Николас Эванс - Перевал

Они никогда раньше здесь не бывали, и Джош не испытывал желания торопиться с возвращением домой. Провинстаун оказался большим курортом для геев, что Джоша абсолютно не беспокоило, но вечерами, когда они с отцом гуляли по улице, он представлял, как на них смотрят люди. Особенно когда отец, по своему обыкновению, обнимал сына за плечи. Джошу хотелось повесить на себя табличку с надписью: «Это мой отец, понятно?».

Уже по дороге сюда они, казалось, исчерпали все темы для беседы, потому что болтали только о нейтральных, ничего не значащих вещах, стараясь избегать разговоров о разводе. Это было, как если бы в комнате посадили слона и все делали вид, что не замечают его. Они поговорили о школе, о друзьях, о планах Джоша на следующий год (он еще не решил, какой колледж выбрать, потому что ему было все равно, но, наверное, остановится на университете в Нью-Йорке). Он знал, что отцу хотелось бы обсудить то, что произошло в их семье, но первые два дня он не осмеливался затрагивать эту тему. Джош уже сам хотел подтолкнуть его к разговору и сказать: «Все в порядке. Давай обсудим наши проблемы. Я не возражаю». Но он не стал этого делать, наблюдая, как бедняга мучается, не решаясь заговорить первым. Их общение зашло в тупик, и все, что им оставалось, — это болтать о погоде и всякой скукотище, о которой можно было прочитать в путеводителе.

— Оказывается, здесь останавливался Норманн Мейлер, — однажды утром сказал ему отец, когда они завтракали в маленькой кухне. Пахло так, словно какое-то существо давно уже испустило дух, но так и осталось лежать под полом.

— А кто такой Норманн Мейлер?

— Джош, ты разве не знаешь? Твоя мама была бы возмущена.

Джош пожал плечами.

— Он знаменитый садовод?

— Он один из величайших писателей Америки.

— А что он написал?

Наступила долгая пауза, а потом отец, виновато улыбнувшись, признался:

— Почему-то не могу припомнить ни одного названия, сынок.

— А ты читал его книги?

— Ни одной. Никогда. Только не говори об этом маме.

Наконец-то прошлым вечером они подошли к обсуждению «слона». По мнению Джоша, это было совсем не плохо. Ему только не очень нравились постоянные вопросы Бенджамина о том, как его сын себя чувствует. Наверное, он хотел, чтобы Джош ответил потоком жалоб и просьбой о назначении курса психотерапии или признался, что он держится из последних сил, хотя глубоко в душе его переполняет обида и гнев.

Но Джош не чувствовал ничего подобного. Конечно, постоянно видеть расстроенное лицо матери было не очень-то приятно. Особенно пару недель назад, когда они были в Монтане и она сорвалась. Джошу тогда пришлось сидеть все время возле нее и Эбби, пока они вдвоем рыдали не переставая.

Но правда была в том, что Джош не злился на своего отца, скорее он жалел его. Наверное, отец не был счастлив с мамой, поэтому ушел, но легче ему, похоже, не стало. Иногда Джош бросал на него неожиданный взгляд и замечал, каким несчастным выглядит Бенджамин. Джош понимал, как тяжело всем пережить этот период, но он не испытывал ненависти, не отвергал его только из-за того, что тот решил строить свою дальнейшую жизнь без них. Джош даже начал переживать, все ли в порядке с его психикой. Может, реакция Эбби более нормальная? Может, ему тоже надо было проплакать всю неделю, выкрикивая оскорбления и возмущенно доказывая отцу, какой же он плохой и ужасный, какой позор он навлек на семью и прочее.

Но Джош не испытывал таких эмоций. Он вообще не мог оценить свое отношение к происходящему. Временами ему бывало немного стыдно, а иногда его преследовало чувство вины, потому что он не возражал против ухода отца. Как ужасно, что он вынужден признаться в этом самому себе! Но таково было положение дел. Если бы не реакция окружающих на их семейное несчастье, Джош бы честно признался, что ему все равно.

В некотором отношении ему даже стало лучше. В доме не было другого мужчины, который мог бы жестко поставить его на место, отчитать за курение, за невыполненное задание, за вечеринки. Из проблемного подростка, не отличающегося ничем особенным, Джош без всяких усилий со своей стороны превратился в опору дома. Он был сейчас самым сильным, надежным и спокойным. Он должен был позаботиться и о непочиненной проводке, и о дровах, и о том, чтобы на крыльце не было снега.

Джош не стал говорить об этом отцу, а то бы тот обиделся, что сын за ним не убивается, как Эбби и мама.

Почти каждый вечер они ходили в ресторан, причем отдавали предпочтение одному и тому же заведению, потому что во всех остальных было слишком шумно и многолюдно. Его отец, конечно, был бы счастлив, если бы узнал о настроении Джоша, но, с другой стороны, Джош не был в этом абсолютно уверен, поэтому сидел и терпеливо выслушивал извинения Бенджамина. Джош постарался честно ответить на все вопросы, касавшиеся мамы и Эбби. Он подробно рассказал, что они делают, как проводят время. Ему хотелось создать максимально положительное впечатление, чтобы его бедный папочка не страдал еще больше. Какой смысл говорить ему, что они чувствовали себя как после кораблекрушения? Ситуация сложилась довольно странная: Джош, который еще не закончил школу, должен был играть роль этакого супергероя и перед своей осиротевшей семьей, и теперь перед отцом.

Неделя, которую они провели с мамой у Эбби, была такая же «веселая», как приступы астмы, мучившие Джоша, когда он был совсем маленький. Джош не видел сестру с начала года, после того как они вернулись с Карибских островов (для него это место не сотрется из памяти никогда, потому что здесь, под сенью пальм, он наконец потерял невинность с великолепной Кэти Брэдсток). Перемены, которые произошли в их жизни, отразились на Эбби не лучшим образом. Она очень коротко подстригла волосы и покрасила их в черный цвет, а одевалась как мученица, только что покинувшая катакомбы. Мама поразила его своей реакцией: она и бровью не повела, увидев Эбби, и даже сказала ей, как мило она выглядит. Эбби явно не ожидала этого и была разочарована.

Но к сожалению, сестра изменилась не только внешне. Эбби по-другому вела себя, да и темы ее разговоров значительно изменились. Теперь каждую фразу она сдабривала доброй порцией нецензурщины. Всю неделю она пилила им мозги, возмущаясь, как мир губит себя, и пугала, что надежды на спасение не осталось ни у кого. Большие корпоративные монстры изуродовали реки, леса, всю планету, но люди продолжают жить, словно ничего не происходит, разрешая этим уродам творить беззаконие.

Все началось с того самого момента, когда они прилетели в Миссолу и наняли большую машину. Сестра немедленно взъелась на маму, хотя раньше они всегда так делали, когда бывали в Монтане, и тогда Эбби не возражала. Как любил говорить отец: «Если ты не на большой машине, то твои деньги не работают на тебя».