Кэрол Мэтьюс - В радости и в горе

Марта, не отрываясь, смотрела на Джози. Ее лицо исказила гримаса ужаса, недоумения и наслаждения. Это было уже чересчур. Джози предпочла уйти.

Громко хлопнув дверью, она тут же прислонилась к ней с другой стороны. Джози стало плохо. Ей было плохо сразу и на сердце, и в желудке. В какой-то момент ей захотелось открыть дверь, чтобы, как это бывает в мелодраматических фильмах, убедиться, что все плохое, что произошло, действительно произошло. Без сомнения, то, что происходило за дверью, действительно происходило, и это было плохо. Ей не требовалось смотреть еще раз, чтобы убедиться в этом. И если честно, то меньше всего она еще раз хотела увидеть, как шафер мужа самозабвенно трахает чужую новоиспеченную жену.

У Джози пересохло во рту, язык стал шершавым, как плюшевый коврик. Сиреневый шифон «сел», как после стирки, и сдавливал грудь и ребра, не давая свободно дышать. Предательские капельки пота выступили на верхней губе, ладони стали горячими и мокрыми, как после бега на стайерскую дистанцию. Все было плохо. Очень плохо. Лишь несколько часов назад Марта клялась в вечной Любви: и чтить, и дорожить, и все такое, причем клялась очень убедительно. И что же? Джози пыталась найти подходящие слова, чтобы хоть как-то, хотя бы для себя, обозначить увиденное, но слова не находились. Интрижка? Затмение? Приключение? Кратковременное помутнение рассудка? Ничего себе, интрижка — отдаться любовнику на своей собственной свадьбе! Да и затмение хоть куда — заниматься любовью при всей иллюминации, а уж приключение — и вовсе дальше некуда: под носом у всех гостей и собственного мужа трахаться с его свидетелем. Может, из-за излишне долгой совместной жизни с Дэмиеном у нее самой помутился рассудок, и вовсе не Марта, а она сама не понимает теперь, что есть мораль, а что нет… Но это могло быть… М-м-м… Джози закрыла глаза, перерывая в уме тома прочитанных книг в поисках вдохновения. А что, если это… Может быть, это… м-м-м… Нет, не может… Найти слова в оправдание Марты она так и не смогла.

Вздохи и охи-ахи, стоны и поросячий визг за дверью сменились шелестом платья и треском застегиваемой змейки. Джози ринулась в женскую уборную, не дожидаясь, пока откроется дверь и появится растрепанная Марта, нужно было выиграть время и все же подобрать фразы для разговора с кузиной, чтобы обойтись без слова «сука» и не обронить нечаянно слово «б…».

Джози открыла кран с холодной водой, подставила под струю руки и держала, пока не окоченели пальцы. В ярко освещенном зеркале ее лицо было цвета клея для обоев. Сиреневый наряд дополнял гамму.

Дверь неуверенно открылась, и в проем протиснулась Марта. Фата все еще прочно держалась у нее на голове, помада же была размазана вокруг рта, а край фаты был цвета соуса для креветок с прилипшими кусочками томатов.

Джози посмотрела на нее в зеркало.

— Хоть бы перчатки сняла, — сказала Марта, кивая на мокрые руки Джози.

— Я знаю, что делаю, — вспыхнула Джози, убирая руки в насквозь промокших перчатках из-под крана.

Марта облокотилась на стену и вздохнула:

— Я тоже.

Джози резко обернулась:

— Ты в этом уверена?

Марта выглядела жалкой и съежившейся, но в обычно мягких зеленых глазах горел огонек решимости.

— Кажется, и пяти минут не прошло с тех пор, как ты, влюбленно глядя на Джека, говорила «навсегда». Не забыла еще? «Отвергнув всех других», «быть верной только ему» и т. д. и т. п. Ты… все это искренне говорила?!

— Тогда — да.

— Тогда?! — Джози взорвалась. — Марта, это было не год назад, и не шесть месяцев назад, и даже не шесть дней назад. Это было… — Джози посчитала прошедшие часы на пальцах —… несчастных шесть часов назад.

— Я знаю, — Марта говорила, не повышая голоса. — Однако обстоятельства меняются.

— Но не так же!

— А как?

— Не так.

— Сколько прошло времени, прежде чем Дэмиен тебя бросил?

— Это удар ниже пояса. У нас были совсем другие обстоятельства. Мы жили вместе пять лет, а не пять минут. А ты даже свадебный торт не успела разрезать!

— Может, нам за него вернут деньги, — пожала плечами Марта.

— Вы обязаны его хранить до крестин.

— Я думаю, это слишком оптимистичный прогноз при данном развитии событий.

— И я думаю, что ты не даешь своей семье ни малейшего шанса на выживание.

В углу под автоматом для тампонов и сушки для рук стоял плюшевый пуфик. Марта плюхнулась на него, обернув вокруг колен свой шлейф.

— Он мне не пара.

— Джек?

Марта уставилась не нее:

— Нет, это я про Брэда Питта.

— А я думала, это мы про Глена, — парировала Джози. — Если мы вообще в состоянии думать.

— Да, Джек. Мне кажется, он мне не пара.

— Марта, сейчас не подходящее время, чтобы говорить такие вещи. Вчера это умозаключение было бы намного уместнее.

— Сама сказала, что он похож на шарпея.

— Ну и что?

— Кто говорил, что он слишком стар для меня?

— Ну я…

— Ну и…

— А ты мне сказала, что ты его любишь! И ему ты сказала, что ты его любишь! Ты всем сказала, что ты его любишь, в присутствии половины населения Сицилии! В церкви сказала!

— Я его любила, — запротестовала Марта.

Как было бы хорошо опять сунуть руки под холодную воду или, еще лучше, сунуть под холодную воду голову Марты.

— А сейчас, значит, не любишь…

— Нет.

— Марта, — сказала Джози голосом, который, как она надеялась, звучал рассудительно и взвешенно. Таким голосом она говорила со своими самыми «проблемными» учениками. — Допустим, Джек и в самом деле похож на результат лабораторного эксперимента; допустим, он и выглядит «на все сто», я имею в виду не процентов, а лет. Допустим также, что он вообразил себе бог знает что… вроде того, что призван спасать тебя от рулетов с беконом… Более того, если бы я подбирала тебя пару, то ни за что не выбрала бы его! Все это так, но ты выбирала сама, Марта, и, несмотря на все что я сейчас сказала, он не заслужил, чтобы ты с ним так поступала. Кем бы он ни был и что бы он ни сделал…

— А он ничего и не делал. Это все я.

— Не думаю, что ему от этого будет легче.

— Ничего не поделаешь, — воинственно ответила Марта.

— Поделаешь, Марта. Ты единственный человек, кто еще может что-то сделать.

Уголки губ ее кузины опустились.

— Твой муж сейчас внизу и ждет тебя, а ты тут устроила сцену, причем не с ним и не такую, какую устраивают честные жены. Сейчас он танцует с маленькой сицилийской женщиной с синими волосами и лицом, как помятый бумажный пакет, он с ней необычайно мил.

— Джози, но я не могу с ним оставаться из-за того, что он обходителен и мил.

— Он ничем тебя не обидел. Ты сама говорила, что он тебя обожает, холит и лелеет. Разве это ничего не значит?

— Ты Дэмиена тоже ничем не обидела, а он, тем не менее, взял — и ушел.