Тиана Тон - Мы встретимся снова

– Что мы будем делать, когда придем в Небовидец? – Спросил Яс, поднимаясь на ноги. Его набедренная повязка вымокла и скомкалась между ног. Расправив одеяние, мужчина пошел за собеседником, понурив голову.

– Ты ничего не будешь делать, а я нанесу на твёрдый камень расположение красных звёзд, затем составлю месяцеслов. Скоро день тьмы, и следует точно сверить движение кровавой планеты.

– Я хочу туда улететь, – вдохнул Яс.

– Как знать, – пожал плечами звёздный чтец.

– Жрецы твердят, что это невозможно.

– То жрецы, а то чтецы, – хмыкнул старый юна, и с теплотой во взгляде осмотрел высокую башню. – Пойдем.

Яс, конечно же, не мог видеть Небовидец во всём величии. А меж тем, здание полукруглой формы было прекрасно, напоминая расслабленную змею с тремя глазами – окнами. Невысокий постамент возвышал её, выстроенную юна за долгих пятнадцать лет из толстого серого камня, над верхушками деревьев. Главная лестница башни соотносилась с уходом Венеры за горизонт. Из двух окон звёздные чтецы наблюдали планету в северной и южной точках, когда она проходила по небосводу. Третье окно выходило на юг. Сглаженные углы основания баши соотносились с тенью, которую на восходе и закате отбрасывала башня в дни солнцестояния. Добирались юна до этой громады по мощеной дороге, в основании которой лежали круглые камни, скрепленные между собой цементирующим раствором. Верхний слой из мелких камней хрустел под тихими шагами, которые едва разбрасывали в стороны серый щебень. В джунглях почва слишком пропитана влагой, и потому мужчины юна проложили такую дорогу сразу на главной площади, между храмами, священными озёрами, возле Небовидец и меж селениями и поселками для быстроты передвижения. Это, к тому же, позволяло стремительно развиваться торговле, а вслед за этим и религиозному центру. Для этого в ход у юна шло всё: соль, какао, ткани, перья, обсидиан для инструментов, известняк, кукуруза, бобы, репа, мясо диких коз и рыба.

– Пришли? – Перебил Яс размышления звёздного чтеца, замершего перед башней – гордостью народа юна.

– Да, на месте, – ответил тот. – Вот и тучи разогнало. Порадовали мы ныне Дижи! – О, да ты промёрз, бедолага. Вернуться бы тебе да выпить чёрной гущи из какао-бобов.

– Пойдем, мне не холодно.

Женский крик огласил округу. Перед глазами стояла темнота, а сердце так и норовило вырваться из груди. Он тянул руки вперёд, пытаясь ухватить её, но вопли звучали уже глуше, а его тело относило дальше. Яс очнулся в холодном поту и потёр затекшую руку. Всего лишь сон – очередное видение, где погибает его жена. Или нет? Крики повторились, и сразу же раздался топот и глухой звук падающих тел.

– Опять! – застонал Яс, вскакивая на ноги.

Недавно он вернулся из Небовидец, где просидел длительное время, пока звёздный чтец составлял карту звёздного неба и месяцеслов. Не успел он опуститься на настил, как провалился в сон, прерванный криками. Из-за слепоты Яс не мог участвовать в сражениях, но, не оставаясь безучастным, тайной тропой уводил детей в убежище.

Саблезубый енот – правитель индейского народа чироми, населяющего центр Мекистаки, повторил военный поход спустя год. Его воины безжалостно косили деревянными мечами с кремниевыми лезвиями всех индейцев без исключения, не говоря уже о мелких поселениях дикого народа. В темноте этих безжалостных воителей можно было отличить по блеску шлемов. Из индейцев только они надевали наголовья на войну. Юна же не выносили головных уборов, зато использовали щиты из древесины и кожи животных. Они ловко отражали атаку топорами и ножами. В бою глаза мужчин наливались кровью, которая после оросит ворвавшийся в джунгли рассвет. При свете дня взору явятся растерзанные женщины, разрубленные младенцы и убитые изуродованные старцы, но только не конец битвы.

Юна отбивали своих женщин, которых чироми волокли за волосы из лагеря. Саблезубый енот использовал пленных женщин на торгах. Он выменивал их на земли и города после свирепых боевых действий.

Пока одни отбивали, а вторые убивали, один на один встретились правители. С тяжёлым хриплым дыханием они стояли напротив друг друга.

– Яшо-Чен-Ен, сдавай город, и мы отпустим живыми остальных! – яростно выплюнул чироми.

– Ты немного постарел со дня нашей последней встречи, гиена, – ухмыльнулся правитель юна, обнажая подпиленные зубы, окрашенные кровью. – Не сидится тебе на месте. Всё большей власти желаешь захватить, и жить-то тебе некогда. Только строгаешь выродков между походами, чтоб было кому прикрыть твой помятый зад. Зря шёл так далеко, ведь я не сдам свой народ, не оставлю свою землю вонючим шакалам. Где строили храмы мои предки, будут приносить в жертву твоих людей мои дети. Убирайся!

Чироми оперся о деревянную рукоять меча и широко улыбнулся:

– Ты не прав. Мой народ не из шакалов. Мы не жертвуем богам людей, как это делаешь ты. Наши боги за нас, и идут об руку с каждым. Они к нам милостивы, а твои медленно убивают тебя и твоё племя. Вот с гор уже согнали твой народ. Теперь засухи сменяются ливнями. Но и эта вода уходит, и урожай сохнет до корней. Дойдет до того, что твои останки будут топтать у основания твоих хваленых храмов бизоны, которых ты истребляешь, чтобы прокормить народ. Но он уйдет от тебя, как не корми его, и ты сдохнешь в одиночестве. Помни: твой народ покинет своего неразумного правителя.

– На кой тогда тебе этот гиблый край? – Спокойно спросил Яшо-Чен-Ен. Его гордая осанка свидетельствовала о решимости противостоять врагу. На стиснутых скулах перекатывались желваки, лицо окаменело. Он резко метнул в противника копьё.

Юна угодил чироми в плечо, но тот отломил деревянный конец и кинулся на врага. К тому моменту большинство индейцев и дикого народа полегло. Остальные чироми терзали женщин. Яс слышал их вопли, когда уводил уцелевших детей.

Малыши послушно бежали за слепым мужчиной, не издавая ни звука. Они пробежали мимо поверженного воина, чьи давно немытые волосы скрывали его лицо. Грязная коричневая накидка, когда-то прикрывающая его костлявые плечи, валялась рядом. От тела и лохмотьев, служивших одеждой, несло такое зловоние, что было сложно выносить этот запах. Дети со страхом закрывали носы и рты ладошками, бесшумно следуя за Ясом. При таких набегах спасаться приходилось за выступом над водой священного озера, где когда-то их предки приносили в жертву именно младенцев. Там же теперь прятали живых детей юна. Яс полагался на инстинкт, и, учуяв в воздухе прохладную влажность, ускорил шаг. Он боялся, что враги опередят его, а то и займут место, подстерегая их. Мужчину охватил страх, но в то же время, он знал, как напуганы дети. Они были настолько привязаны к нему, считая его защитником и покровителем, что он не смел выказать своей слабости. Он шёл впереди них, но не чувствовал радости от того, что они как дерево тянется к свету, тянулись за ним. Этот факт также не вселял в него уверенность, не поднимал в собственных глазах. В душе у него была пустота.