — сворой неприветливых лесбиянок, отмеряющих шампанское так, будто оно было из их личных погребов. Чтобы хоть как-то расслабиться, надо было запастись терпением и собрать волю в кулак. А появиться на свадьбе, где все уже в стельку пьяные, трезвым, как проповедник перед мессой, казалось безрадостной перспективой. С таким же успехом он мог ютиться с простыми смертными в задней части самолета. Единственная разница меж ним и простыми смертными была в том, что они запланировали свои поездки за несколько месяцев вперед, и к моменту вылета самолета не осталось ни одного свободного простого места для человека, который не в состоянии противостоять спонтанным чувствам.

Проход через паспорт-контроль отнял у него несколько лет жизни, и вот наконец Дэмиен стоял в ожидании багажа, в нетерпении постукивая ногой. Можно было состариться и умереть у этого конвейера. Ему уже осточертело толкаться возле этой багажной карусели; он слишком дорого заплатил, чтобы сейчас пританцовывать в нетерпении, как в очереди в туалет в перерыве футбольного матча. И почему он не додумался послать Джози факс? Иногда он поступал чересчур импульсивно, что, конечно, не шло на пользу.

Он провел по волосам рукой, и с его головы посыпался сахарный дождь, издалека подозрительно напоминающий перхоть. Недовольно ворча, Дэмиен струсил его с ворота. Он чувствовал себя помятым и неухоженным и жалел, что нет времени ни побриться, ни принять душ — в мужчинах Джози всегда ценила опрятность. Поэтому ей нравились Джереми Айронс и Пирс Броснан, а не такие замухрышки, как Эван МакГрегор. Он взглянул на часы. Что ж, ей придется принять его таким, какой он есть, а ему придется уповать на то, что в ней взыграет материнский инстинкт. Бог тому свидетель, в ней он должен быть, иначе она бы не купала в материнской заботе этого избалованного, зажравшегося кота. Дэмиен еще раз посмотрел на часы, времени оставалось мало.

Зато для Мелани главным в мужчине было то, чтобы он был здоров и готов. Готов в любое время дни и ночи, здоров, как племенной бык. После недели тайных свиданий Дэмиен был настолько измотан, что вынужден был рассказывать Джози, будто играл со своими коллегами в сквош сразу после работы. Более изнурительного занятия трудно было придумать, чтобы объяснить, почему он возвращался с работы поздно, с горячечным румянцем, едва волоча ноги и весь в поту. По всей видимости, свидания с Мелани и эти занятия сквошем сжигали равное количество калорий, так что, с точки зрения энергозатрат, можно сказать, что Дэмиен даже не врал.

Любопытно, что ныне поделывает Мелани? Быть может, она отрезает по рукаву от каждого из его костюмов «Армани» или укорачивает штанины брюк на шесть дюймов кухонным ножом для резки хлеба, а то и фарширует его туфли «Рокпорт» сыром «камэмбер». Положительно, самые дорогие ему вещи нужно было взять с собой. Конечно, в постели ее необузданная энергия била через край, и это было хорошо, но, к сожалению, эта же ее черта выходила и за пределы спальни. Мелани была не из тех, кого без боя можно положить на лопатки. В переносном, разумеется, смысле.

Джози, напротив, в решительный момент, когда он объявил, что уходит от нее, вела себя как-то очень покорно. Ни летающих тарелок, ни согнутых в бараний рог клюшек для гольфа, ни бессмысленных вмятин на БМВ, ни всхлипов, ни воплей, ни прочих проявлений избытка чувств, которые могла бы испытать нормальная жена, когда ее бросает законный муж. Джози все перенесла в стоическом молчании, щеки бледные, в глазах ни слезинки, вид выражал покорность судьбе. В какой-то момент ему даже захотелось, чтобы она проявила больше эмоций, иначе можно было подумать, что ей все равно. В то же время ее мать выдала такую поносящую его тираду, что фрагменты из нее были бы подвергнуты цензуре даже на четвертом канале [43] Channel 4 — общественный канал телерадиовещания, славящийся «живыми» репортажами. .