Виктория Клейтон - Дикие сердцем

— Вы ошиблись номером. Я не знакома с Алексом Монкрифом.

— Не говорите глупости, Эльфрида. Вы прекрасно знаете, кто я. Вчера вы говорили обо мне с Виолой Отуэй. Фордайс сказал вам, кто я.

— О! — Я была несколько ошарашена таким напором и не могла сразу собраться с мыслями.

— Так что вы скажете по поводу ужина?

— Спасибо — нет. Я не ужинаю с незнакомцами.

— Сделайте для меня исключение.

— Нет. На самом деле, я не хочу. До свидания.

Я повесила трубку и вернулась к глупым розовым рукам на холсте. Руки по цвету были похожи на свежую куриную грудку. Я безуспешно пыталась изобразить подобие мускулатуры. Мне никак не удавалось сосредоточиться, мысли то и дело возвращались к странному телефонному звонку. Как он узнал, кто я? Я была уверена, что Джайлс никогда не стал бы давать номер моего телефона незнакомцу, не спросив предварительно моего согласия. Тогда каким образом он узнал мой номер? И что, черт побери, ему надо?

Час спустя позвонили в дверь. Курьер вручил мне большой бумажный конверт. Я ожидала получить фотографии своей натурщицы. Раскрыв конверт, я обнаружила карандашный рисунок. На листе бумаги была изображена церковь и два человека на огороженном церковном дворе. Вне всякого сомнения, рисунок вышел из-под руки настоящего мастера. В правом нижнем углу виднелась подпись: Гейнсборо [18] Томас Гейнсборо (Thomas Gainsborough, 1727–1788) — английский живописец, график, портретист и пейзажист. . Лист белой бумаги упал на пол. Я наклонилась подобрать его. На листе было написано: «Эльфриде. Алекс Монкриф».

Несколькими минутами позже телефон зазвонил вновь. Еще не подняв трубку, я знала, что звонит Алекс.

— Алло!

— Вам понравился рисунок?

— Рисунок прекрасен, но… я не могу принять его.

— Не огорчайте меня. Вы не кажетесь глупой.

— Спасибо, но разве не глупо принимать бесценный рисунок от мужчины, с которым абсолютно не знакома? Боюсь, что внешность обманчива. Пожалуйста, пришлите курьера, пусть заберет рисунок.

— Вам понравился рисунок?

— Конечно, но это ничего не значит.

— Это значит очень много. Я послал рисунок с единственной целью — доставить вам удовольствие. Вижу, что добился цели. Надеюсь, что смогу доставлять вам удовольствие еще очень долго…

— Я уже сказала, что не могу принять его.

— Что вы сейчас делаете? Разглядываете рисунок? Вы оценили красоту линий?

— Я вложила его обратно в конверт и жду курьера.

Алекс засмеялся.

— Вы лгунья. — Я виновато взглянула на мольберт. Рисунок находился на самом видном месте. Мне хотелось наслаждаться им как можно дольше. — Вы смотрите на него сейчас, не правда ли? — Мне показалось, что в шутке Виолы о телепатических способностях Алекса была большая доля истины. — Вы не решаетесь принять его, потому что боитесь быть мне обязанной.

Меня раздражало то, что Алекс прав.

— Я ничего не боюсь. Мне кажется не совсем честным принимать подобные подарки от человека, которого совсем не знаю. Словно я выманила рисунок обманом. Это слишком дорогой подарок.

— Это значит, что вы готовы принять дешевую безделушку?

— Нет. Дело ведь не в стоимости, а в том, что я не желаю знакомиться из-под палки.

— Отлично, сейчас вы мыслите здраво. У вас есть единственный шанс вернуть мне рисунок. Поужинайте со мной сегодня вечером.

— Ни за что. Я отвезу этот подарок в ближайший полицейский участок и объясню, что рисунок был отправлен мне ошибочно.

— Даже самый недалекий констебль сможет определить истинную ценность рисунка. Полиция обязательно пригласит экспертов-искусствоведов. На каждом экспонате из моей коллекции стоит невидимая маркировка. Эксперт обязательно свяжется со мной, а я снова отошлю вам рисунок.

— Вы принуждаете меня! — я рассердилась не на шутку.

— Совсем нет. Когда вчера я вас увидел, то понял, что, кроме вас, мне никто на свете не нужен.

— Что за чушь, вы ведь ничего обо мне не знаете!

— О Эльфрида! Мне совершенно не важно, любите вы рыбу или мясо и предпочитаете ли загорать на берегу, вместо того чтобы ловить соленые брызги на парусной яхте. Мне открылась ваша душа в ту самую минуту, когда я встретил вас. Пожалуйста, поужинайте со мной. Уверяю вас, меня не стоит бояться. Мы можем встретиться в ресторане. Для того чтобы вы чувствовали себя в безопасности, давайте встретимся в известном вам людном месте. Что, если в «Сент Джеймс отеле» в восемь часов? Я не прикоснусь даже к вашему мизинцу без вашего на то позволения. Если захотите, вернете рисунок. Обещаю, что не стану убеждать вас оставить его у себя.

— Это абсурд…

— Пожалуйста!

— Ну хорошо, — сорвалось с языка. Я пожалела о согласии почти в ту же минуту, как дала его.

Вот так и начался наш роман. Я не могла предположить, что наши отношения зайдут так далеко, но железная воля Алекса сломила мое сопротивление.

События недавнего прошлого пронеслись перед глазами, как кадры кинофильма. Я застонала и закрыла лицо руками.

— Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь забыть все, что со мной произошло, — наконец произнесла я.

Гай Гилдерой поглаживал мою руку и смотрел сочувственно. На секунду мне показалось, что в его глазах промелькнуло изумление. Но свет был слишком зыбким, чтобы я была уверена в этом.

— Совершенно очевидно, что ты до сих пор увлечена этим бедолагой, — сказал Гай. — Что он умудрился натворить, почему ты бросила его в последнюю минуту? Что-то, без сомнения, абсолютно ужасное. Бурный мальчишник? Он напился вдрызг и переспал со стриптизершей? Нет, должно быть, гораздо хуже.

— Он ничего не натворил. Все говорили, что его поведение было безупречным.

— Вспыльчивый нрав или скупость?

— Он никогда не терял контроля над собой и был более чем щедр.

— Он внешне похож на Квазимодо и наводил на тебя зевоту?

— Многие женщины находят его привлекательным, он, безусловно, остроумен.

— Тогда, моя дорогая Фредди, ты сошла с ума.

— Боюсь, что ты прав.

Я взяла сумку и стала в ней рыться.

— Вот еще одно подтверждение моей ненормальности. — Я положила на стол небольшую бронзовую фею, дешевую безделушку, одну из тех, что продаются в сувенирных лавках по всему Корнуоллу.

Гай поднес фигурку к глазам. У феи было круглое лицо, искривленное в глупой улыбке, и сузившиеся в ехидном прищуре глаза.

— О Боже, она удивительно уродлива!

— Ты прав, она уродлива, но является символом того, что мне дороже всего на свете.

— Не слишком ли долго мы едем? — Я всмотрелась в забрызганное грязью окно автомобиля. Мы тряслись в «ленд ровере» по разбитой проселочной дороге среди густо растущих деревьев. — Мне казалось, что от Падвелла до Торчестера только пятнадцать миль. Назвать эту тропинку дорогой было бы слишком смело. Вряд ли здесь смогли бы разминуться даже два велосипедиста.