Николас Эванс - Перевал

— Наверное, мы все в постоянном трауре.

— По какому поводу?

— Оплакиваем потерянную невинность, — пошутил Бен.

Они заказали стейк и салат, а еще бутылку восхитительного вина. Он снова спросил о Пабло, и Ева рассказала ему об отце мальчика, Рауле, о том, насколько нетрадиционно складывались их отношения. Ева добавила, что они были хорошими друзьями, которые допустили ошибку, став любовниками, хотя, учитывая, что в результате появился Пабло, ошибка превратилась в их самое большое достижение.

Затем наступила его очередь отвечать на вопросы. Она спросила Бена об Эбби и Джоше, что привело к долгой дискуссии на тему отцовства, а затем к обсуждению их собственных отношений с родителями. Ева рассказала, что ее родители все еще живут в Сан-Диего. Они более или менее счастливы в браке. Сама Ева без особой радости вспоминает Свой родной городок. Бен поделился с ней раздумьями о своем отце, о том, что им так и не удалось преодолеть непонимание и разрушить стену, разделяющую их.

— Отец считал меня высокомерным, напыщенным паскудником, и он, конечно, был прав. Прошло пятнадцать лет со дня его смерти, но только недавно, думая о наших отношениях с ним, я сумел прийти к согласию с собой. Как странно… Они прошли несколько стадий, несмотря на то что самого отца уже давно нет в живых. Сначала я на него злился. Мне казалось, что он не любил меня, потому что всегда без устали критиковал. Я его просто ненавидел. Затем наступил период сомнений и грусти. Словно меня обманули. У нас не было возможности при его жизни узнать друг друга как следует. А теперь я понимаю, что по-своему он все же любил меня. Обидно, но и я могу сказать о себе то же самое: я люблю его. Мы просто принадлежали к разным поколениям. Раньше считалось неприличным, когда мужчина проявлял свои чувства к детям. Но я вспоминаю, как он был нежен с Эбби. Он ее боготворил. Усаживал внучку на колени и рассказывал ей всякие истории. Такой милый, заботливый и ласковый… Он как будто хотел дать ей всю любовь, которой лишил меня.

Бен улыбнулся.

— Но если бы ты увидела мои детские фотографии, то, может, оправдала бы моего отца.

— Ты был страшненький?

— Просто уродец.

— Я тоже в детстве была ужасной. Смесь бульдога и лягушки.

— Как-то сложно в это поверить.

— Ты хочешь сказать, что теперь я стала убийственно хороша?

Она сказала глупость. Вышло так, как будто она заранее смеялась над его комплиментом. Бен выглядел изрядно смущенным. Потом он улыбнулся и сделал глоток вина. Пара рядом с ними была занята тем, что они кормили друг друга с ложечки шоколадным муссом.

— Я вот что хочу сказать, — произнесла Ева, пытаясь исправить ситуацию, — если бы он сейчас был жив, то вы были бы лучшими друзьями.

— Да, ты права.

Она спросила и о его матери. Он ответил, что всегда был ее любимчиком, что в глазах матери не был способен на плохое. Наверное, если бы Бен признался, что он серийный убийца, то и тогда мать нашла бы какое-то рациональное объяснение. Ее обожание стало притчей во языцех в их семье.

— Не так давно она приезжала погостить к нам. Мы поехали в город. Она заняла место впереди, а Сара и дети сели сзади. Мне удалось удачно припарковаться, хотя, честно говоря, это было не так уж сложно. Но она сказала: «Бен, я всегда знала, что ты фантастически умеешь парковать машину». Я увидел в зеркало, что и Сара, и Эбби, и Джош были готовы взорваться от смеха. Теперь каждый раз, когда я паркую машину, они произносят эту фразу.

Ева засмеялась, но он лишь покачал головой и отпил еще вина.

— Все в порядке, — ответила Ева, — она просто любит тебя. Мальчику не может достаться слишком много материнской любви — так говорят. Она наполняет тебя силой.

— Нет, не согласен. После смерти отца я прошел курс психотерапии, и доктор мне сказал, что если тебя любят незаслуженно, если ты знаешь, что из тебя делают супергероя на ровном месте, то эта любовь не в счет. Такая любовь не придает сил, а заставляет человека чувствовать себя самозванцем. Поэтому будь осторожна со своим малышом.

— Он паркует свой трехколесный велосипед лучше всех на свете, — смеясь, сказала Ева.

— Вот так все и начинается.

Бен не разрешил ей заплатить за билеты, поэтому по дороге из дамской комнаты она оплатила чек в ресторане. Ее поступок немного обескуражил его. Дождь к этому времени прекратился. Улицы блестели, а воздух был прохладным, напоминая о приближении осени. Они прошли пару кварталов, но потом вдруг опомнились, что уже поздно. Бен знал, что если он еще немного задержится, то опоздает на последний поезд домой. Они поймали такси, и Бен попросил довести их до станции Пенн. Когда они приехали на место, он просунул между «дворником» и лобовым стеклом двадцать долларов, убедившись предварительно, что водителю известен адрес Евы.

— Я прекрасно провела время, — с благодарностью произнесла Ева. — Спасибо тебе.

— Я тоже.

Они поцеловали друг друга в щеку, и на этот раз никаких ошибок не произошло.

— Мне надо бежать, — сказал он. — Я позвоню, хорошо? Вернее, я хотел сказать, что мы позвоним.

— Хорошо. Приходите на выставку Вильяма, если сможете выбраться.

— Я попытаюсь. Пока.

— Пока. Передавай привет Саре и детям!

Он уже закрывал дверцу машины, когда она произносила последние слова, поэтому сделал вид, что не услышал ее. Ева наблюдала, как Бен перебежками двинулся к станции, а потом такси тронулось, и она потеряла его из виду. Она отклонила голову и уставилась в рельефный потолок автомобильного салона. Все так, как говорит Лори: только встретишь хорошего парня, а он уже или женат, или не интересуется женщинами.

Ева позвонила Куперам на следующее утро. Она испытала смешанное чувство облегчения и разочарования, когда трубку взяла Сара. Женщины посетовали на то, что ужасное стечение обстоятельств не позволило им встретиться и огорчило их обеих. Сара нашла замену писателю, который так вероломно с ней поступил, но все еще волновалась по поводу того, как посетители воспримут новый сценарий. Ева покидала Нью-Йорк в тот же день и сказала Саре, что приезжает сюда два или три раза в год, поэтому в следующий ее приезд они пересекутся обязательно.

— Обязательно, — подтвердила Сара.

— А вы с Беном должны приехать в Санта-Фе. Возьмите с собой и детей.

— О, это было бы чудесно. Я бы с удовольствием.

По дороге домой и в течение последующих дней Ева ловила себя на мысли, что она вспоминает Бена Купера чаще положенного. Он ей очень нравился. Но она не испытывала никакого томления или сожаления. Судьба еще не дала ей знак, что ведет их к одному жизненному причалу. За многие годы Ева научилась не оглядываться и не выбирать дороги, закрытые для нее или сулящие трудности. Она приняла как данность тот факт, что они не вместе, потому что так сложилось и так должно быть.