Мила Бояджиева - Бегущая в зеркалах

- Не могу, Альбертас, ну пойми же - не-мо-гу! Не получится у меня все равно ничего. Подожди, пожалуйста... У меня серьезные дела.

Алиса понимала, что должна как-то действовать, попытаться разыскать Остина. "Вдруг сейчас именно ему нужна помощь? Эти радио-слухи: "тяжелое ранение", "в бреду"... Конечн же речь шла о нем. А если..? - от этой мысли Алиса похолодела. Как это раньше не приходило в голову самое простое... Милый, милый Остин,

зачем ты с детства вбил в голову девчонке иллюзию своей неуязвимости, сказочного, невозможного бессмертия...

Вот оно, самое страшное. Оно идет за мной по пятам, дышит в затылок. Оно не позволяет мне любить и быть любимой. Алиса задохнулась от неожиданного удара: именно в тот момент, когда она, наконец, догадалась, что Остина нет в живых, ей разрешено было понять, что она всегда по-разному, в разных обличиях, зная и не зная этого - любила его.

- Алиса, Алиса, ты заглядываешь вниз с таким сладострастием, как самоубийцы на Бруклинском мосту, - тряс ее за плечо Альбертас, отводя от края веранды. Алиса смотрела на него круглыми невидящими глазами. - Да очнись же ты, слышишь? Что там увидела - какую-нибудь опухоль у меня в животе? Приехал за тобой сам - почувствовал, что хандришь - а это, знаешь, - хорошее состояние для ясновидца. Надеюсь, сегодня мы с тобой будем в ударе...

Она не заметила, как оказалась в машине Жулюнаса, направляющейся в клинику. В лунатическом трансе поднялась с доктором в больничную палату и оказалась у забинтованного человека, распростертого на хирургической кровати: поверх одеяла гипсовая лангетка левой руки, бинты скрывают лицо. Бинты, бинты, белая глыба, изувеченное лицо...

Алиса бросилась к Альбертасу:

- Это я, я виновата! Это мое ранение!

- Тише, тише, - успокаивал ее Альбертас. - Присмотрись спокойно, не бойся - все плохое уже позади...

- Все хорошо, Лизонька, - прозвучал тихий голос. И она долго, очень долго смотрела, как правая рука больного размачивала бинт, освобождая лицо Остина.

Алиса не отходила от него несколько дней, забыв о времени, а он выздоравливал, усилием воли вытягивая себя к жизни.

- Лиза, я все знаю про Луку, - одним прекрасным утром сказал Остин. Знаю о вашей встрече в Рио. И уже придумал, как помочь ему. Я понимаю, тебе очень тяжело, и сделаю все возможное, чтобы вы были вместе. Вы оба заслужили это. И... у тебя должна быть семья, - Остин отвернулся к распахнутому окну, рассматривая мокнущий под летним дождем кипарис. Капли еще продолжали густо падать, а солнце уже вовсю завладело воздухом и водяными брызгами, разбрасывая вокруг алмазные россыпи.

Алиса смотрела на усталое лицо, казавшееся маленьким и темным, на остро обрисованную худую скулу с сизой колючей щетиной, на синюю тень под ввалившимся грустным глазом и мальчишеский завиток, завладевший лбом.

"Вот он - всемогущий Остин Браун - таинственный мститель. Славный хлопчик Остин, граф Монте Кристо!" - пронеслось в голове и жалость стиснула сердце.

- Господи, что такое ты говоришь? А я с детства считала тебя самым умным... - Алиса развернула к себе тяжелую, не желающую повиноваться голову и продолжая удерживать, спросила: - Как по-твоему, похожа я на несчастную? Ну, посмотри же внимательно.

И не дожидаясь, пока в глазах Остина исчезнет удивление, прильнула к его губам.

Они долго молча смотрели друг на друга, пугаясь неточных слов.

- А это, Лиза, что значит это? - он вытащил из-под одеяла правую, здоровую руку и показал на полоску пластыря, идущую по тыльной стороне предплечья. Она ухватилась за кончик и потянула клейкую ленту. В грязных разводах на белой коже едва различалось: "Я люблю тебя".

- А это - это значит только одно: я теперь твоя семья, Остин" сказала Алиса по-русски раздельно и веско, как учат детей грамоте.

10

Позвонив домой в Париж после того, как Остапа, наконец, выпустили из больницы, Алиса сказала матери:

- У меня для вас с бабушкой две новости: во-первых, в Бразилии всех собак и кошек зовут Алисами. Во-вторых, я выхожу замуж и хочу видеть здесь вас послезавтра.

В трубке долго молчали и, наконец, Елизавета Григорьевна робко откликнулась:

- Я не всегда понимаю твой юмор, девочка. Повтори еще раз поспокойнее и помни, что ты говоришь с больной старой женщиной!

- Мамуля, мы с Остином решили пожениться, понимаешь? С Остином Брауном! - Алиса подула в трубку. - Ты слышишь, мама?

Телефон снова замолчал и были слышны отдаленные голоса, восклицания и даже всхлипы. Когда Елизавета Григорьевна заговорила, голос ее дрожал:

- Прости нас, старых дур, детка. Мы просто обалдели от радости. Ведь лучше и придумать невозможно - уже и не мечтали, не загадывали!

Бракосочетание во Флоренции было скромным, никто, кроме родных, Альбертаса, Лауры и Доры не был осчастливлен приглашением.

Доктор, извинившись, что выйдет за подарком, вернулся минут через пятнадцать, заинтриговав присутствующих. Большая коробка с пышным бантом подозрительно дергалась в его руках. Алиса нетерпеливо распутала ленту, обнаружив абсолютно черного, тупомордого щенка, с большой наклейкой пластыря на боку.

- Похоже, это - дружеский шарж? - усмехнулся жених, показав на свою руку, где была знаменитая подпись.

- Ах, Остин, вовсе нет! Вышло случайно. Я узнал, что Алиса хочет черного пса. У нас есть виварий, куда собирают бездомных бродяжек, но там не было ничего подходящего. И вдруг привозят этого, еле живого, прямо из сгоревшего дома. Бедняге сильно досталось, придется еще подлечить ожог на боку. Но он уже весел и по-моему - страшно везуч.

Щенок нещадно мял толстыми лапами белую блузку невесты, стараясь лизнуть ее в нос. Алиса жмурилась и счастливо улыбалась.

- Мне сказали, что это будет овчарка, наверняка огромная, - радовался произведенному эффекту подарка Жулюнас.

- Кто бы не вырос - это будет добрая и ласковая собака по имени Том. Если в Рио гуляет свирепый кобель - Алиса, то у нас будет добряк Том!

В августе Алиса и Остин обвенчались в Париже в Русской церкви - в той самой, где четыре десятилетия назад венчалась чета Грави. А в сентябре навестили Остров, где и было получено приглашение для господина Брауна на открытие новой клиники Динстлера. Известие о бракосочетании, по негласной договоренности супругов, не разглашали среди французских друзей, но Арман Леже был в курсе дела - его источники информации работали отменно. Он придерживал новость, ожидая встретить у Йохима чету Браунов и потрясти всех известием. Но увидав одинокого Остина и переглянувшись с ним очень значительно, смолчал.

Алиса категорически отказалась составить мужу компанию. Мысль о том, чтобы произвести сенсацию на новоселье Йохима, казалась ей мало привлекательной. Остин вернулся довольный, рассказывал о новом доме и клинике Динстлера, о его жене и неожиданном деловом энтузиазме.