Фред Стюарт - Титан

Рыдая от ужаса, Диана заползла под машину, спасаясь не только от колес, которые запросто могли ее переехать, но и не видя иного выхода. Толпа плотно обступила машину, и вылезти было невозможно. Она не могла поверить, что этот кошмар на самом деле происходит с ней, она не могла поверить, что ненависть Фикри могла оказаться столь дикой. А только ли в одной Фикри дело? Может, это Кемаль наказал ей так поступить с американкой, которая оскорбила его? Кемаль, который сам признался в том, что он — убийца. Кемаль, который с гордостью заявлял, что у него нет совести. Кемаль, который, может, и приказал поджечь город и отослал ее в «Восточный клуб», зная, что клуб стоит на пути распространения пожара.

Над ее головой медленно осаживала назад машина. Диана осознала, что лучший и, наверное, единственный шанс сохранить жизнь, это все время оставаться под машиной. Она медленно поползла по пыльным булыжникам мостовой. Ее лицо едва не задевало о шершавые камни, находясь всего в нескольких дюймах над мостовой. Было больно, но, похоже, эта тактика срабатывала, поскольку машина, пробиваясь через толпу, не могла набрать скорость, и Диана пока не отставала. Так продолжалось минут двадцать. И вдруг, когда у нее появилась было реальная надежда на спасение, машина остановилась. Пожар продолжал распространяться с удивительной быстротой в направлении гавани, рев обезумевшей, охваченной паникой толпы стал оглушающим. Воздух был отравлен дымом, люди стонали, кашляли, выдавливая из легких едкую вонь. И все же через весь этот грохот Диана расслышала крик шофера машины. Затем зазвучали выстрелы. Панические вопли. Она попыталась определить, что происходит, но ей были видны лишь ноги и лодыжки людей, целое море обуви.

А потом она увидела сапоги военных. Ее схватили за ноги и стали тянуть из-под машины. Она закричала, стала лягаться, но ее держали крепко. Она поняла, что ее тактика была разоблачена Фикри или шофером и они позвали помощь. Ее подтащили к задней части машины, подхватили под руки два турецких офицера и вздернули вверх. Только тут она увидела, что продвинулась с машиной довольно далеко, к красивым богатым виллам, подступавшим к порту. Она продолжала кричать, а ее тащили в толпе к ближайшему дому. Обернувшись назад, она увидела, что машина Кемаля наконец выбралась из давящей массы людей и свернула в боковую улочку. Господи, еще бы пару минут под машиной, и она была бы спасена.

Рядом с ней было всего четверо турок. Один из них ногой распахнул дверь дома, и Диану втолкнули внутрь. Вилла, обставленная богато, но безвкусно, явно пустовала — хозяева бежали. Ее затащили в гостиную, где на стене, как раз над пианино, висела большая фотография милостивой королевы Виктории. Четверо офицеров, смеясь и возбужденно переговариваясь на турецком, стали срывать с Дианы одежду. Крича от ужаса, она отбивалась кулачками, но они только смеялись. Сначала разорвали в клочья ее платье от Шанель, потом полетела на пол кружевная, сделанная на заказ нижняя рубашка, лифчик, трусики… Она уже находилась в такой истерике, что едва ли осознавала происходящее.

Самый молодой из офицеров стал расстегивать френч. Остальные трое грубо схватили ее и подтащили к пианино, клавиши из слоновой кости больно давили на ее обнаженные ягодицы. Молодой офицер бросил френч на кресло, спинка которого была закрыта салфеткой. Потом он расстегнул брюки, и они свалились с него. Его плечи и грудь были покрыты курчавыми черными волосами. Диана кричала:

— Нет, нет, пожалуйста, не надо…

Он стал приближаться к ней как-то по утиному: мешали свалившиеся на лодыжки штаны. Пока он насиловал ее, остальные трое его подбадривали.

Когда он кончил, к ней подступились его товарищи. Для разнообразия ее валили то в кресло, то на диван. Наконец на пол. Когда все закончилось, Диана в полубессознательном состоянии, распростертая, лежала посередине комнаты. До ее слуха едва доносились их смех и болтовня. Потом она услышала, как что-то расплескивается по полу. Завоняло бензином. Потом стали лить и на нее! Ледяная жидкость и сильный запах привели ее в чувство. Она с трудом приняла сидячее положение. Увидела, как турки вышли из комнаты в холл. В руках у одного из них была двухлитровая жестяная канистра.

Они ушли.

Диана поднялась на ноги. На мокрый уже ковер с нее закапал бензин. Она закашлялась, отравленная едкой вонью. На нетвердых ногах двинулась к двери.

Вдруг что-то, разбив окно, влетело в комнату, которую мгновенно объяло пламя. А потом… Диана Рамсчайлд, выпускница Вассара 1916 года, президент «Рамсчайлд армс компани» из Фермаунта, штат Коннектикут, вспыхнула и превратилась в огненный факел.

Когда спустя три дня пожар в Смирне унялся сам по себе, было подсчитано, что утонуло, сгорело или было задавлено не меньше ста тысяч людей.

Так рождалась современная Турция.

Премьера «Юности в огне» должна была состояться 26 октября 1922 года в кинотеатре «Египетский театр Громана». Ник Флеминг сделал все от него зависящее, чтобы это событие отозвалось как можно более громким эхом. Огни прожекторов шарили в лос-анджелесском небе, и пятьдесят специально нанятых полицейских сдерживали напор тысяч фэнов, визжавших от дикого восторга при виде своих любимцев, выходивших из лимузинов. Ник боялся, что смерть Рода Нормана может повредить признанию картины, но случилось прямо противоположное. Кровавая трагедия, послужившая мрачной рекламой фильму, только увеличила общественный интерес к последней работе Рода. Предварительные показы картины в Пасадене и Санта-Барбаре убедили Ника в том, что он держит в руках настоящий хит. Зрителям фильм очень понравился, а что касается любовных сцен, то даже после скрупулезного монтажа, что было сделано в угоду цензурному комитету, они оказались именно такими знойными, как и предсказывала Хэррит Спарроу.

По случаю такого праздника Ник купил Эдвине восхитительную горностаевую шубу, отделанную песцом, который тянулся вверх по телу от черных вечерних туфель с пряжками из горного хрусталя, образуя сзади высокий стоячий воротник. Стоило Эдвине показаться в этом наряде из их новой машины, которая сама по себе приковывала к себе восторженные взгляды, как фэны просто взвыли от восхищения. И это при том, что большинству людей из той толпы, которая сдерживалась цепочкой полицейских, эта актриса была незнакома. Пока.

— После просмотра ты станешь знаменитой, — сказал Ник, идя с ней по красной ковровой дорожке к двустворчатым бронзовым дверям кинотеатра.

— Боже, кинозвезда! — проговорила Эдвина с улыбкой. — Я просила тебя об этом, и ты сделал меня кинозвездой. Так стоит ли удивляться тому, что я тебя так обожаю?