Фред Стюарт - Титан

— А я думаю наоборот, — прервал его Эдвард. — Конечно, он не принимает участия в ежедневных операциях, но он защищает стратегические интересы компании. И наши, кстати, семейные интересы. Я считаю, что если мы не ввяжемся в эту паршивую войну, то в общественном мнении очень выиграем.

— Если к тому времени от нас еще что-нибудь останется! — крикнул Чарльз. — Нам надо принимать решение. Старик уважает только силу. Поэтому я считаю, что если мы поиграем немного мускулами перед его носом, то вполне возможно, что он уступит.

— На меня не рассчитывай, — повторил Эдвард.

— Я и не рассчитывал. Как с тобой, Морис? И ты, Хью?

Они колебались.

— А что Файна и Сильвия? — наконец спросил Хью. — Без них все равно не обойтись.

— Файна будет за меня, — сказал Чарльз. — Она терпеть не может Диану с тех самых пор, как узнала, что тот турок, который пристрелил Рода Нормана, был нанят ею. Это какой же надо быть дурой, чтобы рассказать такое?

— А Сильвия?

— Сильвию я беру на себя.

— Если тебе удастся уговорить Сильвию, тогда можешь рассчитывать и на меня.

— Отлично, Хью! — улыбнувшись, воскликнул Чарльз. — Морис?

Морис, самый консервативный член семьи Флемингов, ответил уклончиво:

— Я должен все обдумать. Сначала уломай Сильвию, потом я дам свой ответ.

Чарльз хлопнул ладонями по столу:

— Ладно, пока достаточно. Завтра я вылетаю в Лондон к Сильвии.

— Вы все совершаете большую ошибку, — заметил Эдвард.

Чарльз бросил на него взгляд.

— Еще посмотрим, кто из нас совершил большую ошибку, — сказал он веско.

Выдающаяся красота была все еще очевидна, но она быстро меркла от неумеренного воздействия сначала калифорнийского солнца, потом калифорнийских вин и, наконец, калифорнийских наркотиков. Мечта Файны стать кинозвездой такого же уровня, как ее отец Род Норман, обернулась истинным кошмаром. У нее была внешность звезды и талант актрисы, но недоставало того трудноопределимого «чего-то», что западало в душу зрителю. После съемок в незначительных ролях в тусклых постановках ее агент стал упрашивать ее обратиться за помощью к своему влиятельному отцу. Чтобы он пришел и спас ее карьеру, висевшую на волоске. Это предложение настолько оскорбило ее, что она ушла не только из кино, но стала также удаляться и от жизни. По крайней мере, от реальной жизни.

Ее культовое поклонение погибшему отцу, которое явилось причиной ее ненависти к мачехе Диане, направило Файну в конце концов в мир грез, навеянных наркотиками. Поскольку она была очень богата, ей не составило труда купить захудалый особняк, в котором в дни своей славы проживал сам Род Норман. С тех пор особняк, однако, был превращен в двухквартирный дом. Поселившись там, Файна начала поворачивать стрелки времени назад. Первым делом она изгнала из дома квартирантов, затем выложила почти четверть миллиона долларов за то, чтобы привести дом в состояние, в котором он был в начале 20-х годов. Раньше ее любимой картиной был фильм «Все о Еве», теперь это стал «Бульвар заката», копию которого она приобрела. Затем, как и Норма Десмонд, она оклеила весь особняк фотографиями Рода Нормана из своей обширной коллекции. Лики красавца-кинозвезды с прилизанными по моде начала 20-х волосами глядели отныне отовсюду в доме: со всех столов, стен, крышки пианино и шкафов. В Южной Калифорнии, этом царстве эксцентричности, поведение Файны мало кого удивило. Она прослыла у местных жителей «Мисс Тяжелый Случай».

По мере того как берегов Лос-Анджелеса достигали все более диковинные сорта наркотиков, Файна пробовала их все без исключения. Запершись в своем замке грез в обществе фотографий Рода Нормана, немногих заведенных здесь приятелей, прихлебателей и случайных любовников, Файна отдавалась попеременно то марихуане, то опиуму, то еще чему-нибудь покруче. У Файны имелись копии всех немых фильмов с участием Рода Нормана, кроме тех, что уже размагнитились или были утеряны. Файна без конца крутила их дома, пробуя очередную наркотическую новинку.

Ее невероятно манил этот забытый, невинный мир 20-х годов. То, что раньше казалось нелепой мелодрамой, теперь приобрело в ее глазах ореол подлинной романтики. И на серебристом экране был он. Вечно живой. Победитель неумолимого времени. Этот красавец герой, который навсегда останется с ней, никогда не предаст ее и не будет подбираться к ее деньгам… Род Норман!

Поэтому, когда с ней связался Чарльз и попросил принять участие в борьбе против Ника и Дианы, Файна, под воздействием наркотиков окончательно забывшая всю любовь, которую питал к ней Ник, все радости жизни, которыми она была напрямую обязана ему, рассматривавшая его теперь чуть ли не как соучастника убийства ее настоящего отца, заявила без тени колебаний:

— Всеми своими акциями до единой я буду голосовать за тебя, Чарли.

Чарльз, сидя у телефонного аппарата в Нью-Йорке, улыбнулся.

— Я знал, что на тебя можно будет положиться, Фай, — сказал он.

Сильвия полюбила Англию еще с тех пор, как и 30-х годах родители возили ее сюда ребенком. Она любила мягкие, утопающие в зелени окрестности Тракс-холла, мирные деревеньки с аккуратными домиками под соломенными крышами, деревеньки, которые, казалось, ничуть не изменились за прошедшие столетия. С другой стороны, она полюбила и возбуждение романтического Лондона. Будучи по матери англичанкой и ощущая в себе токи горячей крови Траксов, Сильвия считала Англию таким же родным домом, как и Америку. И причиной того, что она покинула Штаты и уехала в Англию, был не только неудачный брак с Честером Хиллом, не только столь же неудачный союз с Корни Бруксом и даже не желание не видеть Чарльза в объятиях Дафни. Просто Сильвия хотела вновь обрести те спокойствие и безмятежность, которые помнила по своему детству и каникулам, проведенным в Англии.

Лондон постепенно расправлял плечи после ужасных немецких бомбежек так же, как вся страна мало-помалу оправлялась от последствий войны. Все здесь пребывало в уверенности относительно того, что воцарилось новое елизаветинское время. Английская столица скоро полюбилась Сильвии не меньше, чем Нью-Йорк. У нее здесь было много семейных связей, но они не потребовались, так как ее кузен лорд Рональд Саксмундхэм полностью принял на себя все заботы по обустройству здесь своей американской родственницы. Рональду было около сорока, он был высок ростом, строен, имел волосы песочного цвета и привлекательную внешность, был нерешителен и застенчив — что многими ошибочно принималось за бесхарактерность и высоко образован. Он был также добрым, заботливым и — что, наверное, больше всего пришлось по сердцу Сильвии, умудренной опытом двух неудачных замужеств — надежным. Он вообще ей очень понравился. В конце концов Сильвия решила, что именно Рональд сможет стать тем хорошим отцом, которого она пообещала найти Артуру. Со своей стороны Рональд был покорен ее красотой, чувством стиля и вкуса, а также умением развлекаться. То, что вначале большинство людей называли нежелательной парой, вскоре стало образцом гармонического сосуществования противоположностей. Их свадьба приветствовалась в прессе. Англия помнила еще о той помощи, которую оказали ей янки во время войны. Англия еще не забыла Ника и Эдвину и была им благодарна до сих пор.