Ирина Варавская - Марионетка Тьмы 3. Танец с оборотнем

– Поберегись!!!

От неожиданности я таки сдернула чемодан с места, оставив колесо на память местной флоре, и едва не свалилась в канаву с прошлогодней листвой. Как оказалось, вовремя, потому что мимо с тем самым противным звуком пронеслось нечто огромное, красное и в черных пятнах. А вслед за ним, с грохотом и скрипом, пролетела деревянная телега с усатым мужчиной на козлах. Он весело оглянулся на нашу компанию и натянул вожжи. Красное нечто вздыбилось на задние лапы и тяжело ухнуло на передние. Средние при этом так и продолжили перебирать по дороге.

– Экий у тебя жеребчик славный! – Возница спрыгнул вниз и похлопал насекомое-переросток по глянцевому боку. – Давно в пути?

– Это что, божья коровка?! – невежливо спросила я.

– Ну, оно самое. А кому какая разница? Везет и везет, а что еще нужно доброму человеку?

– Да я и не в претензии. – Я захлопнула варежку и улыбнулась. – Просто неожиданно.

– Букашка она такая, – просиял возница и гордо поправил полы черного, расшитого алыми узорами жилета, под которым алел кушак. – Со всех углов неожиданность вызывает. А потом ничего, привыкаешь.

– А это Бонифаций Фаворит Четвертый, – представила я своего "скакуна", на что Боня только фыркнул. – А вы с Букашкой нас не подвезете?

– А чего ж не подвезти такую симпатичную сеньориту? Тебе куда, красавица?

– В Овьерро.

– В Овьерро? – Мужичок задумчиво почесал затылок. – Нет, туда нам не надо, да и тебе бы отсоветовал. Город небольшой, да славушка дурная о нем ходит по округе.

– Какого рода? – сделала я стойку.

– А, да сплетни всякие, – отмахнулся возница, но украдкой сотворил обережный знак. – Не к ночи поминать такое непотребство.

– Хм, неужели некромант шалит? – забросила я удочку. Вообще-то, пускай личностями некроманты были крайне неприятными, но в крупных городах их было, что крыс в иной канализации. Ничего особенного, мало ли у кого какие странности. Просто регистрируйся в соответствующих органах и не шали без разрешения. Однако с отдалением от просвещенной городской жизни и без должного надзора самый слабенький некромант мог запросто разгуляться до злодея мирового уровня. До Монтоливии, столицы Валенсира, вон как далеко, а значит, приструнить негодяя будет некому, включая Инквизицию, которая вниманием подобные провинции не очень-то и жаловала. Так что, чем леший не шутит? Не зря же меня занесло именно сюда.

– Тьфу, мерзопакость! Может, и он, да кто б того охальника застукал. – А вот это было по делу, но мужчина уже сменил тему. – Ладно, чего посреди дороги лясы точить. Ты вот что, помоги-ка мне твоего Бонификция в телегу затянуть, а то ведь за Букашкой ему не угнаться. У меня переночуете, а утром… выбор твой. Тебя-то как звать?

– Виринея.

– Ну что ж, а меня сеньором Ёсиком кличут, так что будем знакомы. Давай-ка, подсоби.

Вдвоем мы с трудом запихнули обмякшего от вольной жизни Боню в телегу и забросили туда же чемодан. Я же пристроилась рядом с хозяином на козлах. Тот хлестнул вожжами, и Букашка рванула по дороге, резво загребая пыль шестью лапками. И да, я быстро привыкла к треску лапок и даже смогла поддержать беседу. Вопросы о некроманте я оставила на потом. У местных на его счет был недоговаривательный пунктик.

– Есть хочешь? – спросил валенсирец. Он только что закончил рассказывать про свою семью. Она у него была большая. Жена, старый тесть, детишки разных возрастов – десять штук в наличии, две собаки и полосатая кошка. Проживало это семейство в маленькой ремесленной деревушке недалеко от вышеуказанного Овьерро. Сам он занимался тем, что возил в Фодирно – довольно крупный городок к югу от той станции, где я сошла с "Алой стрелы", керамику собственного производства. То, что не удалось продать, сейчас погромыхивало в коробах под наброшенной сверху тряпкой. Но сеньор Ёсик утверждал, что уж в этот раз продал куда больше, чем ожидал, и теперь ехал домой с изрядным барышом в кармане и гостинцами для родных.

– Ага, – кивнула я. – Ужасно хочу!

Мужчина не слишком переживал по поводу управления Букашкой и сунул вожжи мне, а сам развернулся объемным седалищем к дороге и извлек из телеги полотенечный узелок.

– На-ка вот, свояченица с собой в дорогу положила. – Узелок плюхнулся мне на колени, и вожжи снова вернулись в хозяйские руки. Внутри лежали кусок белого ароматного сыра, несколько кусочков вяленого мяса и копченой колбаски, изрядный ломоть свежего хлеба с хрустящей корочкой, луковые перья и розовый помидор. – Чем богаты…

– Обалдеть! – Я схватила колбасу и смачно надкусила. Сеньор Ёсик посмотрел на меня, и его пышные усы затряслись. – Ой!

– Да ты ешь, ешь! Вижу, и правда, проголодалась. Я когда от родственников уезжал, наелся от пуза.

– А можно спросить? – я ткнула пальцем в Букашку, благополучно продолжая наполнять свое.

– Она-то? – догадался он. – Да вот… сама прилетела. Из этих… Закрытых областей. Наверное. Да какая уж разница. Смешная история, ей-богу.

– Я бы послушала. – Я вгрызлась в помидор и забрызгала соком платье. Ну и леший с ним. Угощение стоило сотни таких.

Валенсирец покачал головой, но было видно, что ему очень хотелось рассказать.

– А ладно! Был у моего кума, сеньора Жозе, праздник… – Я прикрыла усмешку помидором. Половина всех историй начиналась с похожих фраз. – … гуляли целый день, да так, что в кумовом доме напрочь запотели окна, хотя на дворе стояла такая жарища – не продохнешь. Смеркалось, пора было и честь знать. Я сказал куму, что пора мне домой. И пошел. Хлоп дверью, а там другая. Я туда, а там она.

– Букашка? – спросила я.

– Да нет. Откуда ж в сарайчике сеньора Жозе ей взяться? Бутылка гарды. Малехонькая! – Сеньор Ёсик развел руками, показывая размер бутыли литров эдак на десять. – Кум, зараза, припрятал. Ну, думаю, дружбан, разве ж так можно с гостями поступать? Не по-нашему это, не по-валенсирски. Но кто я такой, чтобы чужое имущество трогать? Так, пригубил маленечко для храбрости, потому как ночь на дворе стояла такая, что хоть глаза коли. Опять же, разное болтают. Вышел из кумова сарая, а по небу уж зарницы первехонькие побежали. Трезвый был, как стеклышко. До сих пор не верю, что люди наговаривают, будто меня носило по улице, как репей на кобелином хвосту. Врут, и Святых не боятся. Но иду я себе и иду, а сам думаю. Надо бы от жены схорониться, а то ведь моя нинья не даст поспать после такой гулянки. Она у меня страсть не любит, когда под парами домой прихожу. Все пытается воспитывать. Бывает, что все горшки за день наработанные об меня переколотит, распереживается. Нет, думаю, имущество беречь надо. Потому как свое завсегда жальче. Придумал себе и двинул через виноградник к сеновалу. А там – она.

– Нинья?