Резник Юлия - Ты-мои крылья

— Значит, суррогатная мать? — поджала губы горе-специалистка.

— Вот именно!

— Договор, я надеюсь, при вас?

Стелла открыла рот, и в бессилии его захлопнула.

— Нет, договор я с собой не вожу! — процедила сквозь зубы, — но, если вы сейчас же не предоставите мне информацию о состоянии здоровья суррогатной матери моего ребенка, работать вы здесь не будете. Это я вам без всяких договоров обещаю.

— Стелла, — раздался знакомый голос за спиной, — не нужно… Я привезу тебе договор. Только скажи, где мне его найти.

— Сережа?

— Извини, я волновался за тебя и… В общем, поехал следом.

— Ясно… — кивнула Стелла и провела ладонями по лицу, будто бы стряхивая злость и оцепенение.

— Так что? Где мне искать договор?

— Дома… В моем кабинете. Откроешь правый ящик стола?

— Заметано. Запасной ключ на прежнем месте?

Стелла кивнула головой.

— Жди. Я мигом.

Когда за Краснопольским закрылась дверь, женщина без сил опустилась на стул возле Карины. Мазнула взглядом по притихшему Нику и молча отвернулась к покрытой голубой краской стене.

— Это что за хмырь был? — воинственно поинтересовалась Каркуша.

— Да, так… Друг один.

— Ах, друг…

Ругаясь себе под нос, Артур топил педаль в пол и все сильней волновался. Он где-то посеял телефон, и теперь не мог связаться ни с Каркушей, ни со Стеллой, а, между тем, у них что-то явно случилось. Сразу после работы мужчина поехал домой, где никого не оказалось. Побывал и у Стеллы в офисе. Девочки-администраторы, которые прекрасно понимали, кем Артур приходится их хозяйке, любезно объяснили, что та была вынуждена куда-то спешно уехать, и даже позвонили Стелле по его просьбе, но… ничего! Именно поэтому он принял решение поехать к Стелле домой. Свернул и с удивлением покосился на припаркованный у забора Лексус. Сердце противно екнуло. В голове мелькнула мысль развернуться на сто восемьдесят градусов и прочь уехать. Но Артур подавил в себе этот малодушный порыв. Затормозил чуть поодаль, прислушиваясь к заливистому собачьему лаю. Дернул калитку. Навстречу ему на дорожку выскочил Тоша. Артур потрепал его по огромной голове и молча смерил взглядом застывшего на крыльце мужчину. Однажды виденного мужчину, кстати сказать.

— Фу, Рыжая! — приказал рычащей на незваного гостя псине.

А та вдруг неожиданно послушалась и метнулась к нему, виляя хвостом. Так-то, девочка. Правильно! Покажи этому, кто в доме хозяин.

— Чем обязаны? — без особого интереса в голосе поинтересовался Артур.

— Даже так? Ну-ну… Я, вот, за договором приехал. Стелле срочно понадобился.

Артур насторожился:

— Что за договор?

— О суррогатном материнстве, — помахал бумагами перед носом Артура Краснопольский.

— Зачем он ей? — подобрался Артур, а Краснопольский замер, будто бы раздумывая, отвечать ему, или нет.

— Как? А вы разве не в курсе? — поинтересовался наиграно изумленно.

— Телефон потерял, — нерв на щеке Артура дернулся. И если бы не желание как можно скорее разобраться в происходящем, послал бы он Серёженьку в пеший тур, а так приходилось, наступив на горло собственной песне, терпеть.

— Суррогатная мать попала в больницу.

— Сашка? Твою ж мать… Давай! — Копестиренский протянул руку, топорно так намекая на то, что Сергею следует отдать ему документы.

— Извини, друг, Стелла это дело мне поручила. Так что… Не серчай, капитан.

Краснопольский потрепал Артура по руке и неспешно двинулся к калитке.

— В какой Саша больнице? — скрипнул зубами тот.

— В третьей. Да, ты не торопись, — Сергей ненадолго притормозил и оглянулся, — мы с Золотом через это раз пять проходили. И в этот раз без тебя справимся.

Справятся они! Черта с два! Пять раз проходили… Пять раз! Стоило только Артуру подумать о том, что Стелла с этой па*лой Сережей… Нет, то, что спала с ним — то пох*р. А вот то, что хотела ему родить… Это да. Это, мать его, коробило… Да, что там? Кишки вспарывало, чего уж скрывать? И если так настойчиво… Если пять раз, пять чертовых раз, рискуя здоровьем и нервами… Значит, любила? Значит, этот г*ндон что-то значил?! Не просто что-то! А много! Очень много значил, раз так… Так настойчиво и отчаянно!

Ревность вскипела в голове. Черная, жгучая ревность. Как он оказался рядом в нужный момент? Неужели сама позвала? Да нет… С чего бы ей звать?! И тут же тоненькое «а вдруг?», и накрывает, с головой накрывает отчаяньем!

Пока доехал, пока нашел эту чертову гинекологию… Ворвался в приемный покой, и чуть не упал. Потому что Стелла в объятиях другого стояла. И, кажется… плакала.

— Стелла! — позвал тихонько.

— Артур… Господи, как хорошо, что ты здесь.

И все… Отпустило. Не полностью, но хоть так. Сгреб ее в объятья, как только что тот… Вдохнул родной аромат с примесью горького, больничного. Провел носом по отчего-то сырым прядям.

— Я телефон потерял, Золото…

— Ну, и черт с ним. Главное, что ты уже здесь.

— Что врачи говорят?

— Сашку парень толкнул, она упала… — губы Стеллы жалобно изогнулись, злясь на себя, она безжалостно их закусила. Артур медленно покачал головой, протестуя против таких радикальных мер, и прижал к себе ее голову, — в общем… сейчас у нее открылось кровотечение…

— Тш… Все будет хорошо…

— А они не хотели мне ничего говорить, и даже пришлось устроить скандал…

— Извини…

— За что?

— За то, что не скандалил вместо тебя…

Стелла вскинула заплаканные глаза и, слабо улыбнувшись, поинтересовалась:

— А ты и скандалить умеешь?

— А то… Был бы повод.

— Господи, как хорошо, что ты здесь… — повторила Стелла, спрятав лицо в промежутке между шеей и плечом мужчины. Так, что у него мурашки побежали от ее теплого, влажного дыхания.

В коридоре послышались шаги. В дверном проеме возникла дородная коротко стриженая тетка, зычным голосом поинтересовавшаяся:

— Это кто здесь такой нетерпеливый результатов обследования Трофимовой ожидает?

— Я, — шмыгнула Стелла, делая шаг по направлению к женщине.

— Значит, мать…

— Угу.

— А это, полагаю, отец? — докторица окинула Копестиренского равнодушным взглядом. Стелла растерянно проследила за ним и хотела, было, уже возразить, когда Артур, покосившись на Краснопольского, небрежно бросил:

— Отец. Он самый.

Глава 18

Слова Артура стали последней каплей. Сердце Стеллы на мгновение замерло и мучительно сжалось в груди. Захотелось плакать. Горько, навзрыд, криком срывая горло! Болезненное облегчение — от понимания, что он принял ее ребенка, и ужас от того, что может в любой момент его потерять — разрывали женщину на куски полярностью ощущений. Кто-то свыше играл в свои грязные игры. Приоткрывал завесу будущего, манил мечтами, но стоило ей приблизиться — больно бил реальностью по рукам. Стелла прижалась лицом к крепкой мужской груди, не замечая, как мелкие пуговицы на рубашке впиваются в кожу.