Елена Богатырева - Обреченная на счастье

— Перерыв. Давай пить кофе. А ты пока можешь начать рассказывать мне о своих неприятностях.

В памяти моей к тому времени царил полный беспорядок. Мне казалось, что все неприятности обрушились на мою голову в одночасье. Как-то сразу. И я не могла точно определить, где они начались. Оглядываясь на свое прошлое, шаря в памяти последних нескольких лет, я вообще ничего приятного там не находила. Тогда я решила вспомнить, что именно меня сейчас тяготит больше всего. Больше всего мне не хватало собственных тапочек, комплекта личного постельного белья с таким родным запахом, кусочка сыра и больших зеленых листьев салата в холодильнике, тахты, составляющей с телевизором единое целое. Мне не хватало своего угла, где я могла бы свернуться калачиком, скрывшись от чужих глаз, пришпиливая ход времени маленькими чашечками чая, настоянного на целебных травах.

— Самое неприятное, — начала я, — что мне негде жить.

И я, не вдаваясь в подробности о родных запахах, рассказала ему о появлении Светланы, о ее странных манерах и о том, как развивались наши отношения вплоть до того момента, когда она вытащила ключ из замочной скважины и захлопнула дверь перед моим носом.

Федор слушал меня внимательно и делал какие-то заметки в блокноте.

— Светлана, — он задумчиво посмотрел на меня, — ну? Как ее фамилия? — приготовившись записывать.

— Фамилия? — удивилась я. — Не знаю. Она ведь Верке не родная сестра, у нее какая-то своя фамилия должна быть.

— А раньше ты про нее слышала?

— Про фамилию?

— Про сестру!

— Нет. Хотя… не помню, если честно. У Верки столько родни, что я давно перестала вникать, кто кому кем там у них доводится. Может быть, она и про Свету рассказывала, не помню.

— Да, — сказал он, — задача. Разумеется, она никаких прав на твою квартиру не имеет. Только вот расписку ты зря писала. В суде она, может быть, никакой ценности иметь и не будет, а вот если твоя Светлана знакома с какими-нибудь рисковыми мальчиками, то…

Он замолчал и задумался.

— Но в любом случае через два месяца ты можешь спокойно вернуться в свою квартиру и больше никогда подобных глупостей не совершать. Хотя все-таки никак не могу понять — зачем ей это? Ведь ее сестра уехала в отпуск!

— Но Верка тогда еще не собиралась в отпуск. Ей достались горящие путевки. Она ведь не знала.

Тут одновременно раздался звонок в дверь и петух, притаившийся в телефоне, снова принялся надрывать горло. Федор пошел встречать посетителей, а я снова села за компьютер, пытаясь с помощью обучающей программы научиться с ним контактировать. За окном стало темнеть, потом на улице зажглись фонари, и сердце мое заныло: нужно было подумывать о ночлеге. Вдруг мне пришло в голову, что я могла бы остаться ночевать здесь. А что? Вон какие кресла огромные. Конечно, Федор вряд ли захочет, чтобы незнакомый человек с улицы ночевал вместе с его многочисленными документами, хранящими чужие тайны. Пусть тогда закроет меня на кухне. Я не убегу. Мне бежать некуда. Да и не хочется. И, может быть, даже хорошо, что мне неожиданно оказалось негде ночевать и у меня есть шанс здесь остаться.

Я потихоньку, чтобы никто не заметил, пощупала свой лоб. Кажется, у меня начинался бред, и единственной его причиной могло быть резкое повышение температуры. Теперь мне казалось, что жизнь моя свернула куда-то в нужное русло. Что все неудобства и неприятности были необходимы только для того, чтобы я сейчас сидела в этом кресле, училась общаться с компьютером, а из-за соседнего стола на меня синими глазами поглядывал Федор. Он казался мне теперь не тем человеком, в гавань которого я привела свои корабли отдохнуть, он казался конечной целью моего безумного приключения, берегом обетованным, давно знакомым и очень родным.

Убедившись, что температуры у меня нет, я испугалась своих дальнейших философствований и полностью сосредоточилась на работе, что от испуга у меня неплохо получилось. В восемь вечера последний посетитель покинул кабинет, а Федор, закрыв за ним дверь, подошел ко мне тихонько сзади и заглянул в монитор.

— Ну как? — спросил он.

От неожиданности я вскрикнула.

— Интересно? — Он улыбался во весь рот.

— У меня получится, — пообещала я. — Обязательно.

— Пора закрываться, — сказал он.

— А можно, я здесь переночую? — зачастила я. — Приберу немного. А если вы за документы волнуетесь, можете меня на кухне запереть. Зато завтра на работу не опоздаю…

— Ты, — сказал он.

— Что? — не поняла я.

— Давай перейдем на «ты», хорошо? Я ведь не очень старый и не слишком гордый. И, между прочим, даже младше тебя на три года.

— Да-а? — протянула я, соображая, откуда он это знает, но потом вспомнила, что он тщательно штудировал мой паспорт.

— Ну хорошо, оставайся. Тебе, наверно, надо будет какую-нибудь раскладушку притащить.

— Нет, нет, нет, — запротестовала я. — Мне ничего не надо. Я тут в кресле… Я неприхотливая.

— Но ведь в кресле два месяца не проведешь.

— Уже не два. А один и двадцать пять дней.

— Хорошо, — сказал он и начал складывать бумаги в портфель, но потом спохватился: — А душ? Где ты мыться собираешься?

— А-а-а я возьму абонемент в бассейн. Три раза в неделю. У меня в СКА бабушка бывшей одноклассницы работает.

— Хорошо.

Федор снова собирался, но, похоже, ему было неловко бросать меня здесь одну, а самому отправляться на ночлег в нормальные условия. Он медлил, долго копался с замками, но в конце концов собрался и встал у двери:

— До завтра. Смотри никому не открывай, даже если ломиться будут.

— А что делать, если будут ломиться? — испугалась я.

— Да не будут, — успокоил он. — Ну а если что — пожар, землетрясение, наводнение, — звони сторожу.

Он подошел к столу и записал номер телефона.

— Вот. Ну, я пошел?

— До свидания.

— Угу, — сказал он и закрыл за собой дверь.

Некоторое время я стояла в центре комнаты, пропуская через себя волну неожиданно нахлынувших новых ощущений. Их было много. Они переливались радужными цветами и тихо шелестели. Но не было среди них ни одного знакомого и понятного мне чувства. Через несколько секунд в голове зашевелились лениво мысли. Но среди них не было ни одной здравой. Я не думала о том, как спасти свою квартиру или как навсегда избавиться от Клима, я не вспоминала о своих неприятностях и не сетовала на судьбу. Мне было обидно, что Федор вот так взял и ушел.

Это было совершенно ужасно. Ведь мы с ним едва знакомы, а он помогает мне, словно я его родственница. Благодаря ему мне есть теперь где переночевать, я могу получить работу, если не буду лениться и освою компьютер, а значит, в конце концов у меня появятся и деньги и я не умру с голоду. Еще нужно добавить, что я избавилась наконец от своего преследователя, да и от Клима — на некоторое время, которое мне хотелось продлить за границы обозримого будущего. И после всего этого я испытываю не величайшее чувство благодарности, а разочарование! Он что, должен был остаться здесь? Поговорить со мной? О чем? О чем со мной можно разговаривать?! Да и к тому же его дома, наверно, мама ждет.