Тахира Мафи - Плетеное королевство

Именно эта мысль повторялась в его голове снова и снова, точно барабанный бой, в тот момент, когда Хазан наконец-то нашел его.

– Барышня?

Аптекарь снова прочистил горло, и Ализэ вздрогнула. Когда она подняла глаза, то увидела, что владелец лавки смотрит на ее руки, и тут же отдернула их из виду.

– Я же вижу, что тебе больно, барышня. И, похоже, очень.

Помедлив, Ализэ взглянула ему в глаза.

– Тебе не нужно меня бояться, – тихо произнес он. – Мне надо видеть повреждения, чтобы залечить их.

Девушка снова подумала о своей работе, о том, что ее безопасность зависит от того, как она завтра проснется и будет снова натирать полы и шить платья. Но если этот человек увидит ее прозрачную кровь и поймет, что она джинн, он может отказаться ее обслуживать; а если он выставит ее из своей лавки, Ализэ придется идти в аптеку на другом конце города – это будет трудно и изнуряюще, и, вероятно, займет еще один день.

Ализэ вздохнула. У нее не было выбора.

С мучительным усилием она размотала влажные самодельные повязки и положила голые руки на прилавок, ладонями вверх, чтобы аптекарь мог их осмотреть.

При виде этого зрелища у него перехватило дыхание.

Ализэ попыталась взглянуть на свои раны его глазами: сырая, разодранная кожа, покрытые волдырями пальцы, кровь, которую большинство людей приняли бы за воду. Обычно бледная кожа ладоней теперь была ярко-красного цвета и пульсировала от боли. Девушке отчаянно хотелось обмотать их заново и сжать кулаки от нестерпимого жжения.

– Понятно, – сказал аптекарь, и Ализэ поспешила отстраниться. Она напряглась в ожидании нападка, но мужчина не стал ни оскорблять ее, ни просить покинуть лавку.

Медленно девушка расслабилась.

На самом деле аптекарь больше ничего не сказал, пока собирал по всему магазину какие-то предметы, отмерял в рогожные мешочки травы, нарезал полоски льна для ран. Ализэ чувствовала безмерную благодарность, стоя в своих туфельках в луже растаявшего снега вокруг ног. Она не видела глаз, наблюдавших за ней из окна, но вскоре ощутила их взгляд – испытала тревожный, специфический страх того, кто знает, что за ним следят, но никак не может это доказать.

Ализэ проглотила ком в горле.

Когда аптекарь наконец вернулся за стойку, в руках его оказалась небольшая корзинка с лекарствами, которые он принялся измельчать и смешивать в густую пасту с помощью ступки и пестика. Затем он достал из-под прилавка кисть, похожую на малярную.

– Присаживайся, пожалуйста, – жестом указал он на один из высоких табуретов у стойки, – и внимательно запоминай, что я делаю, барышня. Тебе нужно будет повторять это дома.

Ализэ кивнула, с благодарностью опустив уставшее тело на мягкое сиденье. Она боялась, что уже больше никогда не сможет отсюда встать.

– Протяни руки.

Ализэ подчинилась. Она внимательно проследила за тем, как аптекарь одним мазком нанес на ее ладони ярко-синюю мазь, и успокаивающий эффект от нее оказался настолько мгновенным, что девушка едва не расплакалась от облегчения.

– Тебе нужно держать все в чистоте, – напутствовал он, – и менять повязки каждые два дня. Я покажу, как их правильно накладывать.

– Да, господин, – выдохнула Ализэ.

Она зажмурилась, пока аптекарь наматывал новые льняные полоски вокруг ее рук и между пальцами. Это было блаженство, не сравнимое ни с чем тем, что она испытывала в недавнем прошлом.

– Это неправильно, – тихо произнес мужчина.

– Бинты? – подняла голову Ализэ. – О, нет, господин, я думаю…

– Это, – ответил аптекарь, поднося ее руки ближе к свету лампы. Даже наполовину завернутые и покрытые мазью, они представляли собой весьма трагичную картину. – Ты трудишься слишком много, барышня. Это неправильно.

– О, – Ализэ снова опустила взгляд к стойке. – Это не страшно.

Она различила злость в голосе аптекаря.

– Это потому что ты та – кто ты есть. Из-за того, что ты можешь вынести. Человеческое тело не способно выдержать столько, и потому они пользуются тобой – потому что могут. Ты должна понимать это.

– Да, я понимаю, – с некоторым достоинством отозвалась Ализэ. – И я благодарна вам за работу, господин.

– Можешь звать меня Дин.

Он достал еще одну кисть и нанес другую мазь на порез на шее. Ализэ вздохнула, чувствуя действие лекарства, и прикрыла глаза, когда боль притупилась, а затем и вовсе исчезла.

Прошло мгновение, прежде чем Дин прочистил горло и заговорил снова.

– Мне кажется, я никогда не видел, чтобы слуги носили сноду по ночам.

Ализэ замерла, и аптекарь почувствовал это.

– Возможно, поэтому ты не знаешь об огромном синяке на твоей щеке, – тихо добавил он, не дождавшись ответа.

– О, – Ализэ подняла к лицу только что перевязанную руку. – Я…

Она и не заметила, что синяк расплылся за пределы сноды. Экономкам запрещалось бить слуг, но Ализэ еще никогда не встречала экономок, которые соблюдали бы это правило, и она понимала, что если сейчас обратит на это внимание, то лишится работы.

Потому она промолчала.

Дин вздохнул.

– Если ты снимешь сноду, барышня, то я могу осмотреть и его.

– Нет, – чересчур поспешно отозвалась девушка. – Я благодарю вас за заботу, но я в полном порядке.

Прошло немало времени, прежде чем Дин тихо согласился.

– Ну ладно. Но когда я закончу, я попрошу тебя вернуться через неделю, чтобы я мог проверить, не появились ли признаки выздоровления или инфекции.

– Да, господин. – Ализэ замешкалась. – Я имею в виду, Дин, господин.

Он улыбнулся.

– Но если у тебя начнется лихорадка, немедленно посылай за хирургом.

На это Ализэ лишь кивнула. Даже с деньгами, вырученными за пять платьев, она не смогла бы позволить себе хирурга, однако смысла говорить об этом не видела.

Дин наматывал узкую бинтовую повязку на ее шею – как раз то, чего Ализэ пыталась избежать, – когда он предпринял последнюю попытку разговорить ее.

– Это очень любопытная рана, барышня, – сказал он. – Еще более любопытная из-за всех тех противоречивых историй, которые рассказывали сегодня в городе.

Ализэ сжалась.

Конечно, она знала, что не сделала ничего плохого, но ведь она поселилась в этом городе только потому, что ей пришлось спасаться от собственной казни. Ализэ редко, если вообще когда-либо, прекращала волноваться.

– Каких противоречивых историй, господин?

– Историй о принце, конечно же.

Ализэ сразу расслабилась.

– А, – протянула она. – Не думаю, что я слышала хоть одну из них.