Ульяна Соболева - Легенды о проклятых. Безликий

В том, что у Марианны есть сверхъестественные способности, я уже убедился, но что это значит? Моё древнее чутье не подсказывало ровным счетом ничего. Марианна не вампир, не оборотень, не ведьма. Нужно поговорить с Фэй. Возможно, она сможет пролить луч света на все происходящее. Я ненавидел слабость в любых ее проявлениях. А то, что я испытывал в ее присутствии - это именно слабость. Все что угодно, только не это. Гнев, страсть, ненависть – хорошо мне знакомы. Это мои верные спутники, мои внутренние братья близнецы и я прекрасно с ними ладил. Никакие другие эмоции мне были на хрен не нужны. Лишний балласт, а я не любил ничего лишнего в своей жизни.

Но здесь нечто другое. Забытое. Ненужное. Нежность. Из-за нее я сделал то, чего не делал никогда в своей жизни – я попросил. Впервые унизился до просьбы перед тем, кого презирал. Проклятый Вудворт был явно в недоумении, а мне хотелось разворотить его грудную клетку и увидеть еще большее недоумение. Сукин сын посмел тронуть гостью, ту, кого я привез с собой, а значит нанес мне оскорбление лично. Я записал это ему в счет и когда я решу, что английский аристократичный ублюдок больше не нужен Братству этот счет я предъявлю ему первым. Я завелся с пол оборота, как только Вудворт посмел повысить на нее голос. Мгновенная реакция яростью и дикое желание выдрать ему язык. Во времена правления Братством я научился более или менее контролировать эти смертоносные вспышки, но девчонка и все что её касалось выбивали из-под ног привычное равновесие. Итак, блядь, слишком шаткое. Рядом с ней я чувствовал себя, как граната с вырванной чекой – рванет если тронуть.

Я разглядывал девчонку в полумраке. Такая нежная, воздушная, хрупкая. Золотистое плечо обнажилось и отсвечивает в лунном свете, темные волосы шелковым покрывалом рассыпались по подушке. Пухлый рот приоткрыт, и я чувствовал шелест ее дыхания. Смотрел на подрагивающую жилку на тонкой шее, розовую мочку миниатюрного уха с маленькой сережкой. С каких пор я стал настолько сентиментальным? Притом так быстро. Раньше я разглядывал совсем иные части женского тела. Меня совершенно не волновали их волосы, ушные раковины, плечи. Разве что шеи привлекали. Особенно тонкие, лебединые с хорошо проступающей веной. В этой девчонке мне нравилось все.

Я пристально посмотрел на Марианну и мой взгляд задержался на ее лице, невольно залюбовался. Чистота. Невинность. Как давно я не встречал ничего подобного в этом погрязшем во всех смертных грехах, мире? Как долго она будет оставаться такой? Усмехнулся – недолго. Роскошь и вседозволенность испортят кого угодно. Невинность товар скоропортящийся и оттого невероятно дорогой.

Взгляд невольно скользнул по тонкой шее, округлым плечам и спустился к груди, едва прикрытой тонкой ночной сорочкой. Черт подери. В паху прострелило возбуждением. Эти формы. Они совершенно не детские. Грудь упругая, спелая, сочная. Ее соблазнительные контуры четко проступают под тонкой материей, как и ореола маленького соска. Твою ж мать, я мысленно послал себе проклятия и резко встав с дивана оказался возле двери.

- Не уходи –, от неожиданности резко обернулся, она села на постели и смотрела на меня умоляющим взглядом. Растрёпанная, сонная, – я не хочу оставаться одна. Ник. Побудь со мной, пока я не усну.

Черт…как же удивительно звучит мое имя когда она его произносит. И я остался. Сел обратно в кресло. Теперь не мог поднять на нее взгляд, лишь угадал, что она вновь нырнула под одеяло. По-тихому, размеренному дыханию понял – девчонка снова уснула. Какое по счету решение, продиктованное слабостью перед ней? Тогда я еще не задавал себе этого вопроса. Первые шаги от уступок к убийствам ради нее, для нее, за нее.

Что такое, Мокану? Какого черта ты только что себе позволил?! Тебе мало шлюх, которые таскаются за тобой пачками? Мало проституток, которых ты имеешь почти каждый день? Они после тебя неделями приходят в себя. Ты осмелился тронуть ее грязным взглядом! Она - ребенок! Она святая, чистая, невинная! Забудь! Такие, как она не для тебя! Не для твоего Зверя, жаждущего крови, мучений, смерти. У которого оргазм рифмуется только с болью! Она дочь Влада. Никогда больше не смей на нее ТАК смотреть! Почувствовал себя долбаным серийным маньяком. Одно дело, когда тебя считают таким другие, а когда сам на себя прицепил ярлык появляется паршивое чувство. Девочек ее возраста я раньше пожирал пачками, но не трахал. Мне нравились более спелые. Мне не хотелось никакого дежа вю. Ни с той, что прикончила себя после того, как я ее отымел, ни с Анной, которая осталась в далеком прошлом, похороненная и забытая мной навечно, как и боль…боль когда позволил себе эмоции.

Это и было мое поражение перед Марианной, первая капитуляция, когда я запретил себе что-то. Я, никогда и ни в чем не отказывавший себе извращенец и садист, испугался, что не смогу сдержаться. Я не хотел, чтобы она увидела того Зверя, который живет во мне, того садиста, который получает удовольствие от чужой боли, от порока, от извращенных совокуплений. Последние пару сотен лет я развлекался всеми грязными способами какие только существовали в этом мире. Меня ничего не смущало. Пару полосок красного порошка и уже совершенно по хрен кому засадить, куда, самому или в компании таких же, как и я, ублюдков, а потом сожрать без малейших угрызений совести.

Пресыщенный всеми видами секса я искал что-то, способное меня завести или удивить и, естественно, не находил.

«- Сегодня обновят твой гардероб. В таком виде ты со мной не поедешь. Я конечно чудовище, но не хочу, чтобы меня сочли педофилом – это не по моей части. Тебе сколько лет?…Ах да - восемнадцать. Черт, но ты выглядишь на четырнадцать или я отстал от жизни».

Черта с два она выглядела на четырнадцать. Ее формы будоражили воображение, ее запах сводил с ума. Слишком быстро я прошел путь от раздражения присутствием, до этого состояния, когда свело скулы от взгляда на ее тело под тонким шелком и кружевами. Кружевами, мать её, которые просвечивали молочную кожу по которой невыносимо хотелось провести языком и слизать этот запах, чтобы он просочился в вены, впитался в молекулы моей крови и стал нашим общим.

***

Я все еще сидел у ее постели, даже когда солнечные лучи проникли сквозь толстые шторы в спальню и нагло запутались в темных, каштановых кудрях Марианны. Скоро, совсем скоро, я стану повернутым на ней психом, который будет ревновать ее даже к лучам солнца. А сейчас ждал, когда она проснется, и я смогу её порадовать. Смогу увидеть улыбку на нежных губах и ямочку на ее щеке. У нее на щеке ямочка? Я это заметил? Охренеть! Степень мужского цинизма измеряется в мгновенной оценке размера груди, округлости бедер и вероятности того, как быстро женщина мне начнет действовать на нервы, после того как я застегну ширинку. Никогда не замечал ни цвет их глаз, не запоминал имена, а сейчас, мать вашу, я заметил, что у неё ямочка на щеке. Одна…черт ее раздери аккуратная, маленькая ямочка.