Фрэнсис Шервуд - Ночь печали

Куинтаваль улыбнулся. Дон М., сеньор Макиавелли, гордился бы этим невиданным лицемером, Эрнаном Кортесом.

Малинцин переводила на науатль. Агильяр переводил наречие майя на испанский.

— Касик говорит, что ненавидит Моктецуму.

— Что ж, скажи ему, — широко улыбнулся Кортес, — мы ненавидим тех, кого ненавидит он, su enemigo es nuestro enemigo, su casa es nuestra casa [25] Его враги — это наши враги, а его друзья — это наши друзья ( исп. ). .

Когда Малинцин перевела все это жителям Семпоалы, они явно обрадовались. Кортеса и его приближенных немедленно отвели в купальню, где был разведен костер, нагревавший воду, и лежал тростник, которым можно было выбить грязную одежду.

— Зачем ты стала говорить за Таракана, Маакс? — спросила Кай. — Как ты могла такое сделать?

Рабыни тоже мылись, но не в городской купальне, темацкулли, а в холодных водах реки. Кай и Малинцин выдавили себе на кожу сок лайма, а волосы натерли мякотью авокадо. Мыло было сделано из алоэ.

— Неужели ты не понимаешь, что эти бледнолицые наши враги, Маакс?

Малинцин вспомнила, как она стояла на площади — цокало. В тот момент она не сутулилась и говорила уверенно. Теперь же, думая об этом, она поняла, сколь неприемлемым было ее поведение, то, что она оказалась в центре внимания. Когда она переводила, то испытывала настоящий страх. Это выбило ее из колеи, а ее колеей давно стало рабство, но она знала слова и ничего не могла с собой поделать. В сердце своем она была принцессой, а не рабыней.

— Говоря за них, ты говоришь за войну, Маакс, — продолжила Кай.

— Война есть всегда. Правители говорят, что богов нужно кормить человеческой кровью, и потому нужна война.

— Эта война будет другой, Маакс.

— Откуда ты знаешь?

— Мне сказал Лапа Ягуара. Они убьют всех нас, если мы не убьем их.

— И ты хочешь, чтобы умер Нуньес, с которым ты делишь циновку, который тебе так нравится?

Кай замялась.

— Если это необходимо.

— А как же тот, кого зовут Франсиско? Он гуляет с нами, словно наш брат.

— Он… похож на кинкажу с грустными глазами и розовыми лапами.

— А Агильяр? Ты и его хочешь увидеть мертвым, Кай?

Агильяр учил их испанскому. Малинцин слушала, Кай пыталась делать вид, что слушает, а Лапа Ягуара, ненавидевший язык чужаков, уходил прочь. Отец Ольмедо показывал им изображение человека с бородой и длинными волосами, и Агильяр говорил, что они будут жить вечно, если поверят в него.

— А их предсказатель?

Ботелло всегда вел себя очень мило.

— А чернокожий, Кай?

Аду ел вместе с рабами, если не выполнял в это время приказы хозяина.

— А как же тот красавец с волосами цвета солнца, которого мы называем Тонатиу? Я хотела бы возлечь с ним просто для того, чтобы почувствовать тепло его тела. Как ты думаешь, можно ли перенять его красоту? Если окажешься под ним или над ним, станешь ли сама красивой?

— Совсем стыд потеряла, Маакс! Да, всех их нужно убить. — Кай, мывшая Малинцин спину, опустила ладони на плечи подруги и развернула ее к себе, чтобы взглянуть ей прямо в глаза. — Помни о том, кто ты, Маакс. Помни о своем народе. Лапа Ягуара помнит. Я помню.

— Я помню. — Малинцин не отводила взгляда. — Я помню, что моя мать из народа ацтеков продала меня в рабство. Майя надели на меня тесный ошейник и заставили пройти долгий путь без обуви. Они сняли с меня куитль и уипилли, чтобы мужчины могли меня разглядеть. Мой первый хозяин из народа майя чуть было не заморил меня голодом до смерти. Второй хозяин из племени майя превратил меня в ауианиме, так что мне теперь никогда не выйти замуж, не стать почтенной супругой. Мой народ, Кай? Да, я их помню. — Она опустила голову под воду и не выныривала, сколько смогла.

— Такова была твоя судьба, она предрешена богами, — сказала Кай, когда Малинцин наконец вынырнула, чтобы набрать воздуха в легкие.

— И что боги говорят теперь? — Малинцин отбросила назад мокрые волосы, пригладив их руками.

— Ты рабыня, Маакс, но без наших богов, нашего народа, наших путей ты превратишься в ничто. Ты исчезнешь, превратишься в прах.

— Дикари хорошо меня кормят. Мой мужчина хорошо ко мне относится.

— Боги покарают тебя.

— Кай, боги карали меня всю жизнь.

— Ты думаешь, что уже достаточно натерпелась и теперь ничто не заставит тебя страдать? У тебя есть уши, Маакс, и язык, но где твои глаза?

— А ты хочешь вернуться к своей хозяйке, своей «матери» из племени майя, Кай? Ты этого хочешь? Ты жалеешь, что теперь тебя не секут розгами каждый день? Тебе вновь хочется питаться мухами, Кай, и червивой утятиной, воняющей навозом? Тебе хочется ублажать двадцать мужчин за ночь, а не одного? В те дни ты не жаловалась, Кай, потому что была слишком слаба.

— Лапа Ягуара говорит…

— Лапа Ягуара мясник, а не пророк.

Обе женщины вышли на берег и стали вытираться. Не говоря ни слова, они пригладили друг другу волосы расческой из колючек кактуса и натерли ступни, груди и живот жидкой мазью из какао-бобов. После ужина им пришлось расстаться, чтобы отправиться на циновки своих хозяев и исполнить свой ночной долг. Касик выделил для офицеров отдельные комнаты, а солдат поселили в матерчатых шатрах на лугу, где паслись лошади.

— Я не хотела тебя обидеть, Маакс, — в конце концов сказала Кай.

Они стояли в тени храма. Ужин уже закончился, и женщины все убирали, а офицеры возвращались в свои покои.

— А правда, что Моктецума думает, будто Большой Таракан — это Кетцалькоатль?

— Я не знаю, что думает Моктецума, Кай.

— Если бы все были столь же отважными, как Кетцалькоатль! И столь же мудрыми, — сказала Кай, имея в виду мертвого бога, а не Кортеса.

— Мы рабы, Кай, мы не можем принимать решения, и нам не о чем думать. Мы делаем то, что нам велят.

— Может, мы и делаем то, что нам велят, но я знаю, у тебя есть свое мнение об этом. Расскажи мне что-нибудь, Маакс. Давай присядем ненадолго. — Взяв Малинцин за руку, Кай потянула ее за собой на землю. — Расскажи мне что-нибудь, чтобы я смогла стать такой же сильной, как ты.

— Я не сильная.

— Ты сильнее меня. Подари мне слова.

— Однажды боги собрались, — Малинцин говорила голосом старшей сестры, чувствуя, как вокруг сгущается ночь, — и спросили друг у друга: «Кто будет жить на земле?» Кетцалькоатль, бог ветра и маиса, поэзии и памяти, сказал: «Я знаю». Он отправился в страну мертвых и заявил Миктлантекутли, богу подземного мира, что он пришел забрать старые кости мертвых богов, чтобы сделать из них людей. Но Миктлантекутли ответил: «Ты можешь забрать эти кости, если сыграешь на моей раковине и обойдешь четыре раза вокруг моих владений». Но раковина оказалась полной и без дырок — на такой нельзя играть. Это была уловка, Кай, жестокая шутка. Тогда Кетцалькоатль призвал своих союзников: червей, чтобы они проделали в раковине дыры, и пчел, чтобы раковина зазвучала. Миктлантекутли очень разозлился, когда Кетцалькоатль выполнил его условие, и велел демонам вырыть глубокую яму в земле, чтобы Кетцалькоатль в нее упал. Кетцалькоатль туда действительно упал, но сумел выбраться, сбежал с костями, очистил их и положил в чашу из нефрита. Затем он надрезал свой теполли и выпустил кровь из него в чашу. Так он сделал мужчин, а затем и женщин. Появились люди, Кай, появился мир. И вот мы здесь. Люди.