Резник Юлия - Ты-мои крылья

На цыпочках прошел к кровати. Осторожно включил ночник — на улице сгущались сумерки, а он хотел разглядеть в мельчайших деталях… Чуть опухшее от слез лицо, дрожащие ресницы, приоткрытые пухлые губы — всё, что ему принадлежало. Никому не отдаст! Как маньяк, сдвинул в сторону одеяло и уставился на обтянутую трикотажем попку. Едва касаясь, провел по ногам. Ресницы Стеллы дрогнули, и она открыла глаза.

— Артур?

— Разбудил тебя, Золото?

— Ничего. Нам… нам, наверное, нужно поговорить.

Меньше всего он сейчас хотел разговоров, но и как от них отделаться — не знал. Сам наворотил дел — самому и расхлебывать.

— Говори… — согласился, поглаживая выпирающие косточки на ее щиколотках. Стелла заерзала, смещаясь чуть выше на спинку кровати.

— Не знаю, как начать, чтобы ты меня правильно понял и не посчитал, что я на тебя пытаюсь давить.

— А ты пытаешься?

— Нет, Артур. Для чего мне это делать?

— Не знаю.

Копестиренский действительно не находил ответа на свой вопрос. Стелла могла быть с любым мужчиной, но почему-то выбрала его. Уж у кого не было никакой необходимости его удерживать — так это у Стеллы. Он бы сам на что угодно надавил, чтобы только с ней быть.

— Я… я хотела спросить, как ты видишь наше совместное будущее?

— А зачем мне его как-то видеть?

— Ты, правда, не понимаешь?

Артур отвел взгляд и тем самым ответил на ее в общем-то несложный вопрос.

— Послушай, у нас ведь все хорошо?

— Я не знаю, — Стелла села на кровати и широко развела руками, — хорошо или нет? Наверное, да. Плыть по течению и ни о чем не думать. Только достаточно ли нам этого? Встреч украдкой и неминуемых расставаний… Период ухаживаний хорош, когда ты знаешь, что за ним что-то последует. Тогда это — счастье. Статический момент в предчувствии движения.

— Нам ведь хорошо вместе…

— Да! Очень и очень хорошо. Может быть, поэтому я не могу не думать о том, что нас ждет впереди?

Он тоже много раз думал об этом. Как это — отбросив все страхи, упасть в Золото с головой? Перетащить свои скромные пожитки к ней, или ее совсем нескромные к себе? Хотя… нет, не поместятся ведь, что тащить?! Значит, все же, самому переехать придется. И потом каждый раз возвращаться туда, где она…

— О господи! Дурацкий разговор выходит… Мы три месяц вместе, а скрутило так, что сил нет! — вскочила с постели Стелла, — я так обрадовалась, Артур… Если бы ты знал, как я обрадовалась, когда ты назвался отцом моего сына! Черт…

— Стелла, я…

— Да знаю все. Поняла! Ты ведь сразу бы на попятный пошел, если бы не имел истинно мужской привычки отвечать за свои слова. Я даже понимаю, что ты не готов, а я тороплю события! Только вот все равно не могу не думать о будущем, — тихо-тихо призналась Стелла, — в нем я буду уже не одна, и в любом случае все не будет так, как сейчас. Я… я хотела бы понимать… Хоть отдаленно иметь представление, как ты все это видишь. Мы ведь никогда не говорили об этом, Артур!

Что он мог ответить Стелле, если и сам ничего не знал? Признаться, что больше всего на свете он бы хотел быть с ней, да только чертовы сомнения плотно удерживали его за яйца? Или рассказать о том, как разлагающийся труп прошлой жизни своим мерзким смрадом отравлял его настоящее? Разве мог Артур в этом признаться? Разве это то, о чем хочется говорить мужчине с любимой женщиной? А потому он просто молчал, в то время как голова Стеллы опускалась все ниже и ниже.

— Может быть… нам вообще продолжать не стоит?

Ну уж нет! На это он точно не подпишется! Она его! Только ему принадлежит! Что значит — не продолжать? Вообще не в себе его Золото? Отрицательно дернув головой, Артур подошел вплотную к Стелле и, обхватив ее рукой за шею — чуть пониже линии роста волос, большим пальцем скользнул по скуле:

— Ну, что за глупости ты говоришь?

Он не нашел больше слов. Все они казались пустыми, не способными объяснить главное. Все то, что его изнутри пожирало и черной бездной рвалось из глаз. Абсолютная одержимость ею. Знал, что никогда больше такого не будет, оттого, возможно, и подрывало так, что пальцы в местах соприкосновения с ее кожей жгло. Отскочил, как дурак, на середину комнаты, сжал руки в кулаки, будто в попытке удержать отголоски ее тепла.

— Артур? — позвала тихонько, растерянно. И шагнула к нему. Глупая. Копестиренский тряхнул головой, в надежде, что хоть так мозги на место встанут.

— Что за бред ты несешь? — повторил еще раз, ужесточив формулировки. А ей все равно было, и обиды никакой. Потому что и правда — бред. Бред! Она без него… Разве это нормально?

— Я не буду больше… — как будто пять лет ей, и они в детском саду.

— Вот и не надо! Потому что…

— Почему? — вскинула взгляд.

Артур открыл и закрыл рот, растерянно провел широкой ладонью по голове, но так ничего и не сказал. А она в этом молчании так много услышала! И этот его болезненный взгляд… Он столько всего ей рассказал!

— Стелла…

— А я люблю тебя, знаешь?

Ну, все… Все, Золото! Никто тебя за язык не дергал! Сама себя подарила. Попробуй теперь, забери! Во взгляде Артура мелькнуло что-то дикое, то, что заставило женщину сделать крошечный шаг назад. А он наступал. Шаг, другой, не отрывая взгляда, пока их тела не соприкоснулись. Так правильно, как точно подогнанные друг под друга шестерёнки. Она такая маленькая на фоне его высокой фигуры, такая хрупкая и беззащитная!

— Ты попала, Золото. Если бы ты только знала, как — бежала бы от меня, сломя голову! — обозначил Артур, прежде чем наброситься на ее губы. Его слова, наверное, означали, что бежать уже поздно, да только Стелле и дела до этого не было. Она таяла в руках Артура, с не меньшей нуждой отвечая на яростные атаки его языка. Руками скользила по его широкой груди, теребя край футболки, игриво забираясь внутрь, пока он сам не стащил трикотаж через голову, чередуя ругательства и поцелуи.

— Тише, мой славный, тише… Там ведь Каркуша спит, — шептала жарко воспаленными, искусанными губами и, в противовес своим же просьбам, громко стонала, когда ласки Артура заходили слишком далеко. Когда, стащив с нее одежду, он жадно набросился на ее грудь, оставляя засосы и метки, чего раньше никогда себе не позволял. Когда, раскрыв пальцами влажные лепестки, он принялся абсолютно бесстыже ее лизать, то надавливая языком на горошину клитора, то всасывая его в рот, урча при этом от удовольствия.

— Я не могу, Артур… Я не выдержу… — задыхаясь, шептала Стелла.

— Ну-ну, славная, мы ведь только начали… — парировал Копестиренский, заменив ласку губ мягкими движениями пальцев. И хоть его подрывало ничуть не меньше, чем Стеллу, а кончить хотелось больше, чем даже сделать следующий вдох, торопиться он все же не собирался. Ему хотелось растянуть удовольствие. Затр*хать Золото до белых точек перед глазами, чтобы из ее памяти стерлось все, что до него было. Чтобы все остальное вообще перестало существовать. Чертовы сомнения подхлестывали Артура стать для нее лучшим из лучших. Во всех отношениях. Подсадить ее на себя, как на дозу.