Мари-Бернадетт Дюпюи - Сиротка. В ладонях судьбы

По щекам девочки потекли крупные слезы. Она вытерла их дрожащей рукой. Теперь, когда опасность миновала, ее душу заполнила печаль.

— Мама умерла, — жалобно сказала она. — Я бы так хотела ее увидеть!

От этого душераздирающего признания сердце Эрмины сжалось. Глядя на маленькое страдающее личико, она тут же забыла о собственных сомнениях, сожалениях и угрызениях совести.

— Моя любимая девочка, иди ко мне! Плачь, ты имеешь право плакать. Ты потеряла свою маму, мне очень жаль. Мне тоже тяжело, ведь я так любила Талу!

Акали, наблюдавшей за этой сценой, стало стыдно за свою радость. Она села на скамейку и сложила руки на коленях.

— Ты была такой храброй, милая! — продолжила молодая женщина. — Тебя отобрали у матери и заперли в ужасном месте, а ты думала о том, как помочь другим детям. Ты никогда не забудешь свою маму, тебе долго будет ее не хватать, но я останусь с тобой, я тебя больше не покину. Скоро ты встретишься с Мукки, близняшками и Луи! Они сделают все, чтобы утешить тебя. Мы твоя семья, Киона.

Закрыв глаза, прижавшись к груди Эрмины, девочка беззвучно плакала. Она решила не отвечать, не рассказывать о том, что знала, что предвидела. «Ты все же покинешь меня, Мина. И тот, кто оказался моим отцом, Жослин, будет страдать из-за меня. И Луи тоже. Как бы мне хотелось прямо сейчас стать взрослой, чтобы найти Делсена и купаться с ним в том озере в лучах солнца! Только тогда я буду счастлива, но не раньше».

Черный автомобиль Шарденов, сверкающий чистотой, с отполированными до блеска хромированными деталями, медленно ехал по улице Сен-Жорж. Лора отправила своего соседа и друга Жозефа Маруа в Роберваль, чтобы привезти домой Эрмину и девочек. Акали, никогда раньше не ездившая на машине, сидела, прилипнув носом к стеклу. Ей не терпелось увидеть дом, где она будет жить с Кионой и другими детьми.

«Мама прислала Жозефа, — подумала молодая женщина, растроганно созерцая свой любимый городок. — Могла бы и сама нас встретить. А папа? Я не сочла нужным навестить его в больнице. Боюсь, он испытает шок, увидев Киону в таком состоянии».

Обычно молчаливый, Жозеф разговаривал всю дорогу, в основном расхваливая замечательную идею Лоры открыть частную школу для детей.

— Мадемуазель Андреа — квалифицированный преподаватель, — восторгался он. — Железная рука в бархатной перчатке, как говорят французы. Мари сильно продвинулась с тех пор, как ходит на ее уроки. Но сегодня детям дали выходной, чтобы они тоже могли вас встретить.

Эрмина объяснила Акали, кто такая Мари.

— Месье рассказывает про свою дочку. У нее такое же имя, как у одной из моих близняшек. Поэтому моя Мари решила называться Мари-Нуттой. А потом и просто Нуттой.

Машина проехала мимо монастырской школы, величественное строение которой прекрасно вписывалось в окружающий пейзаж. Погода стояла ясная, пурпурное солнце, предвещавшее бабье лето, озаряло холмы, поросшие елями и кленами. Решающий момент приближался.

— Мы сейчас зайдем к моим родителям, — сказала Эрмина Акали. — А потом отправимся к нам домой. Киона, ты хорошо себя чувствуешь?

Ее сестренка сидела бледная, с мрачным взглядом и поджатыми губами. Она молча кивнула.

— Держись, моя девочка, — подбодрила ее Эрмина. — Ты знаешь, что у нас теперь есть пони? Ты сможешь ездить на нем верхом.

Эта новость, похоже, воодушевила Киону. Она улыбнулась.

Лора поджидала прибытия автомобиля. Стоя у окна, выходящего во двор, она готовилась как можно приветливее принять Эрмину и обеих девочек. В доме каждый получил конкретные указания. Детям она порекомендовала не показывать свое удивление при виде Кионы.

— У нее бритая голова, на лице синяки, треснуло ребро. С ней нужно быть деликатнее. Я не хочу услышать ни одного слова, которое могло бы ее расстроить.

Мирей напекла оладий на полдник и заварила много чаю. Шарлотта и Мадлен должны были ждать в бывшей детской в компании мадемуазель Дамасс.

— Если их встретит слишком много народу, когда они войдут, — сказала Лора, — будет очень шумно, а я не хочу тревожить этих маленьких страдалиц.

Несмотря на свой вспыльчивый нрав, она обладала бесценными качествами, зачастую незаметными за ее капризами. Она не выносила, когда кто-либо посягал на невинные души. Поэтому женщина искренне жалела Киону. Антипатия, которую она испытывала к странной девочке, объяснялась лишь одним, по ее мнению, важным пунктом: ребенок родился от связи Талы и Жослина. Отчаянно ревнуя, она так и не смогла с этим смириться. Но теперь прекрасная индианка умерла, и все ее мысли были заняты здоровьем Жослина. Поэтому Лора сложила оружие.

— Ты просто ангел, дорогая, что вытащила меня из больницы, — раздался голос мужа за ее спиной.

— Это нормально, Жосс. В любом случае за тобой здесь лучше ухаживают. И Эрмина будет довольна, что ты здесь.

— Если только мое сердце выдержит шок от встречи с Кионой. Подумать только, ее били и держали в карцере!

Все больше нервничая, Лора покусывала ногти. Она с жалостью взглянула на своего мужа: он был так слаб…

— Держись, Жосс. Я люблю тебя и не хочу потерять. Везде война. Мы должны поддерживать мир хотя бы в нашем доме.

Услышав шум мотора, оба вздрогнули. Лора прижалась лицом к стеклу.

— Господи, вот они! Делаем, как договорились. Я выйду встречать их на крыльцо, одна.

Жослин согласно кивнул. Он все равно не мог сдвинуться с места от волнения, в горле стоял ком.

Эрмина вышла из машины первой. Она сразу же увидела под козырьком свою мать с копной светлых волос, в скромном платье из серой шерсти.

— Пойдемте, мои хорошие, — мягко сказала молодая женщина.

Она направилась к дому, держа девочек за руки. Жозеф Маруа не пошел за ними сразу, он закурил трубку.

— Добро пожаловать в Валь-Жальбер! — произнесла Лора с почти робкой улыбкой.

Мать Эрмины не смогла ничего добавить, охваченная безмерной жалостью. Она с трудом узнала Киону в этой маленькой изможденной девочке с бледной кожей, кровоподтеками на щеках. Под розовым платком угадывался бритый череп. Акали выглядела чуть лучше со своими черными, очень жесткими волосами, закрывающими затылок. Обе девочки были одеты в нарядные платья.

— Эрмина, дорогая, какой у тебя усталый вид! — наконец вымолвила она, обнимая дочь. — Входите! Здравствуй, Киона, здравствуй, Акали! Пойдемте в гостиную. Кое-кому не терпится вас увидеть.

Киона ничего не ответила. Ее сердце билось очень сильно. Она представляла Лору жестоким врагом, но ничего плохого от этой женщины не исходило. Акали еле слышно поздоровалась, ослепленная красотой дома, в который она попала.

— Папа, ты здесь? — удивилась Эрмина, увидев своего отца. — А я еще раздумывала, не стоит ли заехать к тебе в больницу.