Мэри Брэддон - Аврора Флойд

Когда фаэтон капитана Бёльстрода подъехал вечером к парадной двери, маленькое общество собралось на террасе провожать офицеров, и банкир выразил своим гостям надежду, что этот визит в Фельден будет началом продолжительного знакомства.

— Я везу теперь Аврору и мою племянницу в Брайтон на месяц, — сказал он, пожимая руку капитану, — но когда мы воротимся, вам надо бывать у нас как можно чаще.

Тольбот поклонился и пролепетал благодарность за дружелюбное приглашение банкира. Аврора и кузен ее Перси Флойд сошли со ступенек крыльца и восхищались чистокровными гнедыми капитана Бёльстрода, и капитан невольно развлекся картиной, которую эта группа представляла при лунном сиянии.

Он никогда не забывал этой картины. Аврора, с короною черных волос на голове, в шелковом платье, блиставшем при неверном свете сумерек, гладила белою рукою уши лошади, голова которой виднелась через ее плечо, между тем как подслеповатый старый бульдог, ревнуя к ней, жалобно визжал возле нее.

Как чудесна симпатия, существующая между некоторыми людьми и грубыми животными! Я думаю, что собаки и лошади понимали каждое слово, которое говорила им Аврора — что они обожали ее из глубины своих немых душ и охотно пошли бы на смерть за нее. Тольбот замечал все это с тревожным чувством изумления.

«Желал бы я знать: умнее ли нас эти существа? — подумал он, — не узнают ли они каких-нибудь более высоких свойств в этой девушке, нежели можем приметить мы? Если бы эта страшная женщина со своими нежественными вкусами и таинственными наклонностями была низка, или труслива, или фальшива, я не думаю, чтобы этот бульдог любил ее таким образом; я не думаю, чтобы мои чистокровные лошади позволили бы рукам ее дотронуться до их узды; собака заворчала бы, лошади укусили бы, как эти животные обыкновенно делали в те отдаленные дни, когда они узнавали колдовство и присутствие злых духов. Верно, мисс Флойд доброе, великодушное существо — такая женщина, которую современные молодые люди назвали бы великолепной девушкой; но она с таким удовольствием читает охотничий журнал, как другие молодые девушки романы мисс Иондж. — Мне право жаль ее».

Дом, который банкир нанял в Брайтоне на октябрь, стоял на Восточном Утесе, гордо возвышаясь над гонимыми ветром волнами; пурпуровый Шоргэмский берег тускло виднелся из верхних окон в ясное осеннее утро, а Цепная Плотина извивалась лентою под утесом.

Прежде чем мистер Флойд повез свою дочь и ее кузину в Брайтон, он устроил одно дело, которое, по его мнению, служило сильным доказательством его благоразумия; он пригласил даму в гувернантки и компаньонки для Авроры; ей, по словам мистрисс Александр, очень была нужна талантливая и попечительная особа, которая позаботилась бы направить и подрезать те лишние ветви ее натуры, которым позволено было расти с самого ее детства. Великолепный кустарник не должен был уже влачить по земле свои дикие стебли, или поднимать их к голубым небесам по собственной своей воле; его следовало обрезывать и укреплять к каменной стене общества острыми гвоздями. Другими словами: в «Times» было напечатано объявление, приглашавшее образованную даму в гувернантки и компаньонки в семейство одного джентльмена, который не постоит за жалованьем, только бы вышеназванная дама имела всевозможные таланты, и была таким исключительным и необыкновенным созданием, какое только может существовать на столбцах популярного журнала.

Но если бы свет был наполнен исключительными созданиями, то и тогда мистер Флойд едва ли получил бы столько объявлений, сколько посыпалось теперь на несчастного бекингэмского почмейстера. Он серьезно думал было нанять повозку и отвезти в ней письма в Фельден. Если бы банкир объявил в газетах, что он ищет жену и упомянул бы цифру своего дохода, он едва мог бы иметь более ответов. Точно будто все женское народонаселение Лондона с общего согласия вдруг почувствовало желание образовать душу и ум дочери джентльмена, который не постоит за жалованьем. Жены офицеров, пасторов, стряпчих, купцов, дочери благородных, но бедных родителей — объявляли себя каждая тою особою, которая лучше всех на свете годилась для этого места.

Мистрисс Александр Флойд выбрала шесть писем, остальные бросила в корзину, приказала заложить карету банкира и поехала в Лондон посмотреть на шесть писательниц. Она была практичная и энергичная женщина и так строго рассматривала шесть искательниц, что, воротившись к мистеру Флойду, объявила ему, что годится только одна из них и что она приедет в Фильден на следующий же день.

Избранная гувернантка была вдовою прапорщика, который умер через шесть месяцев после свадьбы и за полтора часа до получения огромного наследства; подробности о нем друзья его несчастной вдовы никогда не могли хорошенько разобрать. Но как ни туманна была эта история, она была довольно ясна для того, чтобы мистрисс Уальтер Поуэлль вступила в жизнь разочарованной женщиной. Это была женщина со светлыми волосами, наклонявшая голову как совершенная леди. Она вышла из школы только для того, чтобы выйти замуж и через шесть месяцев супружеской жизни воротилась в ту же школу учительницей младших учениц. Эта женщина всю свою жизнь учила и училась, утром она давала те уроки, которые выучивала вечером, никогда не теряла случая образовать себя, машинально сделалась музыкантшей и живописицей, говорила с искусством попугая на иностранных языках, прочла все книги, какие ей следовало прочесть, знала все, что ей нужно было знать, но, кроме всего этого, и вне границ школьной стены, была несведущая, бездушная и пошлая женщина.

Аврора проглотила горькую пилюлю, как умела, и приняла мистрисс Поуэлль как особу, определенную для ее образования — как род балласта, бросаемый в блуждающую лодку, чтобы не допустить ее разбиться о скалы и подводные камни.

— Надо, кажется, терпеть ее, Люси — сказала она, — надо мне согласиться, чтобы это бедное увядшее создание образовывало меня. Желала бы я знать, будет ли она похожа на мисс Дреммонд, которая отпускала меня от уроков и читала романы, между тем как я бегала по саду и по конюшням. Я могу ужиться с нею, Люси, пока вы со мною; но мне кажется, я сойду с ума, если меня прикуют одну к этой угрюмой, бледнолицей дворняжке.

Мистер Флойд с семейством отправился из Фельдена в Брайтон в просторном дорожном экипаже. Горничная Авроры сидела на запятках, чемоданы были навалены на верху кареты, а мистрисс Поуэлль со своими юными воспитанницами помещалась внутри. Мистрисс Александра воротилась во Фёльгэм, исполнив свою обязанность, как она думала, отыскав покровительницу для Авроры; но Люси должна была остаться с кузиной в Брайтоне и ездить с нею верхом. Верховые лошади были отправлены накануне с грумом Авроры, седым и несколько угрюмым стариком, служившим Арчибальду Флойду тридцать лет, а бульдог Боу-оу путешествовал в карете со своей госпожой.