Марина Ефиминюк - Между двумя мирами. Сердце Абриса

Похоже, он все продумал еще до появления в Тевете и не сомневался, что я сломаюсь. Потрясающая самоуверенность.

Мы заходили в раскол в безлюдном месте за деревьями, чтобы скрыться от случайных свидетелей, а вышли действительно всего в паре сотен шагов от входа в монастырь, со стороны выглядевший совершенно безлюдным.

– Мы далеко от земель Вудсов? – шепотом спросила я. В неземной тишине, накрывавшей землю, было неловко говорить даже вполголоса.

– На другом континенте.

Голубоватая ночная звезда висела так низко, что казалось, ее можно было достать рукой. Безмолвные окрестности заливал седой свет. В пронзительно-холодном воздухе, характерном для конца сезона листопада, ощущался слабый запах горящих костров. На высоких воротах в том месте, где в Тевете обычно чертили знак света, поблескивал сложный рунический символ.

– Руна на воротах означает «принятие», – пояснил он. – Монахи этой обители не подчиняются законам ни одного клана.

Кайден увлек меня к деревянным створкам, в которых имелась калитка со смотровым окошком.

– А если они откажутся провести обряд? – вдруг страшно испугалась я.

– И потеряют возможность взорвать темный мир нашим венчанием? – усмехнулся Кайден. – Никогда в жизни. Хотя думаю, что для вида поломаются.

Он взялся за кольцо, и в тишине прозвучал громкий стук, потревоживший царившее безмолвие. Через несколько минут с грохотом открылось смотровое окно, блеснул свет. Некоторое время человек за воротами рассматривал нас.

– Мы к настоятелю, – вымолвил Кайден.

– Кто?

– Наследник клана Вудс.

Без лишних обсуждений зазвенели ключи, калитка отворилась, и нас пропустили внутрь. Монастырский двор утопал в темноте, мерцали только незнакомые магические символы на стенах построек. Кое-где и вовсе были нанесены длинные рунические вязи. Не отставая от ключника, мы добрались до главной молельни.

– Женщина останется за порогом, – приказал монах.

– Не останется, – с потрясающим нахальством воспротивился Кайден.

В огромном ледяном помещении не было людей. По обе стороны стояло два ряда длинных темных скамей. Проход вел к жертвенному камню, на котором располагались золотые сосуды и блюда с подношениями. Стены испещряли древние мерцающие символы. Молельный зал озарял только струившийся от них свет.

Стоило мне переступить через порог, как древние руны, почувствовав обладателя Истинного света, чуждого темной рунической магии и кровавой жертвенной вере, разгорелись и в храме стало намного светлее. Между бровями монаха прорезалась глубокая складка. Он перевел хмурый взгляд с меня на Кайдена и обратно, но тот предпочел не заметить реакции святого брата.

– Ждите здесь. Я узнаю, примет ли вас настоятель, – приказал он и, шаркая ногами, направился в другую половину храма.

Через некоторое время в молельный зал, ведомый молоденьким монахом, вошел старец. Ключник следовал за ним и что-то беспрестанно шептал.

– Он слеп? – догадалась я, глядя на настоятеля монастыря.

– Не обманывайся, – покачал головой Кайден. – Он слепец, но вот видит и знает больше зрячего.

Сначала для беседы позвали наследника. Некоторое время мужчины что-то тихо обсуждали, но даже на значительном расстоянии ощущалось, что разговор был напряженным. Несколько раз они оборачивались ко мне, и оттого я нервничала еще больше. Наконец меня попросили подойти.

Глаза старца скрывали белесые бельма, но он безошибочно повернулся, стоило мне приблизиться. Протянул сухие руки.

– Мне нужна руна, – голос звучал скрипуче.

Вопросительно посмотрела на Кайдена, и тот согласно кивнул. Подала руку, и холодные, но неожиданно сильные пальцы скользнули по ладони, проверили рубец. Обычно руна была нечувствительна к чужим прикосновениям, но тут я ощутила острый магический укол и поморщилась от боли.

– Ты создаешь и темную, и светлую магию.

– Да.

– Твоя магия прекрасна. – Слепые глаза были обращены к моему лицу, словно старик мог по-настоящему видеть. – Двуликая, ты осознаешь, что ритуал Соединения невозможно разорвать? Ты будешь женой наследнику клана до конца жизни, и он будет тебе мужем до конца жизни. Даже если вы разорвете союз в глазах людей, для богов вы останетесь супругами.

Я бы соврала, если бы заявила, что не испытывала страха. В голове вдруг всплыло несвоевременное во всех отношениях воспоминание, как мы ругались с отцом на старой кухоньке в кромвельском доме, и я кричала в сердцах: «Мне только девятнадцать лет, я не собираюсь к венчальной чаше! И прекрасно знаю, что у нас с Кайденом нет будущего!» В двадцать лет я стояла посреди абрисского святилища, раздразненного Истинным светом, перед слепым монахом, обладавшим недюжинным магическим даром, скорее всего оплаченным зрением, и собиралась обвенчаться с тем самым мужчиной, с которым у нас не могло быть общего будущего. Я просто чокнутая.

– Да, – спокойно вымолвила в тишине.

– Я проведу ритуал, – выпуская мою руку, обратился он к Кайдену.

На моем свадебном обряде не было теветских народных песнопений, воззваний к светлым духам, знакомых с детства молитв и корзинок с розовыми лепестками. Воздух не трещал от переизбытка Истинного света, в окна не светило яркое солнце. Ритуал проходил ночью, а в святилище вообще не было окон. Мы с Кайденом держались за руки над обрядной чашей, наполненной черной водой. От поверхности отражался свет, исходящий от горящих темных рун. Презрев любые законы природы, к нашим пальцам поднимались черные струйки.

Слепой настоятель храма, видевший больше, чем зрячие, тихо бормотал слова заговоров на неизвестном мне древнем языке, на котором «неизбежность» называли «лера». И с каждым его словом темная магия в воздухе становилась гуще, а руны на стенах сверкали ярче. И от магического таинства, пряных запахов, окружавших нас, кружилась голова.

Неожиданно вода в чаше завертелась и, образовав воронку, оголила медное дно.

– Древние должны знать, почему ты хочешь взять эту женщину, – обратился молельщик к Кайдену.

– Потому что я умру без нее, – он посмотрел мне в лицо, – и умру за нее.

– А ты, женщина из Тевета, почему хочешь связать Истинный свет с темным магом?

Вопрос прозвучал, а я не могла найти правильных слов. Время шло. Вода под нашими руками заворачивалась, волновалась.

– Потому что я соединю миры ради наших будущих детей, – вымолвила я.

На наши сцепленные руки легла шершавая холодная ладонь обрядника.

– Да будет так.

Помощник поднес кинжал. Словно зрячий, настоятель безошибочно взял в руки обоюдоострый длинный клинок с простой костяной рукоятью и произнес:

– Принесите жертву.

Сначала кинжал передали Кайдену. Думала, что он должен порезать себя, но нет – он протянул руку ко мне. Я раскрыла чистую ладонь, на которой не было руны. Наточенная кромка ужалила кожу. Из тонкого аккуратного пореза выступила кровь, и несколько капель, стремительно скатившись до кончиков пальцев, сорвались в обрядную чашу.