Фред Стюарт - Титан

Ник и Эдвина остались в Нью-Йорке дожидаться, пока ФБР привлечет Лену Пфайфер за шпионаж. Потом по приказу президента военный бомбардировщик доставил Флемингов на Бермуды, где они сели на свой лайнер.

— Милый, ты все сделал правильно, — осторожно говорила Эдвина, пока Ник просматривал заголовки газет. — Я горжусь тобой.

Ник не ответил. Непопулярность в прессе угнетала его.

В апреле 1940 года, как раз тогда, когда Ник и Эдвина прибыли в Лиссабон и ждали пересадки на самолет, который должен был доставить их в Лондон, в Европе закончилась так называемая странная война — «зитцкриг», — или, как ее еще называли, «дутая война». Она продолжалась всю осень, зиму и раннюю весну, пока наконец немцы не положили ей внезапный и драматичный конец своим вторжением в Данию и Норвегию. В полдень 9 апреля девятитысячные силы вермахта овладели пятью главными норвежскими портами — Нарвиком, Тронхеймом, Бергеном, Ставангером и Кристиансанном, — оккупировали Осло, и все это практически без единого выстрела. Пока немецкие бомбардировщики не выпускали английский флот из залива, вермахт быстренько взял под свой контроль все основные аэродромы, включая и самый главный, расположенный в Сола, неподалеку от Ставангера. Это была одна из самых бескровных и в то же время быстрых и дерзких военных интервенций за всю историю человечества. У Гитлера были все основания порадоваться успеху своих войск, и он обратил внимание на новые цели: Бельгию, Голландию и Люксембург.

Ник и Эдвина катили по шоссе в Одли-плэйс — тюдорский особняк Эдвина переделала почти до неузнаваемости со времени побега Ника из «Фулсбюттель» в 1934 году — и думали о том, что теперь, с известием о наглом вторжении немцев в Норвегию, у англичан окончательно рассеялись их хрупкие надежды на то, что Гитлер всего лишь дурачится. Сами немцы были напуганы не меньше англичан или французов. Когда их ненаглядный фюрер вторгся в сентябре в Польшу, то эту военную кампанию Берлин приветствовал гробовым молчанием и пустыми улицами. Конечно, блестящие успехи вермахта воодушевляли, но вместе с этим в сердце нации зрело подозрение, что Адольф Гитлер, этот Наполеон XX века, возможно, ведет их всех к пропасти.

И все же погода в тот апрельский денек была так хороша, что даже мрачные новости из Норвегии не могли испортить приподнятого настроения, в котором находились Ник и Эдвина, подъезжая к Одли-плэйс.

— Ну разве здесь не красиво? — радостно воскликнула Эдвина, выходя из «роллса».

— Изумительно! Ты здесь отлично поработала, — сказал муж, обнимая и целуя жену. — Кстати, я сегодня уже говорил, что люблю тебя?

Она улыбнулась:

— Нет, еще не говорил. Приятно слышать.

Он взял ее за руку, и они вместе направились к крыльцу.

— Теперь, когда уже без шуток можно говорить о том, что я старик, — говорил Ник, — я думаю, стоит подумать о том, чтобы заняться разведением сада, как бы это сделал истый английский сквайр. Давай займемся этим вдвоем. Сад поможет нам отвлечься от этой гадкой войны хотя бы на несколько часов в неделю, а?

— О Ник, это было бы чудесно! Значит, мы вместе будем заниматься садом?

— Пока я не надоем тебе, — улыбнулся Ник.

Она засмеялась и поцеловала его.

— Ты никогда не был надоедлив, милый. Ты меня порой бесишь, это верно, но не надоедаешь. Надеюсь, ты еще не настолько считаешь себя стариком, чтобы плюнуть на секс?

— Говорят, жизнь начинается в сорок, а мне почти пятьдесят два, но у меня такое чувство, что я слишком резв и игрив для старого гуся.

Он открыл дверь, и они вместе вошли в красивый холл с просевшей елизаветинской лестницей. Из кухни показалась экономка и одновременно кухарка — пухлая миссис Дабни.

— Добро пожаловать в Одли-плэйс! — вся сияя, воскликнула она. — Хороший сегодня денек.

И все же в атмосфере апрельского неба попахивало войной.

Идея сада окончательно созрела, и Флеминги даже сделали посадки, но у Ника не было возможности много времени проводить на природе. Его ждала серьезная работа в комиссии по стандартизации вооружений, как ее решили назвать. Правда, Рузвельт прозрачно намекал Нику, что его участие в комиссии будет практически лишь формальным. К тому же похоже было, что как английским, так и американским военным эта стандартизация была до лампочки. Благодаря широким связям в нервозном от предчувствия беды Лондоне 1940 года Ника приглашали везде. Памятуя о просьбе президента, Ник слушал, делал после своих визитов подробные записи и отсылал их в Белый дом. Он снял комнаты в «Кларидже», который располагался в нескольких кварталах от американского посольства, на Гросвенор-сквер. Там Ник вращался в многоликом английском свете. Общался со всеми, начиная с урожденной американки и лидера общественного движения леди Кюнард Чанноном, по прозвищу «Деньги», и заканчивая своим старейшим другом-приятелем Уинстоном Черчиллем, который теперь опять восседал в адмиралтействе.

Ник и Черчилль в течение многих лет поддерживали переписку, которая становилась все оживленнее по мере возвышения Гитлера. Так же, как Ник в Штатах, Черчилль осуществлял антифашистскую пропаганду в Англии. И примерно с тем же успехом. Черчилль симпатизировал энергичному американцу, к тому же их связывала общая идеологическая почва, на которой они стояли в прошлом. И потом Черчилль не забывал о миллионе долларов, подаренных Ником британскому правительству. Черчилль пригласил Ника на совместное заседание адмиралтейства и генштаба, на котором тот должен был как военный промышленник оценить мощь армии Франции сравнительно с военной мощью Германии. В последние три года Ник наторговал с Францией на миллионы долларов, он, что называется, держал руку на пульсе военного бизнеса и был очень хорошо осведомлен о состоянии, в котором находились все самые крупные армии мира. Поэтому он с радостью принял приглашение Черчилля.

Апрель уступил место чудному маю, но весь мир по-прежнему находился в напряжении, ожидая следующего шага хозяина германского рейха.

10 мая мир дождался мрачных новостей. Германские полчища ринулись в Бельгию, Голландию и Люксембург, приближаясь тем самым к французским границам. В тот же день Уинстон Черчилль сменил Невилла Чемберлена на посту премьер-министра Великобритании.

«Дутая война» закончилась, и началась война настоящая, которая обещала стать самой кровавой в истории человечества.

— Послушай, не видел ли я тебя где-нибудь раньше? — спросил биржевой брокер у красивой девушки, которая сидела рядом с ним в баре. На ней были черная шляпка и меховой жакет из лисицы поверх классного черного костюма. Она потягивала свой второй мартини.