Елена Пронина - Ты нужен мне, Дракон!

– Думаю, нам лучше уйти отсюда, – произносит Мир, а я послушно киваю головой и позволяю сыну увести меня за руку на улицу. Ловлю себя на мысли, что подчиняюсь ему, как ребенок взрослому, а должно быть наоборот.

– Нам нужно срочно возвращаться домой! – заявляет мальчишка.

– Зачем спешить? – пытаюсь взять бразды правления в свои руки. – Мы можем сходить к пруду покормить голубей или просто прогуляться.

– Домой! – отрезает сын таким тоном, что я не решаюсь ему перечить. Но все же пытаюсь сохранить хоть какую-то видимость того, что старший из нас все-таки я:

– Хорошо, пойдем домой, но через парк – насладимся единением с природой.

– Я же сказал – домой! И быстрее! – командует Мирослав.

– Что это вдруг раскомандовался? – не выдерживаю.

– Да неужели ты сам не чувствуешь, что мама в беде? – повышает на меня голос сын. – Срочно домой!

– Не командуй! – пытаюсь его приструнить. – Если б Лизе угрожала опасность, я бы почувствовал это первым.

– Если б любил ее – почувствовал! – заявляет сын, топая ногой.

– Я люблю ее, и ты еще мал, чтобы оценивать наши отношения, – пытаюсь оправдаться и поставить сына на место.

– Домой! Быстрее! – Мирослав топает ногой и из глаз его вылетает молния, выжигая траву на газоне. Меня охватывает ужас: ни один человек не в состоянии сделать что-то подобное. Только что я получил подтверждение, что его отец – инопланетянин по прозвищу Дракон, и что мальчишка опасен – я не могу его контролировать.

Гордость и благоразумие ведут во мне беззвучную борьбу. В конце концов побеждает инстинкт самосохранения, и я первым направляюсь на остановку общественного транспорта. Нужный нам автобус уходит прямо перед носом, следующего ждать 15-20 минут, вряд ли меньше.

– Возьми такси! – требует сын. Голос его дрожит, и я вижу, что он не просто встревожен, он испуган. И боится он не за себя, а за мать. Думаю, что он, возможно, прав, и наша связь с Лизой уже не такая прочная, как раньше: она ослабла, как ослабло и притяжение между нами. Наши чувства постепенно угасают, и сейчас они не такие пылкие, как десять лет тому назад. Вдруг Лизе на самом деле что-то угрожает, а я просто не ощутил этого на расстоянии? Мирина тревога передается мне, и я согласен с тем, что воспользоваться услугами такси – отличная идея. Но денег на такси нет, и признаваться в этом сыну не хочется, тем более при всех. Так что говорю ему, что автобус придет раньше, и что он вообще зря паникует. Мир закусывает губу: точно так, как Лиза, когда злится, но поделать ничего не может.

Автобус мы ждем почти полчаса, потом еще столько же едем.

– Лучше бы пошли пешком, – озлобленно шипит на меня Мир.

Как только автобус останавливается, он выскакивает из него и бежит, стремясь как можно быстрее оказаться дома. Теперь и я уже чувствую, что он был прав: в наше отсутствие произошло что-то неприятное. Но теперь опасность, кажется, уже миновала. Так что решаю, что не стоит привлекать к себе внимание, и не бегу, а лишь иду быстрым шагом.

Зайдя в дом, застаю Мира, обнимающегося с Лизой.

– С тобой все в порядке? Ты не очень испугался? – спрашивает она сына, заботливо гладя его по голове. – Если б я знала, что за экскурсия тебя ждет, ни за что бы не отпустила из дома!

– Со мной все в порядке, мам. Я боялся за тебя. Обещал защитить тебя, а сам ушел. Больше никогда не отойду от тебя так далеко, обещаю.

– Ты знаешь, что здесь было в ваше отсутствие? – удивляется Лиза.

– Не знаю, но чувствую, – поясняет Мир. – Тебе было страшно и холодно, и тебе было трудно дышать, как будто ты захлебываешься воздухом.

– Такое примерно ощущение у меня и было, – соглашается Лиза.

– Объясни, что именно тут без нас произошло, – вмешиваюсь в разговор.

– Сама не знаю, что это было, – поднимает на меня глаза жена, наконец-то замечая мое присутствие. – Нахлынул ужас, и казалось, что я тону и задыхаюсь. Потом внезапно все прошло. И да, вода, в которой я как бы тонула, была холодной.

– Приступ, аналогичный тем, что бывают у Эльвиры Сергеевны? – уточняю, опасаясь, что Лиза начинает сходить с ума и скоро станет такой же невменяемой, как ее мать.

– Да, но моя мама не сумасшедшая, и я не схожу с ума, – отвечает Лиза, будто прочитав мои мысли, которые я, разумеется, пытался сделать неслышными для окружающих.

– Мама с бабушкой нормальные, – заступается за женщин Мир. – Это ты твердокожий и ничего не замечаешь!

– Это я-то твердокожий? – наезжаю я на мальчишку, вспоминая поразительную сдержанность, которую он продемонстрировал на мясокомбинате. – А какой же тогда ты, если тебе даже не стало жалко бедных животных?

– Мне было их жалко! – возразил Мир. – Но они для того и созданы, чтобы быть пищей. Человек – хищник, а они добыча. Конечно, лучше бы люди на них охотились, чтобы все было честно.

– Ты что, хочешь сказать, что и после всего прочувствованного считаешь мясо нормальной пищей? – ужаснулся я.

– Вкусной пищей, – согласился Мир. – И со следующей недели я хочу его есть не только в школьной столовой, но и дома по воскресеньям.

– А кто тебе его будет готовить? Мама? Думаешь, ей будет приятно это делать?

– Наверное, неприятно, – соглашается Мир, и я уже готовлюсь праздновать победу, но тут мальчишка добавляет: – Я сам буду готовить, я уже большой.

Меня бесит, что победа осталась за мальчишкой, и что Лиза даже не попыталась помочь мне его переубедить. Но я сдерживаюсь, чтобы не показать свою слабость. В конце концов, никто не тянул меня за язык, когда я давал обещание. Но кто бы мог подумать, что Мир и после этой чудовищной экскурсии останется мясоедом!

Из-за странного происшествия, которое заставляет меня тревожиться о психическом состоянии Лизы, обед она не приготовила. Начинаем хозяйничать всей семьей, благо размер кухни позволяет. Пока Лиза варит овощной суп с макаронами по какому-то итальянскому рецепту, я нарезаю овощи для салата и хлеб, теща делает тесто для маффинов, разливает его по формочкам и отправляет в духовку, Мир заваривает чай и накрывает на стол. Через полчаса обед готов, мы рассаживаемся по местам. Едим, как и готовили, молча, и это как-то непривычно, из-за чего кажется, что все напряжены и вот-вот взорвутся.

Закончив есть, Мир и Эльвира Сергеевна покидают кухню, а Лиза складывает тарелки в посудомоечную машину. Пора бы нам и помириться. Подхожу сзади, обнимаю за талию и целую за ушком.

– Не грусти, – шепчу. – Все будет хорошо, мы же вместе.

Лиза поворачивается ко мне лицом и слабо улыбается.

– Во мне все меньше и меньше остается веры в хорошее, – признается. – Я безумно устала.

– Нам нельзя сдаваться. То, что мы делаем, важно для всего человечества, – напоминаю.

– Думаешь, меня это может утешить? – Лиза раздраженно упирается руками мне в грудь, отстраняет меня. – Ты меня вообще слышишь? Я не хочу жить для человечества, хочу для себя.