Марина Ефиминюк - Между двумя мирами. Сердце Абриса

– Твоя очередь, – произнес Кайден, передавая мне кинжал.

Сказать было проще, чем сделать. Я принципиально не могла его ранить, подставила нож, но никак не получалось перебороть оторопь. Причинить боль ему оказалось куда страшнее, чем перетерпеть боль, доставленную им.

– Не бойся. – Он мягко улыбнулся и сжал лезвие в кулаке. Я почувствовала, как меняюсь в лице, осознав, с какой силой вгрызся кинжал в его ладонь. Кайден принес кровавую жертву древним богам, и воронка в ритуальной чаше утихла.

– Отныне вы муж и жена, – провозгласил настоятель. Только вот поцеловаться, как было принято в Тевете, новобрачным не предложил.

Неожиданно спину обожгло, словно кто-то ткнул в лопатку раскаленным клеймом. Боль была секундной, но такой резкой и сильной, что перед глазами запрыгали звездочки. Странно, как я умудрилась устоять на ногах. Поморщившись, Кайден сжал и разжал кулак, тряхнул кистью, а когда раскрыл ладонь, то я увидела у него сверкающую руну «знание» – первый темный символ, которым меня наградили в параллельном мире.

Мы разделили все: кровь, жертву, магию, судьбу. И темные руны тоже.

Для ночевки нам выделили холодную комнату в монастырской пристройке. Горел камин, но тепло словно уходило в дымоход. Никакого спасенья. На полу возле кровати, размером чуть пошире койки послушника, лежали домотканые коврики. Я сидела на твердой постели, куталась до подбородка в лоскутное одеяло и следила за тем, как раздетый до пояса Кайден умывался в медном тазу ледяной водой. Он словно не замечал холода, тогда как я после скромного купания дрожала точно осенний лист. Вытащила из-под одеяла побелевшую руку, посмотрела на ладонь. Порез после ритуального ножа затянулся, едва в храме погасла магия.

Я стала госпожой Вудс.

Наверняка от магически закрепленного мезальянса припадок случился даже у темных богов, что уж говорить о писаре. Когда бедняга, разбуженный среди ночи, вносил запись в толстую монастырскую книгу, то у него так сильно дрожали руки, что сломалось чернильное перо. Второе он испортил, пока делал запись на свитке. Теперь доказательство, что мы с Кайденом законные супруги, свернутое трубочкой и спрятанное в деревянный узкий тубус с руной «принятие», символом святой обители, лежало у меня в сумочке.

Кайден сдернул со спинки стула холстину и быстро вытерся. Глядя на него, мужчину, вызывавшего в душе восторг, не верилось, что теперь мы женаты.

– Замерзла?

– Не замерзла, – отозвалась я, – а окоченела. Почему в Абрисе всегда так холодно?

На его лице расцвела лукавая улыбка:

– Мне известен отличный способ, чтобы согреться.

– Я обожаю твой способ, но мы в мужском монастыре.

– Не думаю, что мы будем первыми, кто в этой комнате предастся семейному разврату, – пошутил Кайден.

Расстегнул брюки, сложил и повесил на стул, выказывая удивительно педантичность. Возможно, он таким и был – аккуратистом, просто замечать столь важные в быту мелочи не хватало времени. Я страдала или от любви к нему, или от его нелюбви ко мне.

– А если на нас смотрят темные боги? – предположила я.

– Боги ночью спят, – убежденно соврал он.

– И во дворе все время кто-то ходит.

– А мы потушим свечу, – отпарировал муж последний аргумент, доказывающий, что грешить в стенах монастыря не очень-то прилично, и действительно погасил свечу. Комната погрузилась в темноту, разбавленную неровным, дрожащим светом от камина.

Кайден забрался в узкую кровать, притиснулся холодным крепким телом.

– Спокойной ночи, госпожа Вудс, – прошептал он.

– Спокойной…

Я затаилась, ожидая, что прямо сейчас он сделает первый шаг, наплевав на темных богов, даже если именно сегодня они страдали бессонницей и за грех прелюбодеяния на узкой монастырской койке возжелали бы нас обоих наказать радикулитом. Но дыхание Кайдена выровнялось. Я повернулась на другой бок, прижалась спиной к его груди.

– Прекрати ерзать, – пробормотал он и нарочно прижался отвердевшим пахом к моим ягодицам.

– Ладно, – отозвалась я, поелозив бедрами.

Мне на грудь скользнула широкая ладонь, через тонкую ночную сорочку пальцы сжали напрягшийся сосок. Мягко прикусив мочку, щекоча дыханием, Кайден прошептал:

– Так показать тебе способ согреться? Обещаю, что утром мы не станем говорить настоятелю, чем занимались ночью.

– Он сам догадается…

Утром я проснулась от яркого солнечного света, струившегося в окна. К постели меня придавливала тяжелая рука. Кайден еще крепко спал, но даже во сне выглядел напряженным. Осторожно я высвободилась и слезла с кровати.

– Ты куда? – пробормотал он, не открывая глаз, пока я быстренько натягивала нижнюю сорочку и платье.

– В купальню. Скоро вернусь.

Подхватила кусок холстины и вышла в коридор. Пристройку окутывала мертвая тишина. Мы в ней были единственными постояльцами. Ледяное купание мало способствовало желанию понежиться в воде, зато прибавляло бодрости. К сожалению, зеркала и здесь не оказалось, так что мне пришлось выворачиваться, чтобы увидеть хотя бы краешек «Сердца Абриса», появившегося на лопатке после ритуала. Знак Кайдена походил на татуировку, мой все еще напоминал ожог с воспаленными кромками, разве что не болел. Приведя себя в относительный порядок, я оделась и вышла из купальни.

Напротив двери стоял вчерашний ключник в поношенной несвежей рясе.

– Доброе утро, госпожа Вудс.

– Все в порядке? – растерялась я, не понимая, на кой ему сдалось поджидать кого-то у купальни.

– В полном. – Выставив ладонь, он сдул в мою сторону серебристую пыльцу.

Я хотела позвать на помощь Кайдена, но вдруг осознала, что не могу вымолвить ни слова. Как выброшенная на берег рыба, открывала рот, но не могла издать ни звука. Порошок лишил меня не просто голоса, а дара речи, превратил в немую!

Тот, кто прятался за спиной, схватил меня сзади. Я пыталась сопротивляться. В тишине раздавались звуки нашей неуклюжей борьбы. На лицо легла остро пахнущая тряпица. Не знаю, какой дрянью ее пропитали, но у меня мгновенно поплыло перед глазами, а ноги обмякли. Прежде чем сознание померкло, я успела заметить, как быстро к лицу приблизился грязный дощатый пол.

КАЙДЕН

Сразу после насильственного перемещения из старого дома в Кромвеле…

Насильственное перемещение из Тевета в Абрис оказалось ужасно неприятной штукой. Признаться, Кайден не представлял, что вообще когда-нибудь лично испытает гамму «дивных» ощущений. Сумасшедшие гонки напрочь отбили вожделение, пьянившее сознание всего минуту назад. Тело проволакивало через пространство с такой неумолимой стремительностью, словно его накрепко привязали к запряженной повозке и стеганули лошадь, заставив нестись бешеным галопом. На людей, не подготовленных к столь резкому перемещению, наверняка накатывала тошнота, но Кайден только поморщился, когда почувствовал под ногами твердь.